Нет, цепь, свисающая с кольца, не заканчивалась у пола; а тянулась до железного ошейника на горле странного узника. Видимо, он сидел тут очень давно, поскольку ошейник успел натереть у него на шее незаживающую рану. Крин схватился за собственную шею. Так и есть, железо. Он повернул голову направо и увидел другую цепь, соединяющую его ошейник ещё с одним металлическим кольцом в стене. Почему он здесь? Тюрьма главаря трясунов… Но ведь он же искал этого главаря или кого-то из его подручных. Оружие… Рука юноши метнулась к потаённому поясу, в котором он прятал деньги. Естественно, этот пояс тоже исчез.
Старый узник подполз и сел рядом.
— Что, ощипали тебя, мальчик? Да, этим палец в рот не клади. — И старик закаркал, что, видимо, должно было означать смех. — Наверное, ты птица высокого полёта, иначе тебе просто перерезали бы глотку и бросили, а не волокли бы сюда. Охранник, да? Наверное, твой хозяин не бедствует. Теперь твоя жизнь зависит от того, много ли ты сможешь порассказать им о тайниках и привычках хозяина. И если тебе дороги руки, ноги и голова, то язык развяжется быстро.
Крин содрогнулся, но не от холода. В камере было небольшое окошко — высоко, не дотянуться. Через него поступал воздух и немного света. Юноша не удержался и опустил взгляд на изуродованные ноги собеседника. Старик поймал его взгляд и охотно придвинул культю для осмотра.
— Ты был охранником? — медленно спросил Крин. Наверняка его бросили в камеру с калекой специально — для наглядности.
— Нет, я кое-что знал, — снова скрипуче рассмеялся старик. — Марк мог убить меня уже давно, но зачем-то оставил в живых. Хотя святилище разрушено и никто в Казгаре больше не возносит молитв Лире.
— Лире?!
Калека повернулся к юноше всем телом. Его глаза под нависшими бровями неожиданно загорелись. Его костлявые руки на мгновение вспорхнули к груди и замерли в знакомом уже знаке. Старик помедлил, словно ожидал ответного знака от парня, затем его руки бессильно упали на колени. Правда, каркающий голос дрожал от радости, когда он спросил:
— Что ты знаешь о Лире?
Крин заколебался. Но он не видел причины, чтобы скрывать то немногое, что успел узнать.
— Я встречался со жрицей Лиры… на Высотах. Её названная дочь приехала в Казгар, чтобы исполнить какую-то миссию. Мы вместе пошли в заброшенное святилище, где меня и схватили…
Хотя Нош в камере не было, но, пожалуй, её тоже поймали. Юноша вновь содрогнулся — от мысли, что могло статься с девушкой. Где они её держат? И зачем?
— Это совсем девчонка… Нош… Алноша… названная дочка Дрин. Схватили ли они и её тоже? Куда её могли посадить?
И мысленно добавил: «Зачем?» Глаза его собеседника сверкнули, будто он взглядом хотел проникнуть в память юноши.
— Дрин… — промолвил старик. — А где ты встретился со жрицей Рук?
— Далеко… на Высотах. В той части, где начинается Аскад. Они с девчонкой пришли в наше укрытие, потому что в Рифт приехали солдаты.
— Рифт! — воскликнул калека. — Она из Рифта! Значит… — Он поёжился, словно от озноба. — Значит, это конец. А эта Нош, она была с тобой, когда тебя схватили, да? Но почему она ходила в заброшенное святилище? Это была её идея?
Не предаст ли он Нош, если все расскажет? Может, этот искалеченный узник сидит здесь не только для наглядного примера, но и для того, чтобы вытянуть из доверчивых заключённых нужные сведения? Которые погубят их обоих — и Крина, и Нош.
Юноша заговорил, осторожно подбирая слова:
— Она служит Лире. Гуляя по городу, я заметил заброшенное святилище и рассказал ей. Она захотела посмотреть на него. Мы пошли — и попали в ловушку.
Безногий внимательно выслушал Крина, а затем пополз в угол, где была свалена ещё одна кучка соломы. Юноша заметил, что его ладони и колени покрыты мозолями.
Служитель Лиры раскидал гнилую солому в стороны, докапываясь до камня. Костлявые пальцы надавили на край одного из камней, так что тот встал торчком. Из образовавшейся дыры узник вытащил маленький клубок тряпья. Затем он повернулся к юноше спиной — видимо, чтобы тот не увидел, что спрятано в клубке.
Но в следующую минуту из груди старика вырвался изумлённый вздох. Он через плечо бросил на Крина испытующий взгляд.
— У неё дар Рук!
Потом снова завозился с тряпками, запихивая их в дыру. Положил камень на место и припорошил сверху соломкой. И подполз к Крину.
— Если они узнают… — тихо пробормотал он. Сквозь густую бороду трудно было прочесть выражение на его лице, но впервые в его глазах мелькнула тревога. — Скажи мне правду, воин, владеет ли эта Нош даром Рук? Умеет ли она читать камни?
— Да.
«И даже слишком хорошо», — с горечью подумал Крин, вспомнив её первый опыт чтения образных камней.
— Наконец-то… — прошептал старик, но так тихо, что Крин едва сумел разобрать.
Юноша решил, что настал его черёд задавать вопросы, правда, неизвестно, можно ли полагаться на полученные ответы.
— Ты сказал, что они хотят что-то узнать от меня. Они уже проделывали такое прежде… с другими?
— Не знаю. Но со мной проделывали. Правда, я ничего не мог предложить им… Святилище было небольшим, и ценностей в нём — никаких. Понятия не имею, почему они до сих пор не убили меня.
Калека говорил ровным, будничным тоном. Он давно принял всё, что стряслось с ним, как данность и больше ни на что не надеялся.
— Но! — добавил он взволнованно. — Если ты связан с Одарённой, они не выпустят тебя из рук. Марк метит высоко, в Казгаре он забрал немыслимую власть. Совет и Судьи управляют городом при свете дня, а Марк — владыка ночного Казгара. Человек с его амбициями готов воспользоваться любым оружием, которое попадёт в его руки. О Руках Лиры было известно давно… до того, как Раскан выжил нас с восточных земель. Марк ухватится за любой талант, который может пойти ему на пользу. Эта девушка… он найдёт её и… — Старик покачал гривой грязных волос — Она — то, что она есть. И Марку непросто будет справиться с этим оружием.
Крин встревожился. Прежде он считал, что его ничто не связывает с Нош. Ему казалось, что больше всего на свете он мечтает распрощаться с девчонкой навсегда. Но теперь, глядя на этот человеческий обрубок, он осознал, что всегда воспринимал Нош так же, как товарищей из Братства, как лорда Ярта, — соратником и единомышленником. Но ведь она владеет силой… Достаточно вспомнить, что эта сила сотворила с их горным убежищем! Если ей здесь грозит опасность, она наверняка сумеет освободиться без особого труда.
Из-под потолка донёсся скрежещущий звук, который сразу же вернул Крина к действительности. Часть стены дрогнула и отъехала в сторону, открывая проход.
Юноша вскочил. Цепь натянулась, ошейник врезался в горло. Но он не желал встретить свою судьбу, стоя на коленях.
Вошедший ничем не отличался от обычных городских охранников. Хотя на квадратном лице его лежала печать жестокости, а доспехи и одежда были грязны и потрёпаны. Что позволяло сделать вывод — слуги Марка, по крайней мере тюремщики, набирались из разного отребья.
С минуту он помаячил в проходе, стискивая рукоять меча и оглядывая Крина с головы до ног. На второго узника он не обращал ни малейшего внимания. Затем толстые губы растянулись в ухмылке.
— Значит, ты был бойцом, ага? Хаживал в строю и таскал меч своего господина? Не дёргайся, малыш. Мы знаем, что нужно делать с такими, как ты.
— Заткни пасть, Краг! Здесь тебе не зубодерня, чтобы скалиться во все стороны.
На плечо неряхи опустилась огромная рука, больше похожая на кусок мяса, и оттолкнула в сторону. В дверях показался второй стражник.
Он швырнул в камеру помятую корзинку с двумя заплесневелыми ломтями хлеба.
Крин не стал наклоняться к еде. На самом деле он опасался, что длины цепи не хватит. Калека тоже сидел неподвижно. Но тут к нему обратился второй надзиратель:
— А ты, старикашка, скоро будешь петь птичкой. У лорда Марка к тебе есть пара вопросиков. Он тут кое о чём подумал. А когда лорд Марк думает, у нас находится куча работы. У тебя ведь ещё две руки, да? Может, тебе хочется остаться без одной… или без обеих?
Его приятель захохотал. И пнул корзинку ногой, так что она покатилась по полу и остановилась, ударившись о правый сапог Крина.
— Жрите! — рявкнул стражник.
Они развернулись и ушли. Дверь со скрипом встала на место.
Крин нагнулся к сломанной корзинке. Ясно, что утолить голод этим невозможно, но живот уже урчал, требуя пищи.
Юноша взял один из кусков, а второй протянул собрату по камере. Хлеб оказался твёрже камня, запросто можно было сломать зубы. Крин попытался разломить его руками, надеясь, что внутри он будет помягче.
— Постой.
Старик подполз к кружке, в которой уже скопилось немного зеленоватой воды. Он опустил свой кусок в кружку и поболтал. Затем передал воду Крину.
Неизвестно, что воняло больше — вода или сам хлеб, но желудок юноши подступил к горлу. Крин макнул свой кусок в кружку, подождал немного, а затем ухитрился-таки откусить кусочек. Внутри хлеб оказался ничуть не мягче. Эту еду приходилось вкушать медленно и осторожно, ежесекундно рискуя остаться без зуба. На вкус она была так же отвратительна, как и на запах. Даже в самые голодные дни Братства ему и в голову не пришло бы взять в рот подобную мерзость.
Но еда волновала Крина сейчас в последнюю очередь. Тщательно пережёвывая хлеб, он задумался о словах надзирателя, обращённых к его товарищу по камере.
Юноша прожевал, проглотил и сказал:
— Тебе угрожали…
Старик впился зубами в свой кусок и кивнул. Прожевав, он ответил:
— Ты заметил мёртвый камень? У второго… если я правильно разглядел.
— Мёртвый камень? — переспросил Крин, припоминая внешность обоих стражников. И сразу же напрягся. Точно! На груди охранника, который угрожал старику, поверх кольчуги висел тот самый красный диск. По крайней мере, похожий на те, которые продавал на базаре лоточник.
— Как в старых преданиях, — заметил калека, опуская новый кусочек в кружку. — В них говорится, что такие штуки, наполненные тьмой, Раскан давал тем, кого связывал своей волей. Они открывают носителя чёрной силе, поэтому хозяин может видеть сквозь него и даже передавать приказы. У меня нет Рук. Но я служил Лире, а все, кто остался Ей верен, способны почувствовать зло даже на расстоянии.
Крин почувствовал, что начинает верить этому человеку.
— На базаре какой-то человек продавал такие камни, — сказал он. — Правда, я заметил, что ему удалось продать только один. Его купила женщина.
— Это способ взять приступом любую крепость, не теряя ни одного бойца, — проворчал старик. — Значит, они открыто продают их в Казгаре. Интересно, имеет ли Марк к этому какое-то отношение? Хотя все, кто играет подобными вещами, законченные дураки.
— Они похожи на диски, которые были на соколках, — заметил Крин, размягчая следующий кусочек каменного хлеба.
Его сокамерник замер, не донеся свой кусок до рта.
— А это что за история, юноша? — спросил он таким требовательным тоном, словно был знатным господином, отдающим распоряжения.
Крин решил, что здесь скрывать точно нечего. Когда он закончил рассказ, калека задумчиво уставился в стену, за которой скрывался проход, будто ждал, что оттуда вот-вот выскочит что-то ужасное.
Исхудавшими руками старик отбросил со лба спутанные волосы и принялся тереть веки. Казалось, он пытается вспомнить что-то давным-давно позабытое.
— Плохо, — медленно начал он. — Когда-то, хотя сейчас в это довольно трудно поверить, я был хранителем древнего знания. Потому Марк и засадил меня сюда. Но то, что я рассказывал ему, его не интересовало. Он посчитал, что дело в моём упрямстве, поэтому…
Старик жестом показал на свои изуродованные ноги.
— А что Марк хотел узнать? — спросил Крин, разминая хлебец в надежде сделать его мягче.
— В основном о древних умениях. Я рассказал всё, что мог, поскольку не видел смысла скрывать то, что написано во многих старинных рукописях. Полагаю, что на самом деле он искал Сновидца.
— Нош! — вырвалось у Крина. Если Марк узнает о её способностях, то постарается сломать, как этот кусок хлеба.
— Она сновидит? — резко спросил старик.
— Она берётся за камень и видит… — осторожно промолвил Крин. — Её наставница умела сновидеть… она могла во сне соприкоснуться с другими. Но я ничего не знаю об этих способностях…
«И не желаю знать», — мысленно добавил он.
— Пусть Лира направит на неё силу своих Рук! Марк вцепится в девушку, даже если она и не Сновидица. Его люди носят мёртвые камни…
— Она это знает, — сказал Крин. — Она уже работала с одним, я же рассказывал.
— Но сейчас камни в руках врага, — напомнил старик. — Марк владеет многими тайными знаниями… и некоторыми даже делится со своими доверенными слугами. Я боюсь за эту Нош… — Он замолчал, опустив взгляд на оставшийся кусочек хлеба. — Юноша, Марк возложит на тебя страшную миссию… если девушка откажется служить ему. Я был не один…
Его голова склонилась ещё ниже, он явно избегал встречаться взглядом с Крином.
— Я не был Сновидцем. С детства я стремился служить Лире, но силы во мне не было. — Он снова помолчал. — Я родился в Рифте, который уже давно лежит в развалинах. Мой Дом был знаменит… Я — Гудельф из Дальних Гартов. А та, что ушла со мной, была из Внутреннего Круга. Её имя… запомни его, воин! — выкрикнул старик с неожиданным жаром. — Потому что настанет день, когда оно восславится перед Великими Руками. Когда нас схватили, она оказалась быстрее, чем я, и покончила с собой мечом одного из тех, кто хотел изнасиловать её. Так Марк потерял Сновидицу. Тот, у кого моя жрица выхватила оружие, был убит — медленно и страшно. Запомни это имя, её звали Дарция.
Крина охватила ярость. Он знал, какая участь ожидала женщин, захваченных в качестве трофея. Нош… неужели это случится с Нош?
Видимо, Гудельф понял, о чём он думает, потому что сказал:
— Нош не следует опасаться такого, её дар слишком много значит для Марка. И пока девушка нужна ему, она в безопасности.
— А когда он решит, что взял уже всё, что можно?
— Тогда… хорошо, если ей подвернётся меч под руку, как Дарции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41