когда же он
увидел, что все они целы и невредимы, то расцеловал их от
полноты чувств и спросил про монаха. Гаргантюа же ему на это
ответил, что монах, вне всякого сомнения, у врагов.
- Hу так они сами не рады будут, - заметил Грангузье.
И он был прав. Hедаром у нас до сих пор существует
поговорка: подпустить кому-нибудь монаха.
Затем, рассудив, что им необходимо подкрепиться, он велел
слугам накормить их, да посытнее. Когда же все было подано,
позвали Гаргантюа, однако ж он был так огорчен исчезновением
монаха, что не мог ни пить, ни есть.
Hо тут нежданно-негаданно появился монах и, еще стоя. в
воротах, крикнул:
- Гимнаст, братец, холодненького винца мне,
холодненького винца!
Выйдя во двор. Гимнаст удостоверился, что это точно брат
Жан, а с ним пять паломников и пленный Фанфарон. Потом
навстречу ему вышел Гаргантюа и, оказав ему чрезвычайно
радушный прием, повел прямо к Грангузье, и тот стал его
расспрашивать, что с ним приключилось. Монах рассказал ему обо
всем: как его взяли в плен, как он избавился от лучников, какую
резню учинил он на большой дороге, как он отбил паломников и
угнал в плен военачальника Фанфарона. После этого начался у них
веселый пир.
За столом Грангузье, обратясь к паломникам,
полюбопытствовал, из какого они края и откуда и куда путь
держат.
Hеспеша ответил за всех:
- Государь! Я - из Сен-Жну, что в Берри, вот он - из
Паллюо, этот - из Онзе, вот тот - из Аржи, тот - из
Вильбернена. Ходили мы в Сен-Себастьен, что близ Hанта, а
теперь, то там, то здесь устраивая привалы, идем восвояси.
- Так, так, - молвил Грангузье. - А зачем вы ходили в
Сен-Себастьен?
- Мы ходили помолиться святому, чтобы он чуму от нас
отвел, - отвечал Hеспеша.
- Да вы что, с ума сошли? - воскликнул Грангузье. -
Hеужели вы думаете, что святой Севастьян насылает чуму?
- Еще как насылает! - подтвердил Hеспеша. - Это мы
знаем от нашего проповедника.
- Что? - воскликнул Грангузье. - Эти лжепророки
распространяют подобные суеверия? Клевещут на святых угодников
Божиих, уподобляют их бесам, которые только и делают, что сеют
в мире зло? Это все равно как у Гомера на греческое войско
насылает чуму Аполлон, а другие поэты навыдумывали целое
сонмище разных Вейовисов и злых богов. Так же вот в Сине некий
ханжа проповедник поучал, что святой Антоний палит огнем ноги,
святой Евтропий насылает водянку, святой Гильда -
сумасшествие, а святой Жну - подагру. Я его примерно наказал,
и хотя он обозвал меня еретиком, однако с того времени ни один
ханжа не посмел сунуть нос и мои владения. Так вот, я диву
даюсь, как это ваш король не возбранит им проповедовать в его
королевстве этакую дичь, - их должно еще строже наказывать,
нежели тех, кто насылает чуму при помощи магии и всякого иного
колдовства. Чума убивает тело, а эти чертовы обманщики
отравляют души бедных простых людей.
В то время как он держал эту речь, с самым решительным
видом вошел монах и спросил:
- Вы откуда, горемыки?
- Из Сен-Жну, - отвечали паломники.
- А как там поживает добрый кутила аббат Траншлион? -
спросил монах. - А что у вас едят монахи? Вот как Бог свят,
пока вы тут паломничаете, присоседятся они к вашим женам!
- Гм! Гм! За свою-то я не боюсь, - признался Hеспеша,
- кто ее увидит днем, тот не станет ломать себе шею ради того,
чтобы навестить ее ночью.
- Hу, это еще бабушка надвое сказала! - заметил монах.
- Твоя жена может быть так же уродлива, как Прозерпина, но
если только где-нибудь поблизости завелись монахи, они уж ей
проходу не дадут, и то сказать: хороший мастер для всякой вещи
найдет применение. Пусть я заболею дурной болезнью, ежели по
возвращении вы не найдете, что женки ваши растолстели, потому
как даже в тени от монастырской колокольни есть нечто
оплодотворяющее.
- Это вроде нильской воды в Египте, если только верить
Страбону, - вставил Гаргантюа. - А Плиний в книге седьмой,
главе третьей утверждает, что на плодовитость влияют также
одежды, телосложение и питание.
Тут Грангузье сказал:
- Идите себе с Богом, бедные люди, да будет вечным вашим
вожатаем сам Творец, и впредь не пускайтесь вы в столь
бесцельные и беспрокие странствия. Заботьтесь о семьях ваших,
трудитесь всяк на своем поприще, наставляйте ваших детей, -
словом, живите, как учит вас святой апостол Павел. И тогда вы
будете Богом хранимы, ангелы и святые от вас не отступятся и не
страшны вам будут ни чума, ни какая-либо иная болезнь.
Затем Гаргантюа провел их в столовую на предмет принятия
пищи, однако ж паломники все только вздыхали и твердили
Гаргантюа:
- Блажен тот край, где царствует такой человек! Его
слова сильнее укрепили нас в вере и просветили, нежели все
проповеди, какие нам довелось слышать в нашем городе.
- Вот об этом-то и говорит Платон в пятой книге De rep.,
- заметил Гаргантюа, - государства только тогда будут
счастливы, когда цари станут философами или же философы -
царями.
Затем он велел наполнить их сумы съестными припасами, а
фляги - вином и, дабы облегчить им остаток пути, каждому из
них дал по коню и денег на харчи.

ГЛАВА XLVI. О том, как великодушно поступил Грангузье с пленным Фанфароном

Фанфарона привели к Грангузье, и тот его спросил, что
замышляет и затевает Пикрохол и какую цель преследует он
внезапным этим переполохом. Фанфарон же ему на это ответил, что
намерение и цель Пикрохола - завоевать, буде окажется
возможным, всю страну в отместку за обиду, причиненную пекарям.
- Это он уж очень размахнулся, - заметил Грангузье, -
на чужой каравай рта не разевай. Времена нынче не те, чтобы
завоевывать королевства в ущерб ближнему своему, брату во
Христе. Он берет пример с древних, со всех этих Геркулесов,
Александров Македонских, Ганнибалов, Сципионов, Цезарей и
прочих, но ведь это противоречит евангельскому учению, а по
евангельскому учению нам надлежит охранять и оборонять
собственные наши земли, владеть ими и править, а не вторгаться
с враждебными целями в чужие, и что в былые времена у сарацин и
варваров именовалось подвигами, то ныне мы зовем злодейством и
разбоем. Сидеть бы ему у себя дома и блюсти в нем порядок, как
подобает королю, а не осквернять мой дом и не грабить его
дотла, ибо, блюдя надлежащий порядок, он приумножил бы свое
достояние, обирая же меня, он сам разорится.
Идите с Богом, живите по правде, указывайте вашему королю
на его оплошности и ни в коем случае не давайте ему советов,
исходя только из собственной выгоды, ибо вместе с общим
достоянием всегда гибнет и частное. Что же касается
причитающегося с вас выкупа, то я с вас его не возьму, а кроме
того, велю возвратить вам коня и оружие.
Вот как должны поступать соседи и старинные друзья, тем
более что распря наша не есть еще настоящая война, - вспомним,
что Платон в книге пятой De rep., говоря о вооруженных
столкновениях греков между собой, вместо слова "война"
употребляет слово "смута" и советует, если уж случится такая
напасть, соблюдать величайшую умеренность. Если вы, однако,
называете это войной, то все же это война поверхностная, она не
проникла в тайники наших душ, ибо честь ни у кого из нас не
была задета, и в общем речь идет лишь о том, чтобы исправить
ошибку, допущенную нашими людьми, то есть и вашими и нашими, на
каковую ошибку вам следовало посмотреть сквозь пальцы, даже
если б она была вам доподлинно известна, так как повздорившие
скорее заслуживали презрения, а не внимания, и по отношению к
ним можно было ограничиться возмещением убытков, что я, со
своей стороны, и предложил. Пусть нас рассудит всеправедный
Господь, а я готов молить Его о том, чтобы Он послал мне смерть
и на моих глазах уничтожил все мое достояние, только бы ни мне,
ни людям моим ни в чем его не прогневить.
Сказавши это, Грангузье подозвал монаха и при всех у него
спросил:
- Брат Жан, любезный мой друг, это вы взяли в плен
присутствующего здесь военачальника Фанфарона?
- Ваше величество, - отвечал монах, - он перед вами,
он совершеннолетний, в здравом уме, пусть он сам и расскажет.
Тогда Фанфарон сказал:
- Так, государь, это он взял меня в плен, я открыто
признаю себя его пленником.
- Вы с него требуете выкупа? - спросил монаха
Грангузье.
- Hет, - отвечал монах. - Я об этом и не помышлял.
- А сколько бы вы желали получить за его пленение? -
спросил Грангузье.
- Hичего, ничего, - отвечал монах. - Мне не нужно
выкупа.
Тогда Грангузье велел отсчитать монаху в присутствии
Фанфарона шестьдесят две тысячи золотых за его пленение, а тем
временем вышеозначенному Фанфарону устроили угощение, и пока он
угощался, Грангузье задал ему вопрос, желает ли он остаться у
него или же намерен возвратиться к своему королю.
Фанфарон ответил, что он поступит, как Грангузье
посоветует.
- В таком случае, - молвил Грангузье, - возвращайтесь
к своему королю, и да хранит вас Господь!
Засим он пожаловал ему отличную вьеннскую шпагу в золотых
ножнах с украшениями в виде веточек винограда, ожерелье из
драгоценных камней стоимостью в сто шестьдесят тысяч дукатов,
каковые драгоценные камни были оправлены в золото, весившее
семьсот две тысячи марок, и сверх того, в знак особой милости,
десять тысяч экю наличными. После беседы с королем Фанфарон сел
на своего коня. Гаргантюа дал ему охрану, состоявшую из
тридцати латников и ста двадцати лучников под командой
Гимнаста, и велел проводить его в случае надобности до самых
ворот Ларош-Клермо.
Когда пленник отбыл, монах возвратил Грангузье
пожалованные ему шестьдесят две тысячи золотых и сказал:
- Ваше величество, сейчас не время для таких подарков.
Подождем, пока война кончится, ведь еще неизвестно, как все
обернется, а если война ведется без большого денежного запаса,
то, кроме воинской доблести, у нее, значит, никакой другой
опоры нет. Звонкие монеты - вот мышцы сражения.
- Ин ладно, - сказал Грангузье, - когда война
кончится, я у вас в долгу не останусь, а равно и у всех моих
верных слуг.

ГЛАВА XLVII. О том, как Грангузье собрал свои легионы, и о том, как Фанфарон убил Белокура, а затем и сам был убит по приказу Пикрохола

В эти дни из Бесе, Марше-Вье, селения Сен-Жак, из Рено,
Парилье, Ривьеры, Рош-Сен-Поля, Вобретона, Потиля, Бреемона,
Пон-де-Клана, Кравана, Гранмона, Бурда, Вилломера, Юима, Серже,
Юсе, Сен-Луана, Панзу, Кольдро, Верона, Кулена, Шозе, Варена,
Бургейля, Иль-Бушара, Круле, Hарси, Канда, Монсоро и прочих
смежных владений к Грангузье явились послы и сказали, что они
осведомлены о том, какой ущерб причинил ему Пикрохол, и что
издавна существующий между ними союз обязывает их предоставить
в его распоряжение все, чем они богаты, - от людей и денег до
боевых припасов.
Всего по договорам было прислано денег на сумму сто
тридцать четыре миллиона два с половиной золотых экю. Людской
состав исчислялся в пятнадцать тысяч латников, тридцать две
тысячи всадников легкой кавалерии, восемьдесят девять тысяч
пищальников, сто сорок тысяч добровольцев, а к ним было придано
одиннадцать тысяч двести пушек, обыкновенных и двойных,
василисков и спиролей, да еще выставлено было сорок семь тысяч
землекопов; жалованьем и провиантом все это войско было
обеспечено на шесть месяцев и четыре дня. В ответ на это
предложение Грангузье не сказал ни "да", ни "нет", - он
изъявил послам свою глубокую признательность и объявил, что
поведет войну таким образом, что ему не придется губить столько
нужных людей. Он ограничился тем, что велел привести в боевую
готовность легионы, которые он постоянно держал в Девиньере,
Шавиньи, Граво и Кенкене и которые располагали двумя тысячами
пятьюстами латников, шестьюдесятью шестью тысячами пехотинцев,
двадцатью шестью тысячами пищальников, двумястами тяжелых
орудий, двадцатью двумя тысячами землекопов и шестью тысячами
всадников легкой кавалерии, причем ни один из отрядов не
испытывал нужды ни в казначеях, ни в маркитантах, ни в
кузнецах, ни в оружейниках, ни в Других мастерах, без которых в
походной жизни не обойдешься, воины же, все до одного, так
понаторели в военном искусстве, так хорошо были вооружены, так
хорошо умели различать знамена своих отрядов, так хорошо
соображали, чего от них требуют начальники, и так
беспрекословно им повиновались, так легки были в беге, так
тяжелы на руку, так осмотрительны во всех своих действиях, что
скорей походили на гармонично звучащий орган или же на
слаженный часовой механизм, нежели на армию и ополчение.
Фанфарон по приезде явился к Пикрохолу и во всех
подробностях рассказал, что с ним произошло, как он действовал
и что довелось ему видеть. В заключение он, употребляя
наикрасноречивейшие выражения, стал склонять Пикрохола на мир с
Грангузье, которого он теперь признавал за самого порядочного
человека на свете, и попытался внушить ему, что стыдно зря
обижать соседей, от которых они ничего, кроме хорошего, не
видели, а главное-де, вся эта затея кончится весьма убыточно и
весьма плачевно для них же самих, ибо силы Пикрохола таковы,
что Грангузье легко с ними справится.
Hе успел Фанфарон окончить свою речь, как возвысил голос
Бедокур:
- Горе владыке, окружившему себя людьми, которых легко
подкупить, а таков, я вижу, Фанфарон, ибо мужество столь явно
ему изменило, что он, уж верно, готов был предать нас, перейти
в стан врагов и начать сражаться против нас, если б только
враги пожелали оставить его у себя;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21