Отец поменял квартиру на маленький домик у моря, жил в нем один. Наташа навещала его каждое лето. На раскопки он ездить уже не мог, сердце не позволяло, поэтому каждый раз, когда она наведывалась к нему после месяца копания в песке под палящим солнцем, не отставал от нее, пока она не расскажет ему все. Что нашли, где, как, кто нашел.
Просил нарисовать план. Долго сверял его со своим, потом не спал ночами, роясь в каких-то справочниках, а наутро советовал ей, где искать в следующий раз. И почти всегда там что-нибудь находили.
Поезд прибыл в Одессу рано утром, часов в пять. Сезон уже закончился, поэтому такси поймать было трудно. Наташа почему-то очень боялась ехать домой. Просто не могла представить, как она войдет в пустой дом, где на столе будет стоять гроб. И этот шум прибоя... Обязательно должен быть шум прибоя. Наташа была уверена, что на море сегодня будет шторм.
Но все оказалось совсем не так. На море был полный штиль, а в доме — полно народу. Бывшая жена отца, Татьяна Ивановна, ее сестры с мужьями, еще какие-то люди, которых она помнила смутно. Но ее узнали все. Сразу подвели к гробу и оставили одну.
Наташа долго стояла у двери, переминаясь с ноги на ногу и не решаясь подойти. А когда наконец решилась, то увидела, что в гробу лежит какой-то чужой человек. Она уже хотела даже крикнуть, что тут какая-то ошибка... Только потом увидела родинку на правой щеке и маленький шрамик на подбородке. Надо же, она и не думала, что смерть может так сильно изменить человека...
На следующий день были похороны. Зачем-то притащили священника, хотя отец никогда не был верующим. Тот долго и неразборчиво читал молитвы, строго поглядывая на окружающих.
Потом гроб заколотили, погрузили в маленький автобус и долго тряслись по разбитой дороге на кладбище. Зарыли быстро, как будто украли и хотели спрятать. Суетливо побросали на могилу жиденькие букеты и потянулись обратно к автобусу.
— Ты идешь? — спросила Татьяна Ивановна, заметив, что Наташа не двигается с места.
— Да-да, я сейчас, — ответила она. — В к подождите, я быстро.
— Конечно, конечно... Хороший был человек. — Женщина постояла еще немного и тоже ушла.
Наташа осталась одна. Не хотелось, чтобы другие видели, как она плачет...
Когда все съели и выпили, когда почти зсе разошлись, предварительно чмокнув Наташу в лоб и сокрушенно покачав головами, Татьяна Ивановна, убирая со стола, сказала:
— Завтра зайди к нотариусу, он приходил еще вчера. Отец завещание какое-то оставил. Дом, книги, ну и все такое.
— Хорошо.
Заснуть Наташа так и не смогла. Перемыла всю посуду, убрала в комнате, постирала скатерть, которую сильно залили вином на поминках, потом пошла в отцовский кабинет и долго копалась в его записях. С самого детства она была уверена, что есть у отца тайный, секретный дневник, в котором точно указано, где искать на Ольвии храм и театр.
И это важное открытие докажет матери, что не зря он всю жизнь прокопался в песке и в старых пожелтевших справочниках, не зря возился со своими камешками и черепками.
Но никакого дневника она так и не нашла. И только тогда окончательно поверила, что ее отец умер...
- «...дом и все мое имущество я завещаю детям Вадимовой Наталье Михайловне и Вадимову Леониду Михайловичу в совместное владение. Вадимов Михаил Борисович. Двадцать девятое августа тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года». Подпись. — Нотариус, молодой полненький мужчина, положил бумагу на стол.
— Это все? — удивленно поинтересовалась Татьяна Ивановна. — А про меня там ничего не написано?
— Да, все. Можете сами ознакомиться. — Нотариус протянул ей бумаги.
— Спасибо, не надо. — Она резко встала и вышла из кабинета.
Двадцать девятое августа. Это ведь как раз на следующий день после того, как они с Витькой уехали с острова в Москву.
Наташа хотела заехать к отцу. Так и не заехала. Получилось, что последний раз она его видела только в прошлом году.
— И что я теперь должна делать? — спросила Наташа.
— Владеть. — Нотариус грустно улыбнулся и пожал плечами. — Пошлину он сам заплатил.
— Спасибо. — Она встала. — Я могу идти?
— Ну конечно, — ответил нотариус. — Всего хорошего.
В Одессе была хорошая погода. Летняя жара уже спала, а осенних ветров еще нет. Какое-то дивное умиротворяющее время, точнее, безвременье.
Наташа бродила по городу до самого вечера. Поезд в Москву у нее был только на завтра, а делать было совершенно нечего. Домой возвращаться не хотелось, поэтому она побродила по набережной, зашла на рынок, потолкалась немного между крикливыми торговками и редкими вежливыми отдыхающими, погуляла по парку. Часов в пять вдруг с удивлением обнаружила, что проголодалась. Й это, такое приземленное, чувство вдруг обрадовало Наташу, как будто напомнило, что жизнь еще не кончилась, что она продолжается. Она зашла в кафе и с аппетитом съела четыре пирожка с повидлом, запивая их горячим чаем. А потом отправилась домой, потому что сразу жутко захотелось спать.
В этом переулке всегда, сколько она себя помнила, торговали антиквариатом. Часто она приходила сюда с отцом, который часами простаивал у книжных развалов, увлеченно листая какие-то разрозненные тома, совершенно забыв про дочь, а она за это время успевала обежать все вокруг. Наташа свернула сюда.
Хоть и был конец дня, но народ в переулке еще толпился. Старушки трясущимися руками протягивали прохожим дешевые советские украшения, выдавая их за фамильные драгоценности, жужжащими кучками толпились филателисты, громко спорили о чем-то библиофилы, сновали какие-то людишки. Это был свой, непонятный и завораживающий, мирок. Мирок увлеченных людей.
Наташа прошлась между рядами книг и двинулась к нумизматам. Там всегда было интереснее всего. Благообразные старички с огромными лупами в руках предлагали монеты всех стран и эпох, долго и подробно рассказывали про достоинство тех или иных знаков, про правительства тех времен и еще много интересного...
Увидев монету со щербинкой у левого крыла орла, Наташа аж похолодела. Даже огляделась, ища глазами знакомые лица, но никого не увидела. Парень с кляссером в руках заметил, что ее что-то заинтересовало, и вежливо спросил:
— Ищете что-нибудь определенное или просто любуетесь?
— Ну-у... Можно вот эту монетку посмотреть? — попросила она.
— Конечно. — Парень улыбнулся и протянул ей лупу. — Пожалуйста. Это...
— Я знаю, — перебила она. — Один асе. Греция, третий-четвертый век до нашей эры. Правильно?
Это была именно та монета. Наташа узнала ее сразу даже без увеличительного стекла. Как можно не узнать то, что откопал сам. Долго чистил щеточкой, любовно сдувал песчинки, бережно передавал коллегам, ревниво следя, чтобы кто-нибудь случайно не уронил, не потерял...
— Заметьте, очень хорошо сохранилась, — прошептал парнишка, воровато оглядываясь.-- Совсем не пострадала. И совсем недорого.
— И давно она у вас? — спросила Наташа. — Я в прошлом году искала, но никак не могла найти.
— Нет, недавно. Такие вещи у нас долго не задерживаются.— Парень еще больше понизил голос: — Большая редкость, очень большая. Ну и цена, соответственно... Но эту недорого отдам.
И теперь то, что ты откопала, что передала в руки приемщика, который должен сдать все находки в музей, теперь это тебе же предлагают на улице купить за сравнительнр небольшую цену.
Наташа ни разу в жизни не хотела привезти с раскопок ничего, ни одного сувенира, потому что существовала примета — вещь, попавшая оттуда в дом, приносит несчастья. Поэтому ее мало интересовала судьба находок. Но чтобы тем, что они так кропотливо собирали, просеивая землю метр за метром, тем, что должно выставляться в музеях, тем, изучению чего посвятил всю свою жизнь отец, торговали на улицах...
— Так будете брать или нет? — Парень вдруг начал немного нервничать.
— Нет, — спокойно ответила Наташа.
— Ну тогда...
Он уже хотел отвернуться, но она вдруг добавила: - По мелочам не беру. Вот если оптом...
- Что? — сразу спросил он. — Что вас интересует?
— Античность, — ответила она.
— Это я уже понял. В каких размерах?
— А что у вас есть?
Парень взял ее под ручку и повел по переулку, как бы прогуливаясь, и тихо перечислял:
— Монеты, амфоры, статуэтки, украшения из бронзы, есть серебро, оружие могу достать. Если берете много, можем помочь с переправкой за бугор.
— С этим я сама могу помочь, — начала блефовать Наташа. — Из золота есть что-нибудь?
— Нет, золота пока нет. Была на, прошлой неделе пряжка, но уже забрали.
— Можно посмотреть?
— Да. — Парень кивнул.
— Куда мне прийти? — спросила Наташа, одновременно соображая, что нужно будет позвонить на работу, что задержится, потом сбегать в милицию, потом еще отыскать Графа, потом...
— Вам никуда ходить не нужно. Дайте адрес, и мы сами придем.
— Хорошо. — Наташа полезла в сумочку, достала блокнот и написала свой адрес. — Вот. Когда вас ждать?
— Завтра, часов в пять.
— Нет, завтра я уже уезжаю.
— Тогда сегодня. — Парень сунул бумажку в карман. — Сегодня вечером, часов в десять.
— Но у меня таких денег сегодня не будет, — сказала она.
— Ясное дело. — Парень улыбнулся: — Сначала нужно договориться, правда?.. А когда посмотрите, тогда и решим. Лады?
— Лады, — кивнула Наташа.
— Вот и отлично. Пока. — Парень подмигнул ей и быстро растворился в толпе.
И только тут ей вдруг пришло в голову, что она даже не спросила, как его зовут.
В милицию она пока решила не звонить — мало времени, да и сказать ей пока нечего. Вот потом, если договорится, то при продаже их всех накроют. А пока главное — их не спугнуть.
Но спугнуть их она уже не могла. Потому что они не пришли ни вечером, ни на утро следующего дня, ни в обед. За час до отправления поезда Наташа закрыла дом на замок, отнесла ключи соседке и поехала на вокзал.
И только в поезде она поняла свою ошибку. Адрес. В таком небольшом городе, как Одесса, никакого труда не составляет вычислить человека по адресу. Наверняка уже через час этот парнишка знал, что она работает в прокуратуре...
ДОЛЯ
Проснулся Тифон только утром, когда солнце уже выползло из-за гор. Поднял голову, огляделся и увидел, что лежит на траве возле потухшего костра в объятиях женщины. Рядом спали еще какие-то люди. Долго не мог сообразить, как он тут оказался и кто эта женщина, сладко спящая на его плече. Память возвращалась постепенно, какими-то обрывками. Вот Амфитея лежит на кровати и спит, а он читает стихи. Вот он слышит, почему-то только слышит, ее смех. Вот он огромными глотками пьет неразбавленное вино прямо из кувшина. Потом пляшет с голыми юношами вокруг костра, ест жареное мясо с зеленью, хохочет почему-то. Потом его тошнит под каким-то деревом. И вот наконец эта женщина. Кажется, ее зовут Лидия. Странно, но с ней у него ничего не получилось...
Тифон попытался незаметно встать, но женщина проснулась, когда он захотел высвободить руку. Взглянула на небо и вдруг резко вскочила.
— Почему ты меня не разбудил? — спросила со злостью.
— А я что, должен был? — Тифон тоже встал, протирая глаза.
— Ладно, — махнула она рукой. — Ты, наверно, ничего уже и не помнишь. Проводи меня в город.
Когда быстро шагали по каменистой дороге, Тифон тихо спросил у Лидии:
— А кто он такой, этот Руслан?
— Какой Руслан? — Она удивленно посмотрела на него, но вспомнила что-то и сказала холодно: — Он торговец. Приезжает сюда за товаром и снимает этот дом у моего мужа.
— Странно. — Актер задумался. — Я слышал, что скифские торговцы обычно очень бедны. А этот Руслан тратит большие деньги на то, чтобы устраивать такие праздники. Да и не очень похож он на торговца.
— Почему ты так решил? — настороженно спросила Лидия. — Торговец как торговец.
— Но у него в ухе была серьга. А я слышал, что серьги у скифов носят только очень знатные люди Разве простой торговец...
— Не выдумывай! — перебила его женщина. --И вообще, какое тебе дело до того, кто этот человек? Он платит тебе огромные деньги за то, чтобы ты услаждал его слух стихами. Что тебе еще нужно?
— Да, в общем, ничего, — пожал плечами Тифон.
— Ну вот и держи язык за зубами. — Она вдруг посмотрела на него с такой подозрительностью, что Тифон даже испугался. — И не вздумай никому болтать про эти твои домыслы насчет знати и тому подобного, а то...
— А то что?
— Ничего. — Она осеклась. Потом вдруг улыбнулась и сказала: — Да, кстати, вчера ты был на высоте. Смог доказать, что ты не только на словах такой пылкий любовник.
— Правда? — Тифон пожал плечами: — Как жаль, что я этого не помню.
В городе они разошлись. Лидия убежала домой, пока не проснулся муж, а Тифон направился в театр. Как-никак, нужно не забывать, что, кроме всего прочего, ты еще и актер.
Намис сидел на лавке и уныло смотрел себе под ноги. Когда Тифон проходил мимо, даже не заметил его.
— Эй, что грустишь? — удивился актер и хлопнул торговца по плечу. — Радоваться нужно, что твой сын удостоился такой чести, а ты сидишь и чуть не плачешь.
— А-а, это ты, Тифон. — Намис покачал головой в знак приветствия. — Да я уже и сам не рад, что ввязался в эту авантюру.
— Что так? — Тифон присел рядышком.
— Да вот... — Торговец тяжело вздохнул: — Теперь он хочет стать скульптором, как мастер Пракситель. Все набивается к нему в ученики. Тот, правда, пока не дал согласия, но по всему видно, что скоро расстанусь я со своим Геленом.
— Почему ты так решил? — удивился Тифон. — Может, еще Пракситель не даст своего согласия.
— Он не даст, так другой согласится. Найдется какой-нибудь мореход, или воин, или просто какой-нибудь бродяга. Поманит Гелена сладкими рассказами про дальние страны, и тот пойдет за ним, как на веревочке. И останусь я один на старости лет.
— Ну зачем пугать себя самого?
— Я не пугаю. — Лавочник развел руками. — Я вчера вечером видел двух стрижей высоко в небе. Плохой знак. Что мне делать? Может, ты еще раз поговоришь с ним?
— Поговорю, — пообещал Тифон. — Но только не могу ручаться, что из этого разговора получится что-нибудь путное. Ну ладно, мне пора. Прости, что оставляю тебя одного.
Пракситель вовсю трудился над своей статуей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41