– Это Пролет. Будь с ним осторожен. Если он пригласит тебя перекусить в своем кабинете, не ходи.
– А вон тот, маленький, с кудряшками, кто? – спросил Теппик, указывая на невысокого подростка, над которым склонилась болезненного вида дама.
Слюнявя носовой платок, она вытирала грязные разводы на щеках паренька. Закончив с этой процедурой, она заботливо поправила ему узел галстука.
Чиддер высунулся, чтобы получше его разглядеть.
– Это новенький, – ответил он. – Зовут Артур. Все еще хватается за мамочкину юбку, как я погляжу. Он долго не продержится.
– Не знаю, не знаю, – покачал головой Теппик. – Про нас то же самое говорят, а мы вон уже сколько тысяч лет держимся.

* * *
Стеклянный круг провалился вовнутрь и со звоном разбился на полу, после чего на несколько секунд все замерло. Потом стало слышно, как тихо капает с масленки масло. Лежащая на подоконнике, рядом с трупиками васильков, тень оказалась рукой, которая с растительной медлительностью двигалась к оконной защелке.
Раздался металлический скрежет защелки – и рама распахнулась совершенно бесшумно, как в потустороннем мире, где отсутствует трение.
Теппик спрыгнул на пол и растворился во тьме.
Минуту-другую в запыленном помещении стояла напряженная тишина, какая обычно возникает, когда кто-то осторожно крадется в потемках. Снова прожурчало масло, и задвижка люка ведущего на крышу, с тихим металлическим звуком отъехала в сторону.
Теппик замер, переводя дыхание, и в этот самый миг до него донесся легкий шум. Шум звучал на частоте, едва уловимой человеческим слухом, однако сомнений быть не могло. Кто то ожидал его по ту сторону люка, и этот кто-то прижал рукой листок трепещущей на ветру бумаги.
Теппик отвел руку от задвижки. Скользнув обратно по грязному, липкому полу и, касаясь рукой грубой деревянной стены, добрался до двери. На сей раз шансов у него было немного, но он все же открыл масленку и выдавил несколько бесшумных капель на дверные петли.
Через мгновение он был уже снаружи. Крыса, лениво прогуливавшаяся по коридору, изумленно застыла на месте, когда мимо нее проплыла смутная, как привидение, тень Теппика.
Еще одна дверь, путаный лабиринт затхлых кладовок, лестница. По всем расчетам, Теппик находился сейчас примерно ярдах в тридцати от люка. Дымохода нигде не было видно. Крыша наверняка вся простреливается.
Встав на четвереньки, Теппик достал комплект ножей, бархатный чехол продолговатым пятном чернел в потемках. Он остановил выбор на ноже номер пять – это игрушка не для всякого, только для того, кто знает к ней подход.
Затем высунулся и оглядел крышу, держа за спиной правую руку, в любой момент готовую распрямиться и, слив в едином движении усилия всего тела, послать несколько унций смертоносной стали в стремительный полет сквозь ночную мглу.
Возле люка сидел Мерисет и разглядывал свою дощечку. Глаза Теппика скользнули по продолговатым очертаниям мостика, аккуратно прислоненного к парапету несколькими футами ниже.
Он был абсолютно уверен, что не выдал себя ни единим звуком. Значит, экзаменатор услышал его взгляд.
Старик поднял плешивую голову.
– Благодарю, господин Теппик, – сказал он. – Можете продолжать.
Теппик почувствовал, что весь покрылся холодной испариной. Он посмотрел на дощечку в руках экзаменатора, потом на него самого, потом на свой нож.
– Да, сэр, – ответил он. И поскольку в сложившейся ситуации этого было явно недостаточно, добавил: – Спасибо, сэр.

* * *
Первая ночь запомнилась Теппику навсегда. Спальня оказалась достаточно большой, чтобы вместить восемнадцать мальчиков, определенных в Змеиное отделение, и достаточно высокой для двух огромных дверей, из-под которых постоянно тянуло сквозняком. Злодей-дизайнер, может, и помышлял о комфорте, но разве только в том смысле, чтобы уничтожить даже малейший намек на него: ему удалось спланировать помещение так, что в нем всегда было холоднее, чем на улице.
– Я думал, у каждого будет своя комната, – сказал Теппик.
Чиддер, который сразу заявил права на самую теплую кровать во всем леднике, кивнул:
– Потом будет.
Он прилег и нахмурился.
– Слушай, как думаешь, пружины специально натачивают?
Теппик ничего не ответил. На самом деле пансионная кровать была гораздо удобнее того ложа, на котором ему приходилось спать дома. Его родители, люди знатные и родовитые, стремились к тому, чтобы их отпрыск жил в максимально естественных условиях, зная, что ему всегда может быть отказано в родительском благословении.
Растянувшись на тощем матрасе, Теппик одно за другим вспоминал события прошедшего дня. Его записали в ряды убийц – пусть как простого ученика, – но за целых семь часов ни разу не дали притронуться к ножу. Конечно, завтра все будет по-другому…
Чиддер наклонился к нему.
– А где же наш Артур? – спросил он.
Теппик взглянул на соседнюю кровать. На самой ее середине трогательно лежал маленький узелок с одеждой, но не было и следа предполагаемого хозяина пожитков.
– Думаешь, сбежал? – поинтересовался Теппик, оглядывая полутемную спальню.
– Может, и сбежал, – ответил Чиддер. – Здесь такое частенько случается. Эти маменькины сынки, когда им приходится первый раз уехать из дома…
Дверь в конце комнаты медленно приоткрылась, и в проеме показалась спина Артура, который тянул за собой большого, изо всех сил упирающегося козла. Не расставаясь со своей добычей, Артур двигался по проходу между кроватями, каждый шаг давался ему с величайшим трудом.
В течение нескольких минут мальчики, не проронив ни слова, наблюдали за тем, как он привязал животное к изголовью своей кровати, после чего высыпал на одеяло содержимое узелка – несколько черных свечей, пучок каких-то трав, связку черепов и кусок мела. Взяв мел, весь светясь и разрумянившись, как человек, задумавший свершить некое справедливое деяние, не важно какое, Артур дважды очертил свою кровать кругом, а затем, встав на полные, круглые колени, разложил перед собой самую отталкивающую на вид коллекцию оккультных символов, какую Теппику когда-либо приходилось видеть. Потом Артур водрузил на почетное место свечи и зажег их; свечи шипели и издавали странный запах, учуяв который, вы вряд ли захотели бы узнать, из чего они сделаны.
Достав из кучи сваленных на постели пожитков короткий нож с красной рукоятью, Артур двинулся на козла…
В затылок ему мягко шмякнулась подушка.
– Чтоб ты сдох, набожный зануда! Артур выронил нож и заныкал. Разгневанный Чиддер привстал на кровати.
– Это ты сделал, Сыроправ! – заорал он. – Я тебя видел!
Сыроправ, тощий, кожа да кости, рыжеволосый юнец с лицом, слившимся в одну большую веснушку, без труда выдержал его взгляд.
– Согласись, это чересчур, – примирительно сказал он. – Не дают человеку заснуть всякой своей религиозной мутью. Только сосунки молятся, перед тем как лечь в постельку, а мы пришли сюда, чтобы стать настоящими убийцами…
– Заткнулся бы ты лучше, а? – крикнул Чиддер. – Если бы люди почаще молились, жить было бы значительно легче. Я, по крайней мере, частенько отлынивал, но…
Удар подушки прервал его на полуслове. Чиддер выскочил из постели и, размахивая кулаками, набросился на рыжеволосого.
Пока вся спальня толклась вокруг дерущихся, Теппик выскользнул из-под одеяла и, шлепая по полу босыми ногами, подошел к Артуру, который сидел на краешке своей кровати и тихонько всхлипывал.
Теппик нерешительно погладил его по плечу, полагая, что подобные вещи способны утешить и приободрить человека.
– Эй, парень, чего плакать из-за какой-то ерунды? – выдавил он грубоватым баском.
– Но… я нарушил порядок рун, – прохныкал Артур. – И теперь уже ничего не исправишь! А значит, ночью придет Великий Ервь и намотает мои внутренности на свой жезл!
– Правда?
– И вырвет мои глаза. Так мама говорит!
– Черт возьми! – восхищенно воскликнул Теппик. – Правда?
Он страшно обрадовался, что кровать Артура стоит напротив и ему предстоит стать свидетелем столь неслыханного зрелища.
– Что же это за религия такая?
– Мы – строго авторизованные ервиане, – пояснил Артур и звучно высморкался. – А ты вроде не молишься… – заметил он. – Неужели у тебя нет своего бога?
– Конечно есть, – неуверенно произнес Теппик, – можешь не сомневаться.
– Ты не очень-то стремишься с ним поговорить.
– Не могу, – покачал головой Теппик, – здесь не могу. Видишь ли, он меня не услышит.
– Мой бог слышит меня везде! – с жаром ответил Артур.
– А вот мой – вряд ли, даже если и нахожусь с ним в одной комнате, – сказал Теппик. – Мученье, да и только.
– Ты случайно не оффлианин? – спросил Артур.
Оффлер был безухим Богом-Крокодилом.
– Нет.
– Так какому же богу ты тогда поклоняешься?
– Не то чтобы поклоняюсь… – протянул Теппик, испытывая некоторую неловкость. – «Поклоняюсь» не то слово. Если уж об этом зашла речь, бог приходится мне отцом.
Веки Артура, обведенные розовой каемкой, широко раскрылись.
– Выходит, ты – Сын Божий? – прошептал он.
– Там, откуда я родом, божественность входит в непременные атрибуты царя, – торопливо разъяснил Теппик. – Дел у него не слишком-то много. Жрецы – вот кто правит страной. А царь только следит за тем, чтобы река каждый год вовремя разливалась, и прислуживает Великой Небесной Корове. Точнее прислуживал…
– Великой…
– Ну да, моей матери то есть, – пояснил Теппик. – Все это довольно сложно.
– А он карает людей?
– Не знаю. Он никогда не говорил.
Артур потянулся к изголовью кровати. Козел, пользуясь всеобщим смятением, перегрыз веревку и рысцой выбежал в приоткрытую дверь, давая громогласные обещания отныне и навсегда порвать со всеми религиозными культами.
– Меня ждут страшные неприятности, – поделился Артур. – Ты не мог бы попросить отца объяснить Великому Ервю, как все произошло?
– Пожалуй, он сможет, – с сомнением в голосе произнес Теппик. – Так или иначе, я все равно собирался завтра писать домой.
– Великого Ервя чаще всего можно найти в одной из Нижних Преисподних, – сказал Артур, – оттуда он следит за всем, что мы делаем. По крайней мере, за всем, что делаю я. Теперь из его почитателей мы с мамой остались одни, и хлопот у него не слишком много.
– Да, да, я обязательно напишу отцу.
– Как думаешь, Великий Ервь придет сегодня ночью?
– Вряд ли. Я попрошу отца, чтобы он ему все объяснил.
В другом конце спальни Чиддер, упершись коленом в спину Сыроправа, методично бил его лбом о стену.
– Повтори еще раз, – командовал он. – «Нет ничего дурного в том…»
– «Нет ничего дурного в том, чтобы мальчик как настоящий мужчина…» Будь ты проклят, Чиддер…
– Не слышу, Сыроправ, – заявил Чиддер.
– «…как настоящий мужчина молился в присутствии других мальчиков». Сволочь ты!
– Вот так-то лучше. И запомни это хорошенько.
Наконец погасили свет. Лежа на спине в своей кровати, Теппик размышлял о религии. Предмет, надо сказать, довольно запутанный.
В долине Джеля обитали собственные боги, не имеющие никакого отношения к остальному миру. Джельцы этим очень гордились. Мудрые и справедливые боги умело и дальновидно направляли жизни людей – тут сомнений быть не могло. Однако оставалось и немало загадочного.
Так, скажем, Теппик знал, что по велению его отца каждый день восходит солнце, каждый год разливается река и так далее. Это была основа основ, этим фараоны занимались со времен Куфта, и спорить тут, в общем-то, было не о чем. Одно смущало Теппика: благодаря отцу солнце поднимается только над долиной или же надо всем миром? Более резонно было предположить, что только над долиной – так легче, поскольку отец с годами не становился моложе, – но трудно было представить, что светило когда-нибудь может взойти повсюду, кроме долины. Сие приводило к удручающей мысли, что солнце все равно встанет, даже если отец позабудет ему приказать, и эта мысль весьма походила на правду. Теппик вынужден был признать, что особых хлопот с восходом нет. По крайней мере, кряхтеть от натуги отцу не приходилось. Царь всегда вставал прямо к завтраку. Вслед за ним появлялось и солнце.
Теппик уснул не сразу. Вопреки уверениям Чиддера, постель была слишком мягкой, воздух в спальне слишком холодным, но хуже всего было то, что небо за высокими окнами было черным-черно. Дома, по крайней мере, в нем полыхали зарницы над некрополем – их безмолвное, жутковатое пламя было привычным и успокаивающим, словно говорило: предки с небес взирают на долину и ее жителей. Теппик не любил темноты… На следующую ночь мальчик из дальнего приморского королевства робко пытался запихнуть своего соседа в плетеную корзину, которую сделал на уроке труда, и поджечь, а еще через день Сноксолл, чья кровать стояла у самых дверей, выходец из какой-то маленькой, затерянной в лесах страны, вымазался зеленой краской и попытался найти добровольцев, которые разрешили бы обмотать свои кишки вокруг дерева. В четверг разыгралось небольшое сражение между теми, кто поклонялся Богине-Матери в образе Луны, и теми, кто боготворил ее в виде толстой бабищи с преогромными ягодицами. Тогда-то и вмешались учителя, которые объяснили, что, поскольку религия – дело тонкое, не следует воспринимать ее слишком всерьез.

* * *
В глубине души Теппик подозревал, что пунктуальность – это обязательная черта всякого приличного человека. Но Мерисет наверняка окажется в башне раньше его. А ведь Теппик двигался по прямой. Чтобы старикан опередил его? Невозможно! «Лучше-ка вспомни, что и у моста через аллею он тоже не мог оказаться первым… Наверное, Мерисет убрал мост еще до того, как встретиться со мной, а потом, пока я карабкался по стене, поднялся на крышу…» – рассуждал Теппик, сам не веря ни единому слову из своих рассуждений.
Он осторожно пробежал по самому краю крыши, стараясь не ступать на расшатавшиеся черепицы. Благодаря возбужденной фантазии в каждой тени ему мерещился соглядатай.
Очертания башни смутно маячили впереди. Теппик остановился и внимательно посмотрел на нее.
1 2 3 4 5 6