Точно, не Добрынинская, а Таганская! Я же сегодня в другую сторону еду! В ко
ем-то веке, можно сказать, правильно сориентирован. Как электрон.
Или как эти двое напротив.
Тинэйджеры продолжают самозабвенно целоваться, ее глаза закрыты, их цве
т, наверное, так и останется для меня загадкой. Его рука заблудилась в ложб
инке между е грудей.
Вздыхаю: и почему за поцелуи в транспорте не штрафуют? Разве так можно? Нуж
но же хоть немного думать об окружающих… некоторые из которых в слове «с
екс» слышат только три последние буквы. Попросить его, что ли, уступить мн
е место как старшему по возрасту? Так ведь не уступит…
Иногда он отлепляет свой рот от ее губ и что-то шепчет ей на ухо. То ли ласко
вые нежности, то ли пересказывает текст песни, которая играет в наушника
х. В этом случае я ей особенно не завидую: судя по отдельным звукам, которы
е доносятся до меня, бритоголовый слушает «Prodigy». Что бы там ни было, девчонк
е определенно нравится. Она улыбается, не открывая глаз.
В общем, смотреть на них совершенно не хочется.
Куда приятнее уткнуться в книжку любимого Игната Валерьева. Что я и сдел
ал, раскрыв средней пухлости томик в чуть потрепанной мягкой обложке на
странице, заложенной потерявшим актуальность проездным билетом.
Закладка указывала на начало нового рассказа.


Трижды инициированная


(Ритуал первый)

По мере того как под воздействием божественного резца Создателя… Нет, лу
чше Ц кисти. Чтобы не порождать неуместные стоматологические ассоциац
ии…
Так вот, по мере того как под воздействием божественной кисти Создателя
один за другим формировались ее органы чувств, отголоски окружающей реа
льности проникали в ее сознание, используя для этого все новые и новые ла
зейки.
Первым появился слух. Не сразу смогла она разделить доносящиеся до нее з
вуки на составляющие, вычленить из Них основные, перестать отвлекаться н
а второстепенные. А когда она непостижимым образом Ц может быть, это при
шла на помощь генетическая память? Ц обнаружила у себя способность инт
ерпретировать получаемую таким образом информацию, составляя из звуко
в слова, то с удивлением поняла, что слышит чью-то речь.
Ц У каждого дела запах особый ты тракториста понюхать попробуй но лучш
е всего все же пахнут бомжи в их запахе нет полуправды и лжи его воспоет мо
я скромная лира он суть эманация данного мира… Ц говорило неизвестное с
ущество.
Голос его был монотонным и неразборчивым. Существо сильно гундосило и пр
оглатывало окончания. «У кажнага дела… » Ц примерно вот так. Вдобавок, в з
вучащей речи начисто отсутствовали знаки препинания, так что очнувшаяс
я далеко не сразу поняла, что слышит стихи.
Раздался громкий шелест бумаги, словно сквозняк трепал отслаивающиеся
куски обоев, затем нечто продолжило декламацию.
Ц Прошай немытая россия страна бомжей страна ментов и вы ублюдки голуб
ые и ты мой добрый старый тов всегда довольный сам собой своим окладом и с
траной.
Ц Сестра, заткнись, а? Без тебя тошно, Ц грубо, но беззлобно произнес друг
ой голос.
Ц А я и так уже закончила, Ц без выражения отозвалась первая. «Захончил
э».
Теперь стало ясно, что существо, читавшее стихи, относится к женскому пол
у. Хотя по голосу это было трудно предположить.
Внезапно пришли запахи, принеся с собой соответствующие обонятельные а
ссоциации.
Пахло сильно и приятно…

Пахло действительно сильно и, скорее всего, даже приятно, но концентраци
я запаха давно уже превысила предельно допустимую. Хотя прервать чтение
меня вынудил не сам запах, а его источник.
Спящий пенсионер в порыве пьяной доверчивости склонил свою голову мне н
а плечо, что меня совсем не обрадовало. Я непроизвольно передернул плеча
ми; его голова легонько подпрыгнула и вновь уткнулась носом мне в ухо. Зап
ах одеколона стал совершенно непереносим. У каждого дела запах особый? Г
осподи, чем же и как долго нужно заниматься, чтобы от тебя так н
есло?
Я еще раз дернул плечом, теперь уже сознательно. Голова пенсионера переш
ла в вертикальное положение, но было очевидно, что долго она так не продер
жится. Как сказал бы Костя Кинчев, окажись он на моем месте: настало время
линять!
Заложив книжку пальцем, я перебрался на сиденье напротив. Сел чуть поода
ль от краснолицего любителя пива, который не преминул подмигнуть мне чер
ез сантиметровый монокуляр линзы. В его мутных глазах я читал смутную уг
розу. Я вообще не люблю общаться с пьяными, а уж когда сам я трезв, как предм
етное стекло…
С некоторым злорадством я наблюдал затем, как голова пенсионера начала м
едленно клониться в ту сторону, где недавно находилось мое плечо. Но все-т
аки достаточно осторожно: пройдя точку предполагаемого контакта, она ос
тановила свое движение. Пенсионер резко дернулся во сне, бессмысленно вс
тряхнул головой и, успокоившись, примостился к мощному плечу соседки спр
ава. Та никак не отреагировала, только пошевелила рукой, проверяя, на мест
е ли сумка. Спящая пара, слегка соприкасающаяся головами, выглядела дово
льно трогательно.

…здесь были и естественные запахи, которые она с удовольствием узнавала
и классифицировала: пахло смолой, слегка подгоревшей жареной картошкой,
шерстью какого-то домашнего животного; и искусственные: густой запах св
ежей краски, навязчивый Ц мятной жевательной резинки, и слабо ощутимый
за ним Ц аромат недавно выкуренной сигареты. От этих запахов в сочетани
и с легкой вибрацией, которую она начала ощущать, ей стало гораздо уютнее.
Интересно, я тоже могу говорить? Ц подумала она. Но попробовать не решила
сь. Ц Ты уже слышишь? Ц обратился к ней чей-то незнакомый голос. Спокойны
й, тихий, вызывающий доверие. Ц Я вижу, что слышишь. Только отвечать пока н
е пытайся, ладно? Это бесполезно. Мне кажется, он специально оставляет нас
немыми, пока не закончит первый этап. Чтобы не слышать наших воплей.
Ц Кто это он? Ц попыталась спросить она, но не нашла на своем лице ничего
, что смогло бы сложиться в эти слова.
Ц Или не специально, Ц продолжил голос. Слова он произносил протяжно, д
елая ударение почти на каждой гласной в слове: «спЕцИАльно». Ц Иногда у м
еня возникает уверенность, что он вообще нас не слышит.
Ц Приготовься, он начинает, Ц тот же голос, но иная интонация: настороже
нность, и еще Ц самую капельку Ц злость. Ц Сейчас будет немножко больно
. Не бойся, хорошо? Ты выдержишь.
От предостережений голоса ей стало не по себе. Когда же она поняла, что не
может пошевелить ни руками, ни ногами Ц они были словно притянуты к телу
веревками, хотя никакого постороннего давления она не ощущала Ц охвати
вшее ее беспокойство, минуя стадию волнения, трансформировалось в паник
у, которая ватным одеялом окутала сознание, не пропуская наружу ни едино
й мысли, кроме: «Я не выдержу! Я никогда не знала боли, я не умею с ней бороть
ся. Я не выдержу! Я буду кричать! Вот так: а-а-а!».
Но кричать она не могла. Даже когда нестерпимо резкая боль пронзила ее те
ло чуть пониже живота, заставив кровавым костром расцвести связанный с н
ервными окончаниями участок мозга. Даже когда боль расползлась по телу в
стороны от эпицентра и стала настолько невыносимой, что она вообще пере
стала чувствовать всю нижнюю половину своего тела. Даже тогда она не про
изнесла ни звука. Вопило только ее сознание.
Ц Ну вот и все, Ц успокаивающе и с каким-то внутренним облегчением прои
знес знакомый голос. Ц Дальше так больно уже не будет. Только нудно и дол
бливо. Ц И добавил, невидимо улыбнувшись: Ц А ты молодец! Хорошо держала
сь. Я, когда была на твоем месте, сразу вырубилась.
Должно быть, ее травмированное сознание уцепилось за последнюю произне
сенную фразу, восприняв ее как указание к действию. Последнее, что она усл
ышала, прежде чем погрузиться в глубокое забытье, была фраза, произнесен
ная уже четвертым, громким и бодрым голосом: Ц Ну что, елы-палы, здравству
й что ли? А, сестра? Если потом и было долбливо, она этого уже не чувствовала
…

Следующая страница начиналась словами «(ритуал второй)», а, как известно,
между первым и вторым… самое время отдохнуть глазами. Уж больно мелкий в
книжке шрифт. А тут как раз сильно реверберированный голос с деревянными
интонациями заявил, что

Глава третья
«… Курская». Уважаемые пассажиры! Уходя, не забывайте свои вещи. О вещах, о
ставленных другими пассажирами…

«Другими» в исполнении диктора прозвучало как «дикими».
Приятно все-таки пишет Валерьев! Грузит по полной программе. Это я вам не
как программист говорю, а как большой поклонник его творчества. Так груз
ит, что крыша едет у обоих. То есть сначала тебе кажется, что это у писателя
крыша поехала, причем быстро. Но потом момент наступает, когда и ты сам вро
де как от него заражаешься… или заряжаешься, если хотите… и крыша уже у те
бя начинает съезжать, разве что не с такой скоростью. И только в конце пони
маешь, что все это Ц просто ловкий обман: и не ехала у него крыша вовсе, при
творялся он. А когда по второму разу читаешь, вообще понять не можешь, как
у тебя от первого-то крыша могла поехать? Но все равно приятно. Это как раз
тот случай, о котором классик сказал, мол, обмануть меня не трудно, я сам об
манываться рад. Не знаю, понятно ли я объяснил, но вот именно так я к Валерь
еву и отношусь.
И вообще, что я тут распинаюсь непонятно перед кем? Читайте сами!


(Ритуал второй)

Когда сознание вновь посетило ее, вместе с ним пришло чувство полной душ
евной опустошенности и… какой-то физической незаполненности, если можн
о так сказать.
Кроме того, она с удивлением поняла, что смотрит на окружающий мир своим е
динственным глазом.
Мир оказался намного меньше и… хуже, чем она успела себе представить, пок
а была слепой. По крайней мере та часть мира, которую она видела перед собо
й. А поскольку тело по-прежнему не подчинялось ей, изменить точку зрения о
на не могла. Над ней был серый потолок с опасно нависающими ошметками шту
катурки и коричневыми потеками в том месте, где потолок становился стено
й. Стена, тоже серая, была оклеена старыми газетами, среди которых преобла
дали страницы еженедельника с подозрительным названием «Семь соток». В
ыцветшие листы стыковались друг с другом плохо, словно российские и амер
иканские космические станции. Еще на стене поверх газет висела бумага оф
ициального вида: то ли грамота, то ли диплом. Со своего места она смогла ра
ссмотреть только заглавные буквы «ИТД». Буквы как будто подводили итог в
сей равномерно размазанной по стене информации и одновременно гаранти
ровали ее продолжение. И т. д. , и т. п. , и проч.
Единственным элементом мебели, который она могла видеть из своего полож
ения, была деревянная полка, на которой с некоторым изяществом были разб
росаны несколько причудливо изогнутых гвоздей, пачка папирос «Три бога
тыря» и смятый кусок наждачной бумаги.
Унылость окружающей обстановки усугублялась тусклой лампочкой, свисаю
щей с потолка на длинном, в двух местах залепленном изолентой, проводе. Ла
мпочка раскачивалась на сквозняке, заставляя шевелиться тени по углам к
омнаты и символизируя собой ответ на известную детскую загадку про груш
у, которую никто не хотел есть.
Ц Ну что, оправилась слегка?
По голосу она сразу узнала в странно ковыляющей незнакомке ту женщину, к
оторая находилась рядом с ней во время экзекуции и старалась по возможно
сти смягчить последствия перенесенного шока. И она, разумеется, очень бл
агодарна ей за это, но… Боже мой, как же она уродлива! Низкого роста, доволь
но плотная, в общем Ц фигура еще куда ни шло, но лицо!.. И волосы!.. Лысеющая же
нщина! Не бритая, а именно лысеющая. Странная тень, отбрасываемая непонят
но чем на слишком высокий лоб, похожая на нечаянный мазок кисти, и очки в ш
ирокой прямоугольной оправе, надежно закрепленные на слегка оттопырен
ных ушах, внешнего вида тоже не улучшали.
Ц Ну как ты, сестренка? Ц спросила незнакомка. В ее голосе было столько з
аботы и душевного тепла, что физическое уродство уже не так бросалось в г
лаза. Ц Будем знакомы? Ц она приветливо улыбнулась. Ц Я Ц Маша.
Ц А… я… Ц медленно произнесла она, так и не сумев придать фразе вопросит
ельного оттенка. Ц Как… меня зовут.
Собственный голос чрезвычайно поразил ее. Он был хриплым, неожиданно гру
бым, а главное, совершенно незнакомым.
Ц А ты теперь Ц Ио! Ц раздался за ее спиной другой голос, тот, который он
а услышала последним, прежде чем потеряла сознание. Ц Ио, понимаешь?
Еще одна сестра появилась в области видимости. Тоже далеко не красавица:
грубые черты лица, седые волосы. Зато держалась так уверенно и бодро, что с
едина ее казалась сильно преждевременной.
Ц Меня Барбарой все зовут, Ц представилась вновь подошедшая. Ц Не Сан
та Барбарой, так что не надо острить. Просто Барбарой. Вот она Ц просто Ма
рия, а я Ц просто Барбара! Ц и громко засмеялась своей непонятной шутке.

Ц Ио? Ц повторила Ио. Ц Странное имя. Что оно означает?
Ц Тихо! Ц внезапно насторожилась Маша. Ц Возвращается! Ц и быстро заш
ептала на ухо Ио: Ц Не волнуйся, теперь уже недолго осталось Ц только рук
и и ноги. Ну и второй глаз. Больно больше не будет. Ты, главное, не дергайся, и
все пройдет нормально.
Ц Да, не пытайся двигаться, Ц посоветовала Барбара, тоже перейдя на шеп
от. Ц А то…
Вместо продолжения фразы седая сестра с видимым усилием вытянула впере
д правую руку и медленно поводила ею перед лицом Ио. Короткие сглаженные
обрубки, оставшиеся на месте среднего и безымянного пальцев, медленно ше
велились. Их движение было красноречивее любых слов.
Ио отчетливо поняла, что резец Создателя действительно существует. И исп
ользуется иногда для целей, отличных от созидания.
Может быть, именно вид изуродованной руки Барбары, превратившейся в клеш
ню, послужил причиной второго обморока Ио.
1 2 3 4 5 6 7 8