Когда Кайман с Брэдом вошли в зал управления марсианской камеры,
Альфред исполнял антраша по одну сторону огромной стены из двойного
стекла, а Роджер повторял его движения по другую, внутри практически
безвоздушной камеры. Кэтлин Даути отсчитывала, а громкоговоритель
играл вальс ля-мажор из "Сильфид". У стены, повернув стул спинкой
вперед, восседал Верн Скэньон, сложив руки на спинке стула, и
опустив на руки подбородок. Брэд тут же отошел к нему, и они
неслышно принялись говорить.
Дон Кайман присел рядом с дверью. Монстр и параплегик невероятно
быстро подпрыгивали, выделывая неуловимые для глаза коленца. Для
антраша музыка не очень подходящая, подумал Кайман, но этим двоим,
кажется, все равно. Танцор с непроницаемым выражением лица не сводил
с них глаз. Должно быть, он хочет стать киборгом, подумал Кайман. С
такими мышцами он покорил бы любую сцену мира.
Это была забавная мысль, но Кайману почему-то стало не по себе.
Потом он вспомнил: он сидел именно на этом месте, когда у него на
глазах умер Вилли Хартнетт.
Казалось, это было так давно. Всего неделю назад Бренда Хартнетт
привела детей, попрощаться с ним и сестрой Клотильдой, а они уже
почти забыли об этом. Теперь звездой был монстр по имени Роджер, а
смерть другого монстра, занимавшего это место еще недавно, ушла в
историю.
Кайман вынул четки и принялся отчитывать полторы сотни Аве Мария.
Повторяя слова молитвы, он ощущал приятную, теплую тяжесть зерен
слоновой кости, прохладный контраст хрусталя. Он уже решил, что
возьмет подарок Его Святейшества с собой, на Марс. Конечно, будет
жаль, если четки погибнут - между прочим, если и он погибнет, тоже
будет жаль, напомнил себе Кайман. Не стоит сейчас думать о таких
вещах. Он решил положиться на очевидное желание Его Святейшества, и
взять его подарок, эти четки, в самое далекое странствие в их жизни.
Он почувствовал, что рядом с ним кто-то стоит.
- Доброе утро, отец Кайман.
- Привет, Сьюли.
Он удивленно глянул на нее. В ней было что-то необычное, но что? Он
уже заметил, что ее темные волосы золотятся у корней, но в этом не
было ничего удивительного: даже священникам известно, что женщины
меняют цвет своих волос, когда захотят. Некоторые священники тоже,
если уж на то пошло.
- Как идут дела? - спросила она.
- По-моему, великолепно. Ты только посмотри, как они скачут! Роджер
в отличной форме, лучше не бывает. Я думаю, что мы, Deo volente,4
все же успеем к запуску.
- Я вам завидую, - ответила медсестра, глядя в марсианскую камеру.
Кайман вскинул голову, с удивлением глядя на нее. В ее голосе
слышалось больше чувств, чем полагается для обычной, между прочим
сказанной реплики.
- Я серьезно, Дон. В космическую программу я пошла работать прежде
всего потому, что хотела полететь сама. Может, у меня и получилось
бы, если...
Она задумалась и пожала плечами.
- Вот, помогаю сейчас вам с Роджером. Разве не для этого созданы
женщины, а? Помощницы. Кроме того, это вовсе не так уж плохо, когда
помогаешь в таком серьезном деле, как это.
- Что-то ты говоришь не очень убежденно, - заметил Кайман.
Она усмехнулась и снова посмотрела в камеру.
Музыка остановилась. Кэтлин Даути выбросила сигарету и немедленно
прикурила другую.
- О'кей. Роджер, Альфред? Десять минут перерыв. Отлично получается,
ребята.
В камере Роджер позволил себе сесть, скрестив ноги. Он выглядит
точь-в-точь, как дьявол на вершине холма, в какой-то старой
классической ленте Диснея, подумал Кайман. "Ночь на Лысой горе"?
- Что такое, Роджер? - окликнула Кэтлин. - Ты не устал, не
притворяйся.
- От этого - устал, - огрызнулся он. - Не знаю, зачем мне все эти
танцульки? Вилли этим не изводили.
- Вилли умер.
Наступило молчание. Роджер повернул голову к ней, глядя сквозь
стекло большими сетчатыми глазами.
- Ему не дали станцевать?
- Откуда тебе знать? Да, конечно, ты сможешь выжить и без этого, -
ворчливо согласилась она. - Но с этим тебе будет проще. Вопрос не в
том, чтобы научиться двигаться. Ты должен научиться двигаться еще и
так, чтобы не разнести все вокруг. Ты хоть представляешь, какой ты
сейчас сильный?
За стеной камеры Роджер задумался, потом мотнул головой.
- Что-то я не чувствую себя особенно сильным, - прозвучал
бесцветный голос.
- Ты можешь проломить стену, Роджер. Спроси у Альфреда. За сколько
ты пробегаешь милю, Альфред?
Экс-параплегик сложил руки на кругленьком брюшке и ухмыльнулся. Ему
было пятьдесят восемь лет, и до того, как миастения разрушила его
конечности, он не отличался особым телосложением.
- Минута сорок семь, - гордо ответил он.
____________________
4 Милостию божией (лат.)
- Думаю, ты пробежишь быстрее, Роджер, - продолжала Кэтлин. -
Поэтому ты должен научиться, как управлять этой силой.
Роджер что-то неразборчиво буркнул, а потом поднялся.
- Уравняйте шлюз, - сказал он. - Я выхожу.
Техник щелкнул переключателем, и мощные насосы стали впускать
воздух в шлюзовую камеру. Звук был такой, будто линолеум рвался.
- Ой! - охнула Сьюли Карпентер над ухом у Каймана. - Я забыла
надеть контактные линзы!
И вылетела прочь, пока Роджер еще не вышел наружу.
Кайман недоуменно поглядел вслед. Одна загадка разрешилась: он
понял, что в ней было необычного. Но зачем Сьюли понадобилось носить
линзы, которые меняли цвет ее карих глаз на зеленый?
В конце концов он пожал плечами и сдался.
Мы знали ответ. Нам пришлось немало потрудиться, чтобы найти Сьюли
Карпентер. Обязательные требования составляли длинный список, но
цвет глаз и цвет волос стояли самым последним пунктом: и то, и
другое можно было с легкостью изменить.
По мере приближения старта положение Роджера стало изменяться. Две
недели он был куском мяса под ножом мясника, его рубили и
разделывали, как тушу, а он не знал, что с ним происходит, и не мог
даже возразить. Потом он стал учеником, выполняющим задания
учителей, обучаясь владеть своими чувствами и использовать свое
тело. Это был переход от лабораторного препарата к полубогу, и
Роджер уже прошел больше половины пути.
Он чувствовал, как это происходит. Уже несколько дней он требовал
объяснить все, что его просили сделать - и ему объясняли. Иногда он
даже отказывался. Кэтлин Даути была уже не строгой начальницей,
которая могла приказать ему сто раз подтянуться или час крутить
пируэты. Теперь она была его подчиненной, и помогала ему в том, что
хотел делать он. Брэд, который все реже шутил невпопад, и стал
гораздо внимательнее, теперь просил Роджера об одолжении. "Ты не
прошел бы этот тест на цветоделение? Сделай, пожалуйста, это
пригодится для моей статьи". Иногда Роджера можно было уговорить,
иногда - нет.
Чаще всего - и без возражений - это удавалось Сьюли Карпентер,
потому что она всегда была рядом и всегда заботилась о нем. Он уже
почти забыл, что она напоминала Дори, и видел только, что она очень
симпатичная.
Она отвечала его настроению. Если он злился, она была спокойной и
приветливой. Если ему хотелось поболтать, она болтала. Иногда они во
что-нибудь играли. Она оказалась очень сильным противником в
скрэббл. Однажды, поздно ночью, когда Роджер экспериментировал,
сколько времени он сможет выдержать без сна, она принесла гитару, и
они пели. Ее приятное, ненавязчивое контральто оттеняло его
бесцветный и почти монотонный шепот. Когда он смотрел на нее, ее
лицо изменялось, но он научился обращаться с этим. Когда ему
хотелось, схемы интерпретации отражали его чувства, и иногда Сьюли
Карпентер была похожа на Дори больше, чем сама Дори.
Когда Роджер закончил свои дневные занятия в марсианской камере,
они с Сьюли наперегонки пробежались до палаты, заливавшаяся смехом
девушка, и тяжело грохочущий по широкому коридору монстр. Конечно,
он выиграл. Они немного поболтали, а потом он отослал ее.
Девять дней до старта.
Даже меньше, чем девять. За три дня до старта он улетит на Мерритт
Айленд, а последний день в Тонке будет посвящен исключительно
установке ранцевого компьютера и подстройке некоторых блоков
сенсорной системы под марсианские условия. Поэтому у него оставалось
всего шесть - нет, пять дней.
И он не видел Дори уже больше месяца.
Он посмотрелся в зеркало, установленное по его просьбе. Стрекозиные
глаза, крылья, как у летучей мыши, тускло отблескивающая кожа. Он
немного поиграл со зрительной интерпретацией, превратившись сначала
в летучую мышь, потом в демона... потом в самого себя, каким он себя
помнил, симпатичного и молодого.
Если бы только у Дори был такой же компьютер-медиатор! Если бы
только она могла увидеть его таким, какой он был! Я не стану ей
звонить, поклялся он, я не смогу заставить ее смотреть на это чудо
техники со страниц комикса.
Он протянул руку, снял трубку и набрал ее номер.
Это был импульс, который он не мог подавить. Он ждал. Время
растянулось, как гармошка, и прошла вечность, прежде чем загорелся
пустой экран, а в трубке прозвучал первый гудок.
И вновь время предало его. Вечность - до второго гудка. Он пришел,
и длился вечность, и смолк.
Дори не отвечала.
Роджер принадлежал к тем, кто обычно подсчитывает все, что можно.
Он знал, что большинство людей отвечают только на третий звонок. Но
Дори всегда не терпелось узнать, кто же войдет в ее жизнь с
телефонным звонком. Даже стоя под душем, она редко медлила до
третьего звонка.
Наконец наступил и третий звонок, а ответа все не было.
Роджер начал нервничать.
Он сдерживался, как мог, ему не хотелось поднимать тревогу на
телеметрии. Да он и не мог полностью сдержать этого. Она вышла,
подумал он. Ее муж превратился в чудовище, а она, вместо того, чтобы
сидеть дома, волноваться и сострадать, отправилась по магазинам, в
гости к знакомым или в кино.
А может быть, она с мужчиной.
С каким мужчиной? Брэд. Вполне может быть: он расстался с Брэдом у
камеры, двадцать пять минут назад по часам. Достаточно времени,
чтобы они где-нибудь встретились. Достаточно даже для того, чтоб
успеть до дома Торравэев. И может быть, она вовсе никуда не ушла.
Может быть...
Четвертый звонок.
...может быть, они там, вдвоем, голые, спариваются, прямо на полу,
перед телефоном. И она говорит: "Выйди в соседнюю комнату, милый, я
хочу посмотреть, кто это". А он отвечает: "Нет, давай ответим в этой
позе". А она скажет...
Пятый звонок - и на экране расцвело лицо Дори. Ее голос спросил:
"Алло?".
Ладонь Роджера молниеносно рванулась вперед и прикрыла объектив.
- Дори? - спросил он. Его голос вновь показался ему резким и
бесцветным. - Как твои дела?
- Роджер! - воскликнула она. Радость в ее голосе звучала очень
естественно. - Ой, милый, я так рада, что ты позвонил! Как ты себя
чувствуешь?
- Отлично, - машинально ответил его голос. И так же машинально
заговорил дальше, без сознательного участия его разума рассказывая,
чем он занимался, перечисляя упражнения и тесты. В то же время
Роджер всматривался в экран, включив все чувства на максимальное
усиление.
Она была... какая? Усталая? Усталость была бы подтверждением его
страхов. Она каждую ночь куролесит с Брэдом, позабыв о муже,
страдающем от боли и шутовского унижения. Отдохнувшая и веселая? Это
тоже было бы подтверждением - это значило бы, что она отдыхает и
веселится, позабыв о мучениях мужа.
Нет, с головой у Торравэя было все в порядке, просто за свою жизнь
он привык анализировать и размышлять логически. И от него не
ускользнуло, что он играет сам с собой в игру под названием "Ты
проиграл". Все будет свидетельствовать о вине Дори. Но как он ни
разглядывал ее изображение, с какими бы чувствами не глядел, в ней
не было ни неприязни, ни слащаво преувеличенной нежности. Она просто
была сама собой.
Когда он понял это, его голос дрогнул от подступившей нежности.
- Я скучал по тебе, маленькая, - тускло выдавил он. Его чувства
выдала лишь миллисекундная пауза между слогами: "Малень...кая"
- Я тоже скучаю. Хотя особенно скучать не приходится - я
перекрашиваю твою комнату. Вообще-то это сюрприз, но тебя все равно
столько времени не будет, так что... ладно, стены будут абрикосовые,
рамы желтые, лютиковые, а потолок, наверное, сделаю светло-голубой.
Тебе нравится? Я собиралась сделать все охрой и коричневым, ну
знаешь, осенние цвета, марсианские краски, чтобы отпраздновать. А
потом подумала, что к тому времени, когда ты вернешься, ты уже
будешь по горло сыт цветами Марса!
И сразу же, без паузы:
- Когда я тебя увижу?
- Видишь ли... я выгляжу довольно жутко.
- Я знаю, как ты выглядишь. О Господи, Роджер, ты думаешь, Мидж,
Бренда, Келли и я ни разу не говорили об этом за последние два года?
Все время, с самого начала программы. Мы видели рисунки. Снимки
макетов. Мы видели даже фотографии Вилли.
- Я больше не похож на Вилли. Они многое изменили...
- Я и об этом знаю, Роджер. Брэд мне рассказывал. Мне хочется тебя
увидеть.
В это мгновение его жена без всякого предупреждения превратилась в
ведьму, а вязальный крючок в ее руке стал помелом.
- Ты видишься с Брэдом?
Что это, микросекундная пауза?
- Наверно, ему не полагалось говорить мне, секретность и все
такое... Но я упросила его. В этом нет ничего плохого, милый. Я уже
взрослая девочка и могу справиться с этим.
На мгновение Роджеру захотелось отдернуть руку от объектива и
показать себя, но его сдержало странное, непонятное ощущение. Он не
мог определить, что это: головокружение? переизбыток чувств? какой-
то сбой на электронной половине? Еще несколько мгновений, и вбежит
поднятая на ноги телеметрией Сьюли, или Дон Кайман, или кто-то еще.
Он попытался взять себя в руки.
- Может быть, попозже, - ответил он без особой уверенности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33