- Обо мне не беспокойтесь. На работу меня берут с завтрашнего утра. Сейчас был у Дмитрия Федоровича Гранина, все тип-топ. Так что вперед. Только ты, Боря, финку дай мне на время, завтра верну. Холодно что-то. Печку бы затопить.
- Нет базара, Костя. Эрн, ты еще здесь? Копаешься, как та Люся.
Через полчаса Эрнст вернулся с двумя бутылками, засунутыми в штаны. А еще через пятнадцать минут Боря клялся мне в верной любви и нерушимой мужской дружбе.
- Мужики, я когда вернулся? - перешел я к нужной мне теме.
- Где-то с час назад, может, поменьше, в одиннадцать, наверное.
- Нет, мужики. Я пришел два часа тому назад, значит, в десять.
- Иди ты, в десять только кино началось, а когда ты пришел, оно уже кончалось, значит, пришел ты в одиннадцать часов десять минут, - с немецкой пунктуальностью и несокрушимой логикой разложил все по пунктам Эрнст.
- Точно, точно, в одиннадцать тебя еще не было, - поддержал его психопат Боря.
- Мужики, вы меня не поняли. Завтра я ставлю ящик водки, но только пришел я в десять, даже чуть раньше.
- Но ведь ты пришел в одиннадцать, я сам видел.
- Боря, объясни ему, я уже не могу.
- Чё ты пристал к человеку. Сказано тебе - в десять, значит, так оно и было. - Боря со значением подмигнул мне, еле заметно указывая глазами на рукоять нагана, высунувшегося у меня из-за пазухи, как назло.
- Ну, если двое говорят одно и то же, то третьему нужно согласиться, резюмировал хозяин.
- Эрн, иди сходи за дровами, действительно холодно, - приказал Борис, - а мы тут с Костей кой-чего перетрем.
Когда закрылась дверь, психопат взял с места в карьер.
- Если кого-то замочил, то на стол пять "лимонов". Если на гоп, без мокрухи, то два с половиной. Как?
- Значит, два с половиной, - с омерзением согласился я, зная, что теперь он будет из меня выкачивать последние соки.
- Бабки на кон.
- Завтра. Сегодня нет ни копья.
- Счетчик включу!
- Тогда могу и замочить! Если не хочешь по-хорошему.
- Ладно, договорились, но чтоб к обеду было все как у Аннушки.
- Будет, что я - сам себе враг?
- Понятливый ты мужик. Давай краба.
- Надо мои туфли сжечь.
- Сей секунд спалим. Печку только растопим.
- А в чем буду ходить? Босиком-то уже холодно. Народ не поймет.
- Какой размер?
- Сорок второй с хвостиком.
- Мой размер, придется мне до дома канать. Ну, я быстро. Ты Эрну ничего не говори, а пушку свою спрячь где-нибудь во дворе. Чтобы все было чистенько, как у Клавы. Жди.
С охапкой дров заявился Эрнст, а я, как бы по нужде, вышел во двор, решив вместе с наганом спрятать планшетку. Так оно будет спокойнее. Выглянув за ворота, я убедился, что Борис действительно топает прочь от дома, а значит, наблюдать за мной не намерен. Но куда можно спрятать все это барахло в незнакомом дворе? В сортире? Нет, обычно это укромное место обыскивается в первую очередь. Курятник? Не подходит тоже. В огород? Неплохо, но мне с моими подошвами нельзя ходить по земле, тем более уже влажной. Разувшись, я зарыл свое сокровище в старой гороховой грядке, предварительно стерев с планшетки отпечатки пальцев и вытащив загадочную карту, которую затолкал себе в носок.
В мое отсутствие Эрнст, видимо, крепенько приложился к бутылочке. Он успел растопить печь, а теперь, сидя перед нею на корточках, знакомо и заунывно жаловался огню.
- "Мальчик хочет в Тамбов!.."
- А в люльку мальчик не хочет? - участливо спросил я.
- Не хочет. Ты куда дел Костыля?
- А где он? Только что сидел и нет! Это неправильно.
В сенях послышался шум, и появился Борис с полиэтиленовым мешочком в руках.
- А, вот и Костыль! - радостно вскричал хозяин, кружась по комнате. "Мальчик хочет в Тамбов..."
- В задницу хочет мальчик, опять один нахрюкался. Иди спать, больше ничего не получишь, - принял суровое решение Борис и, помогая слову делом, затолкал хозяина в спаленку. - Ну вот, так-то лучше. Принес я тебе коры, почти новые, из-под носа у своей "кочерги" вытащил, потом отдашь. Этот-то уснул? Давай свои чуни, хорошо, что не резиновые, вони было бы на все село.
Вместе с туфлями в огонь полетела собачья удавка, одновременно немалый груз с моих плеч. Борис обстоятельно и добросовестно шуровал кочергой, переворачивая мои бедные туфельки на самый жар.
- Ну а теперь можно и выпить, - заключил он, когда от штиблет не осталось и воспоминаний, - но учти, я знать ничего не знаю, и если что, то...
- Завязывай, не маленький, понимаю.
- Вот и хорошо. Жду тебя здесь завтра, в обед. А теперь ложись спать, а я покачу к своей ненаглядной Наталии.
* * *
В десять утра следующего дня я входил в командный вагончик начальника участка. Судя по всему, он меня ожидал и ему было что мне сказать.
- Проходите, Константин Иванович, а лучше выйдем на воздух.
- Я тоже так думаю, мне на воздухе больше нравится.
Он многозначительно посмотрел и вышел первым. На поваленном старом кедре, имея отличный обзор, мы и расположились.
- Вы вчера заходили к Ритке?
- Да, но инкогнито.
- И пса удавили?
- Пришлось, иначе не было возможности попасть в дом незаметно.
- Зачем вообще это было нужно? Она в истерике. Не вышла на работу. Ничего не хочет говорить, только ревет и матерится. Что вы с ней сделали?
- Если честно, то вытащил из беды. Хотя залез я к ней совсем по другому вопросу.
- Какому же?
- Я почему-то был уверен, что твоего отца она предала и он находится в собственном подвале, где подвергается насилию, а возможно, и пыткам.
- Оригинально, но и у меня было такое же ощущение. Дальше.
- Я оказался не прав, и, более того, ее саму истязали, чего-то требуя. Чего точно - я не понял.
- Кто это был?
- Не знаю, они напялили на себя черные колготки. Пытали молча, друг к другу никак не обращались. Но пометил я их хорошо. Обоим прострелил правую руку. Это верный след. Кто сегодня не вышел на работу? Или вышел, но с перевязанной правой рукой?
- Черт возьми, как это я раньше не подумал! Ну конечно же... Так, только так оно и могло быть. Константин Иванович, на работу сегодня не вышли два человека: бульдозерист с моего участка и гидромониторщик с соседнего Ушкана. Оба приезжие, жили в нашем общежитии, и оба сегодня не ночевали. Что эти гады с ней делали?
- Пытали при помощи раскаленного утюга.
- Мерзавцы, у нее, наверное, ожоги. Почему не идет в больницу?
- Брось, ей не до этого.
- Они еще что-нибудь с ней делали? Я имею в виду...
- Нет. Я успел как раз вовремя.
- Она видела вас?
- Не думаю, она лежала связанная, лицом вниз.
- Где вы взяли оружие?
- У нее же в подвале, вместе с планшеткой Иконникова.
- Кто-нибудь видел, как вы заходили или выходили от нее?
- Категорически утверждать не буду, но думаю - нет.
- Но выстрелы - их наверняка слышали соседи!
- Не уверен. Дом выложен в два с половиной кирпича с двойными финскими рамами, а холл расположен в середине строения и вообще не имеет окон. Только входные двери, но там еще прихожая и тамбур. Сам знаешь небось.
- Что будем делать дальше?
- Во-первых, нужно зайти вот по этому адресу, - я протянул ему спичечный коробок, - и от моего имени у некой Светланы забрать три миллиона. Это мои деньги.
- Но зачем они вам или вы хотите уехать?
- Нет, их нужно отдать одному дебилу, который со мной вчера пил водку и заметил у меня за поясом наган. Он, конечно, сразу же начал меня шантажировать.
- Кто он?
- Известный вам Боря.
- Мразь. Но делать нечего. Полный шум поднимать рано. А деньги я сам для вас найду.
- Я видел у вас сейф, он надежен?
- Не знаю, но пока его никто взламывать не пытался.
- И надеюсь, не будет. Дима, по-моему, здесь заключается самое главное... - Я протянул ему сложенную в восемь раз геологическую карту. Она находилась в планшетке Иконникова, и, кажется, именно ею интересовались подстреленные мною господа.
- Что-о-о? - Он с ужасом выпучил на меня голубые, глубоко сидящие глаза. - Неужели... Пойдемте в вагончик, нужно посмотреть...
Одним движением он смахнул с письменного стола всю канцелярскую ерунду. Лихорадочно расправив карту, он замер над нею, что-то прикидывая и сопоставляя.
- Да! - наконец выдохнул он. - Это та самая съемка, о которой мне не раз намеками говорил отец. Неужели ее придется отдать в обмен на его жизнь?
Осторожно свернув реликвию, он уложил ее в сейф, а мне небрежно выкинул пачку стотысячных банкнотов. Распечатав пресс, я принялся аккуратно отсчитывать требуемую сумму.
- Не нужно, берите все. Вы уже заработали гораздо больше. Надеюсь, ваша находка останется без рекламы? Я сам возьмусь за дело!
- Я работаю в интересах твоего отца. И платить за это он будет сам. Извини. - Я подвинул ему семьдесят бумажек, а тридцать аккуратно засунул в носок. - И еще. Дмитрий, я бы настоятельно советовал не торопиться, а все основательно взвесить. Короче, не гони гусей, сынок. И не надо мне откупных, ясно? Остановись. Я помогу тебе. Найду отца. Если он жив, то эта карта его. Если мертв, то она достанется дочери Иконникова, Маргарите, а тогда уже договаривайтесь сами и без посредников. Возможно, после этого заявления я лишусь последней поддержки и вообще буду объявлен персоной нон грата, но это уже выбирать тебе. Я пойду, отдам деньги, а ты подумай. Буду ждать тебя у немца.
Не попрощавшись, я молча вышел из вагончика и проделал уже половину пути, когда дорогу мне преградил задрипанный тентованный "уазик". Из открывшейся дверки высунулся Гранин. Чуть смущаясь, он сообщил:
- Извините, Константин Иванович, минутная слабость. Все прошло. Действовать будем так, как вы скажете. Садитесь. Едем обратно.
- Едем, только сначала я отдам деньги. Заткнуть ему пасть - задача первостепенная.
- Хорошо. Жду вас здесь.
* * *
Не было еще и двенадцати, но мой вымогатель уже с нетерпением ждал своего куша. Он с удовольствием потер руки и отослал Эрнста за вином.
- Вот тебе два с половиной миллиона, - бросил я на стол деньги, только забудь, как меня звали. Понял?
- Тю-тю-тю, какие мы сердитые. Это мы еще посмотрим, забыть тебя или обождать пока. Может, еще сгодишься.
- Сгожусь, когда проломлю тебе твою похмельную тыкву, быдло.
* * *
"Уазик" стоял на месте. Не говоря ни слова, Дмитрий двинул рычагом в крякнувшей коробке передач, и мы понеслись в тайгу к золотым россыпям.
- Дима, если ты твердо решил помочь мне, а значит - своему отцу, то я должен задать тебе пару вопросов. Во-первых, могла ли карта, которую я тебе передал, послужить причиной исчезновения твоего отца и убийства Иконникова?
- Скорее всего, из-за нее и загорелся весь сыр-бор.
- Кто еще знал о ее существовании?
- Думаю, Ритка, теперешняя жена отца.
- Об этом я знаю. Кто еще? Из мужиков, обладающих деньгами и властью?
- На это мне ответить трудно. В свое время, кроме отца, с Иконниковым были дружны Вассаров, Гнедых и нынешний директор горнодобывающего комбината. Но, насколько они были осведомлены об открытии месторождения, я сказать не берусь. Кстати, Константин Иванович, а где документация? Вы дали только схематический план горизонта. По рассказам отца я знаю, насколько дотошен был Иконников, наверняка у него имелись и разрезы, хотя бы приблизительные, открытого им участка. Отсутствует также журнал с подробным описанием сетки шурфов, скважин. Наконец, отборы проб. Где все это?
- Дима, спроси чего-нибудь полегче. Возможно, все это осталось в планшетке или в тайничке Федора Александровича.
- Как? Вы знаете, где находится планшет и тайник?
- Да, планшет спрятан во дворе двух гостеприимных алкашей, а тайник в доме твоего отца.
* * *
Промприбор представлял из себя мощную металлическую плиту с высокими бортами, длиною в пять, а шириною в три метра. Под нею находился поддон, плотно сообщающийся с наклонной колодой. Размельченный гравий вываливался на стол промывочного прибора, и мощная струя водяной пушки постепенно размывала его, заставляя через отверстия стола-плиты уходить в поддон. А уже оттуда он поступал в колоду, где тяжелые фракции оседали на решетках и ковриках-ловушках, а более легкие уносились через колоду в хвосты.
- Ты, главное, под низ кучи струю направляй, - учил меня толстый наставник, - чтобы, значит, выброса не было, а то спасибо не скажут. Да монитор-то крепче держи, это тебе не х... собачий, а водяная пушка. Понимать надо. Да пошустрей, скоро следующий "КамАЗ" приедет. Тут успевать надо. Ночью-то подсказывать некому будет. Сменщик заболел. Тебя как зовут?
- Костя, а тебя?
- Василем. Аккуратней, мать твою... Золото ведь выбрасываешь. Послал Бог ученичка! Гляди. Для тупых еще раз показываю!
Справа показался борт самосвала "КамАЗа". Он медленно заехал задними колесами на стол, лениво, нехотя начал выгружаться.
- Ты что делаешь? - заорал мой учитель. - Козел на колесах, куда сыплешь, не видишь, стол еще занят!
Шофер заржал и показал нам кулак неприличным жестом, продолжая задирать корыто-кузов...
Под вечер я немного освоился со "сложной" техникой, а когда включили прожектора, Василь ушел в лагерь. Я остался в одиночестве бороться с воющей пушкой и грохочущим промприбором. В одиночестве и темноте думать было легко. Никто не отвлекал. Только вот думать было не о чем. Ни единой зацепки. Ни единого следа. Что я знал наверняка, так только о вчерашнем нападении на жену Панаева. Сейчас я уже жалел о том, что не остановил бандитов, побоялся раньше времени засветиться. Но кто же были они? Если это рабочие артели, то рано или поздно они проявятся. А если посторонние, наемные людишки, то вчера я видел их в первый и последний раз. Хорошо бы было поговорить с Маргаритой. Очень может быть, девушке есть что рассказать. Возможно, она знает человека, что жаждет заполучить ту чертову карту, из-за которой ее жарили в прямом и переносном смысле. Свет фар ослепил меня, и я приготовился принять очередную порцию золотого песка, но на сей раз ошибся. Приехал Дмитрий. Войдя в будку, он с минуту глотал морозный воздух, стараясь успокоиться и прийти в себя. Наконец у него это получилось.
- Мм-уж-жиков нашли. В которых вы вчера стреляли.
- Ранения в руки есть?
- Да. У одного в кисть, у другого в плечо.
- Отлично, где они?
- В морге. Их нашли еще днем, километрах в десяти от нас. Они лежали в зарослях на обочине, дырявые как сито.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13