Молча разделал рыбеху, молча налил два стакана.
- Давай-ка, Константин, за Федора!
- Давай, Альберт, за Федора... Постой, а ты откуда знаешь?
- Слухами земля полнится. Говорят, мужик хороший был, незлобивый. Сестра его Евдокия куда как покруче будет.
- А кто его мог...
- Нет, Константин, этого не знаю. Там у них свои дела. На золоте да на крови замешенные. Нам, привокзальным бомжам, этого знать не надо. Дальше небо покоптим.
- Где ты живешь, старик?
- Там же, где и три года назад.
- Что у тебя случилось, ты совсем не похож на обычного алкаша?
- Это, Костя, не твоя печаль. Ты приехал, видно, разбираться со старателями? Тогда не отвлекайся, занимайся делом. Может, у тебя что и получится, сынок. Только здесь не рисуйся. Засвечен уже по прошлому делу. Поезжай в Алтайск, там тоже есть бичи. Язык ты с нами находишь легко.
- Ладно, до вечера потремся здесь, а там видно будет. Кстати, старик, в прошлый раз ты из-за меня здорово пострадал, прими вот в качестве компенсации.
Я протянул ему две стотысячные бумажки.
- Не надо. Вот как вернешься, тогда и возьму.
- Я могу и не вернуться, ты это знаешь, а так хоть помянете.
- Чем помянуть, найду без тебя, но ты бы лучше вернулся.
- Попробую. - Я насильно затолкал деньги в карман его видавшей виды куртки.
Дом под синей крышей, к которому я подошел в десять вечера, оказался огромным строением столетней давности. Нижние венцы его были, вероятно, из лиственницы и толщиною поболее обхвата. Зажиточный был дом. Собаки действительно не слыхать. Все равно чего-то опасаясь, я поднялся на массивное высокое крыльцо и осторожно постучал в дверь. Результат оказался нулевым.
Немного подождав, я толкнул дверь. Заскрипев, она отворилась - и я оказался в больших нетопленых сенях. Прямо напротив красовалась солидная дверь, ведущая в хоромы. Кнопки звонка обнаружить не удалось, и я постучал костяшками пальцев. Удивительно, но меня услышали.
- Кто там? - глухо спросили из-за двери.
- Тот, кого вы ждете, друг брата. Костя.
- Сейчас...
Послышалось громыхание отодвигаемой щеколды и прочих запоров. После ряда сложных манипуляций дверь наконец отворилась. Передо мной стояла женщина в черном.
- Заходи, Константин, извини, что долго не впускала. Боюсь.
- Успокойся, Евдокия, все будет хорошо.
- Хорошо уже не будет, для меня по крайности.
- Все перемелется, все забудется.
- Ничего не забудется. Проходите, умывайтесь, стол уже готов.
Горница, где был накрыт стол, была на сорок квадратов, с двумя большими окнами. Справа и слева из нее выходили шесть дверей, должно быть, личные покои хозяев.
- Присаживайся, Константин, мне о тебе Федя только хорошее рассказывал, надеялся на тебя очень.
Налив мне полстакана, она перекрестилась по-старообрядчески и, склонив голову, замерла, как воплощенная музыка русской красоты.
- Где это случилось, Евдокия?
- Здесь, - кивнула она на чернеющее окно.
- Когда?
- Сегодня в три часа ночи. Он с Фимой приехал ко мне под вечер. Я натопила баню. Они помылись, хорошо поужинали, потом Федя отвел меня в комнату и все рассказал о вас. Мы с ним очень надеялись, что наконец-то развяжется затянувшийся на нем узел, но... Ты немного опоздал. В половине третьего они проснулись, позавтракали и собрались ехать на работу. Я проводила их до порога, перекрестила и... извините... - На ее глазах заблестели слезы. - Только закрыла дверь на засов... Автоматная очередь, вернее, две очереди... Я сразу все поняла... Выскочила на дорогу, к его джипу, и увидела, как с места сорвалась какая-то машина и в считанные секунды исчезла, растворилась в ночной темноте. Да было темно очень, мне пришлось вернуться за фонарем... Ефим лежал на спине, весь в крови, а от его головы осталась только половина. Федя исчез, как в воду канул. Конечно, они его увезли. Знать бы куда, эх! Будут пытать. Господи, покарай гадов! Помоги мне...
- Ты не заметила, какая машина отъехала после выстрелов?
- Нет, было очень темно.
- Хотя бы цвет.
- Нет, только задние огни и видела.
- Где сейчас тело?
- В морге, на вскрытии... Господи, помоги мне пережить это...
- У вас часто останавливались сослуживцы Федора?
- Всегда, когда он с ними приезжал.
- А именно кто?
- Да все! Бухгалтер, экономист, маркшейдер, геолог... Мало ли...
- Кто из них тебе был неприятен?
- По-твоему, это поможет найти убийцу?
- Не знаю, но это может послужить делу, а я постараюсь подходить непредвзято.
- Ну что ж... Не нравился мне его зам Георгий Георгиевич Вассаров. Был противен Гнедых, но это по другой причине, чисто личной. Старший съемщик Бойко, тоже тип не из приятных. Скользкий и хитрый Николай Адаров, зам по коммерческим вопросам.
- Евдокия, как думаешь, за что и кто мог преследовать Федора?
- За что - он и сам не знал. Просто зародилось в его душе предчувствие, а потом оно подтвердилось неудачным выстрелом. За что? Наверное, он кому-то мешал. А кто, тут уж ответить не берусь. Ведь это очень просто оговорить человека. Потом сам не отмоешься от великого греха. С Виктором Гнедых он был дружен, но самые близкие отношения у него были с Димой Граниным. Да и мне Дима был по нраву. Да и рабочие его любят.
- А что вы можете сказать о Фединой жене, кажется, она тоже работает в их системе?
- Да, конечно, Рита Панаева. Сложно мне о ней что-нибудь сказать, лучше ты сам на нее посмотришь и составишь мнение. Мое может оказаться необъективным. Вообще, Константин, лучше на все взглянуть изнутри самому.
- Это ты права.
- Я здесь для тебя приготовила старую куртку, свитер и штаны. Так Федя велел. Все лежит в твоей спальне. Утром отвезу тебя до Чоры, а там и рукой подать. До Тунчака доберешься сам, я не хочу, чтобы нас видели вместе. Прошу тебя, будь осторожен и найди мне Федора, больше ничего не нужно. Мне плевать на их золото, но за брата я рассчитаюсь сполна, прости меня Господи.
- Каким образом?
Она молча кивнула на простенок, где красиво устроились три дорогие двустволки.
- Неужели сама?..
- Да уж, дядю Ваню просить не буду. Только укажи мне. Я сама справлюсь. Я ведь от крепкого корня, сибирского.
- Ты лучше не распаляйся, Евдокия. Я все понимаю, и брата твоего очень люблю, но грех на душу брать не стоит... Кстати, а где твои дети? Федор говорил, двое их у тебя?
- Отослала ночевать к свекрови, чтобы тебя лишний раз не светить. Ладно, время уже позднее, пора ложиться... Ты один будешь - или со мной?
Ну дает Евдокия!
Если бы сейчас грянул гром и земля разверзлась под моими ногами, то я бы удивился куда меньше. Я открыл рот, пытаясь что-нибудь выдавить из себя.
- Ты не подумай, я не гулящая, просто ты мне очень глянешься, а так-то у меня мужика больше года не было. Грех наш замолю сама, за тебя и за себя. Да и не грех ведь... Иди, тихонько помойся, я баню натопила. А там сам решишь. Моя дверь налево, твоя направо, выберешь.
Да, думал я, намыливая свежую траву-мочалку, баба - существо загадочное и непредсказуемое, и лучше вообще не анализировать ход ее мысли и последующее поведение. Но хороша староверка, жизнь бьет через край! Такая приложится, мало не покажется. Но все-таки в какую мне дверь заходить?
Я выбрал левую и не пожалел. В углу, на полочке, горела свеча. Еще одна стояла чуть ниже. Наверное, за упокой Ефимовой души. На высоченной кровати в ночной рубашке сидела хозяйка и строго на меня смотрела. По белой рубашке до пояса стекали черные густые волосы. Казалось, я попал в сказочную старину, в терем к чудо-красавице, а чуть позже я вообще потерял представление о времени...
...В шесть утра она осторожно разбудила меня.
- Пора, Костя, собирайся, завтрак готов, одежда на стуле.
За ночь лужицы подмерзли, и "Нива" с веселым треском неслась вперед, в тайгу, в незнакомые, неведомые мне места. Казалось, мы летим на сплошную стену из стройных сосен, пихт и гигантского кедра. Только в последнюю минуту они покорно расступались перед режущим ножом светом фар, перед белым капотом автомобиля. Машину Евдокия вела мастерски. Она вообще все делала умело. И те ружья, что висят в простенке, наверное, тоже легки и послушны в ее руках. Сибирская амазонка, да к тому же староверка. Нет, Гончаров, без приключений ты не можешь. Хорошо еще, когда такие... Интересно, сколько ей лет?..
- Тридцать пять.
- Что?
- Тридцать пять лет. Ты ведь, это хотел знать?
- Да, но... Я ведь не спрашивал.
- Я поняла это.
- Но как?
- Не знаю. Я много что понимаю, когда меня и не спрашивают. Много знаю, того, что другим не дано. Видение, что ли. У нас это от бабки, по наследству досталось. Она была сибирской колдуньей. Ворожила, лечила, помогала людям советами.
- Тогда почему же не знаешь, кто похитил брата?
- Почему не знаю? Знаю. Точнее, вижу его, но одно дело - видение психически ненормальной бабы, а другое дело - доводы следователя. Они для меня поважнее будут. К тому же вижу только исполнителя, а мне нужен еще и зачинщик.
- С чего это ты называешь себя психически ненормальной?
- Потому что всякая эта чушь вроде биополя, видений всяких есть отклонение от нормы, а значит - ненормальность.
- Крутая ты баба, Евдокия. Расскажи-ка обо мне.
- Ты живешь один. Живешь с котом или собакой. Много пьешь. Последнее время занедужил. Был у тебя приступ хандры. Так?
- Так.
- Но теперь хандре конец, можно жить дальше, так?
- Верно, Евдокия. Спасибо тебе.
- За что?
- Сама знаешь.
- Глупый ты, Костя, старше меня на десяток лет, а глупый. Это тебе спасибо. Ты ничегошеньки не понял.
- Да и не надо.
- Да и не надо, - согласилась она. - Ты кури, вижу, хочешь, а не решаешься.
- Спасибо.
- Если хочешь, выпей немного, я тебе рюкзачок собрала. Там все самое необходимое, на заднем сиденье лежит.
- Не хочется, утро получилось замечательным и так. Я чувствую.
- Костя, надо постараться, чтобы эти рассветы убийцы забыли как можно скорей.
- Я постараюсь, Евдокия.
- Я буду часто появляться в Тунчаке, примерно раз в три дня. Моя машина будет стоять возле универмага, он там один. Часов до двух я торчу у знакомых. Правое стекло я приспущу, чтобы ты мог в случае нужды бросить туда записку. На самый крайний случай, когда буду нужна позарез, телефон соседей записан на внутренней стороне спичечного коробка. Адрес тунчакских знакомых тоже.
- Понятно. Молодец. Все успела предусмотреть.
- Если бы так... Это невозможно. Будь очень осторожен с Вассаровым.
- На то есть основания?
- Я сказала тебе то, что сказала. Скоро подъедем. Уже светло. Когда будешь выходить из машины, заплати мне напоказ. В селе полно невидимых ушей и неслышимых глаз. Кстати, у тебя много денег?
- "Лимона" четыре осталось.
- Кошмар, для бича это очень много. Оставь себе тысяч сто, а остальное отдай. В случае крайней нужды возьмешь у Светланы, ее адрес записан. Приехали.
Огромное старинное село неожиданно открылось перед нами. Добротные деревянные дома прятались за модными заборами. И лет тем домам было раза в два-три больше, чем мне. Поразила удивительная чистота и ухоженность улицы и переулков. Казалось, что и уклад здесь остался тот же, вековой давности. Надсадно орали петухи, приветствуя наступающий день, жалобно, громко мычали коровы, требуя дойки. Хрюкали и визжали свиньи, как всегда выпрашивая жратву.
- Это Чора?
- Нет, это Тунчак, Чора давно осталась позади.
- Но ты же собиралась...
- Ничего, я заверну в переулочек, там ты и выскочишь. Вот здесь, например. Выходи и топай к центру. Там кучкуются похмельные бичи, с них и начинай. Бог тебе в помощь!
В это раннее утро на бревнышке перед универмагом приют нашли только два бомжика, но для начала хватило и этого.
- Здорово, орлы, - бодро начал я, присаживаясь рядом.
- Здорово, голубь, здорово, сизокрылый, - совсем не по-орлиному ответила братия, мутно поводя очами.
- Какие проблемы? Пришел доктор Айболит, у кого чего болит?
- Правда, что ли? - недоверчиво спросил мужчинка, что пониже. Неужели спаситель появился?
- Клянусь главной микстурой Гиппократа. - Для убедительности я побултыхал рюкзаком, и алкашьи носы вытянулись в мою сторону хоботами.
- И нальешь, что ли?
- И налью. Тебя как зовут?
- Эрнст.
- Неизвестный, что ли?
- Это почему неизвестный. Боря, чё он тюльку гонит, Гросс я, понял, скажи ему, Боря.
- Да рога ему обломать, вот и весь сказ.
- Это слишком, Боря. У него водка.
- Так он тебе и нальет, раскатал губу.
Чтобы не быть голословным, я приоткрыл рюкзак, доказывая серьезность своих намерений. Мужики напряглись, чуть стойку не сделали. Я тем временем вытащил хлеб, сало и огурцы.
- А что, Эрнст, говорят, у вас тут можно неплохо заработать?
- Можно, если "сапоги" вперед не заработаешь.
- Что такое "сапоги"?
- Сам узнаешь, - угрюмо ответил Боря.
- Ну, это когда увольняют тебя за прогул и пьянку, - объяснил Эрнст. Как нас с Борисом. У тебя какая специальность?
- Шофер.
- С этим проблем не будет, если удостоверение "камазиста" есть.
- Нет, на "КамАЗах" не ездил.
- Тогда и делать тебе тут нечего. Больше на прииске никого не нужно. Да наливай ты, не томи.
- Я и разнорабочим пойду.
- Этого добра тут и без тебя лопатой греби! - резко опрокинув в себя стакан, отрезал Боря.
- А куда идти, к кому обращаться?
- Сегодня вообще можешь никуда не ходить, не до тебя. Вчера кто-то шефа умыкнул. И водилу завалили.
- Ого, за что? - наивно спросил я, не забывая подливать болящим.
- Много знал, всюду нос свой поганый совал, вот его и откусили. Наливай, - уже внаглую требовал Боря.
- Шеф на то и шеф, чтоб все знать, - назидательно поднял я палец, шеф должен знать даже, что делает его секретарша в уборной.
- Ага, теперь-то он знает все, - ощерился Эрнст. - Теперь небось его самого ангелы в сортир водят. Достукался.
- Получил то, что хотел, - с видимым удовольствием резюмировал Борис, - не рой другому яму...
- Потому что другой для тебя ее уже вырыл, так? - закончил я интересную мысль Бориса.
- Может, так, только нас с Эрном он очень обидел. Выкинул с участка как щенков. Подумаешь, с похмела были малость. С кем не бывает. Сами в своей конторе хлещут как свиньи, бабы голые из окошек прыгают, а тут... Ты сам-то откуда?
- С Волги. Средняя полоса.
- А, бывал, бывал. У меня там тетка живет. А что там у вас стряслось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13