ответила за него Тамара. — У него полно охраны. Только против снайпера ничего не поможет…
— Откуда ты знаешь про снайпера? — удивилась Лена. — Ничего вроде не говорили.
— Ну как же, я сама слышала… — несколько растерялась Тамара, но Лена только махнула рукой. Мол, какая теперь разница?
Она села рядом с матерью, вытащила дрожащими пальцами сигарету, закурила и отмахнула дым от заснувшей матери, пересела от нее подальше.
— Выпить есть? — спросила она. — Виски или водка. Лучше виски.
Тамара и Паша снова переглянулись, он открыл бар, достал початую бутылку. Стал наливать в фужеры. Один из них протянул Лене, но Тамара его остановила.
— Сначала ключи, — сказала Тамара гостье и протянула руку.
— Что? — не поняла Лена, недоуменно глядя на нее. — Какие ключи?
— От моего дома, — холодно сказала Тамара. — Которыми ты дверь открывала.
— А ты не спеши, — усмехнувшись, покачала головой Лена. — Уже хозяйкой себя почувствовала? Не рано ли? Может, сначала похороним Сережу и почитаем вместе с адвокатом, что там в завещании сказано?
— А нет никакого завещания, — пожала плечами Тамара. — И быть не может. Дележ еще предстоит, а пока что ключи — на стол!
Помедлив, Лена выложила ключи от особняка ей в руку.
— Теперь пей, — сказала Тамара, сама подав ей фужер с виски. — Допьешь, и чтоб духу твоего здесь не было!

4

Петр Кольчугин еще несколько раз пытался связаться с Тамарой по сотовому, но безрезультатно.
— Вот сука, — пробормотал он, бродя по гостиничному номеру и кося взглядом в телевизор, где шла заставка последних известий. — Поди, решила, будто мне не терпится снова затащить ее в койку. Думает, что я больший кобель, чем она шлюха…
И перевел взгляд на Соломина, своего помощника по связям с общественностью. Тот учтиво улыбнулся.
— Может, лучше я ей позвоню? — предложил тот.
— Вот ты и позвони… — кивнул Кольчугин. — Скажи, нам нужно договориться, что врать в прокуратуре. Я-то приду туда поздно, а ее вызовут прямо сейчас… Звони, Андрей. Звони, не отставай! Буду в Думе, перезвони мне по мобильному… Объясни ей, что сейчас не до амуров с охранниками!
Он закурил сигарету и походил по номеру. Когда стали показывать сцену убийства Сергея Артемова, присел на краешек кресла, пару раз нетерпеливо взглянул на часы.
— Черт, пора ехать на Охотный… Кстати, из Нальчика еще не звонили? — спросил он Соломина.
— Пока нет, — пожал тот плечами.
— Ведь говорили, что позвонят утром! — воскликнул Кольчугин. — Может, ты выходил куда?
— Нет, никуда… И потом, вы забываете, у нас автоответчик.
— Такие вещи на автоответчик они не будут говорить… — махнул рукой депутат. — Мне родственники из Барнаула пару раз звонили, испугались, слышь? Мол, голос загробный им ответил или из космоса… До сих пор не привыкнут… Костя, я же просил тебя, ни на минуту не отходи, дождись звонка… — Он походил по номеру. — Вот почему до сих пор не позвонили, как ты считаешь?
— Трудно сказать. — Соломин пожал плечами. — Наверно, тоже видят сейчас, как угрохали Сережу… И раздумывают, а надо ли им в это ввязываться?
— Куда денутся… Уже ввязались… Значит, останешься здесь, будь на связи, ты понял? Но ни слова Рустаму о том, что в банке «Империал» заартачились! Пусть думает, что у нас все путем, и пусть поскорее выбивает правительственную гарантию на кредит… Это первое. Второе. Позвонят из прокуратуры, этот Турецкий, скажешь, что ничего я не забыл, просто очень занят, если не сегодня после вечернего заседания, то завтра обязательно там буду. Все понял, да? Тогда я пошел!
Когда он вышел из номера, Соломин через некоторое время выключил телевизор, подошел к окну, несколько минут постоял, глядя на Манежную площадь с ее декорациями, уличную суету. Решив, что времени прошло достаточно много и хозяин уже не вернется, если что-то забыл, он стал набирать номер на мобильном телефоне.
— Рустам Ибрагимович? — вполголоса спросил он. — Это я, Андрей.
— Привет, дорогой, что скажешь? — послышался рокочущий голос из далекого Нальчика.
— А что тут скажешь… Наверно, сами все видели по телевизору.
— Видел, да, бедный Сережа… — Он тяжко вздохнул. — Слушай, я ему завидовал, все ему завидовали, когда, помнишь, отдыхать к нам с супругой приезжал! Весь Нальчик сбежался на его Тамару посмотреть! Думали, сама Клавдия Шифер пожаловала! — цокнул языком Рустам Ибрагимович. — Такая женщина! И такое ей несчастье, ай-я-яй! Как она, бедная, сейчас переживает, а? Хоть есть там у вас, кому утешить бедную женщину?
— Хотите ей помочь? — хмыкнул Соломин.
— Нехороший разговор у нас, Андрей! — неодобрительно сказал, сменив тон, Рустам Ибрагимович. — Совсем нехороший! Человека убили, а мы о чем говорим?
— Вы сами спросили: есть кому ее утешить? — несколько растерялся Соломин.
— Я о родственниках спросил! — строго сказал абонент. — О Сережиных. Или о ее отце и матери… А ты что подумал? Родители у нее есть или нет?
— Н-не знаю, — тоскливо промямлил Соломин, посмотрев на часы. Он по опыту знал, что этого абонента лучше не прерывать напоминанием о делах.
— Вот видишь… Ей так тяжело сейчас! Можно ли ее в такую минуту оставить одну?
— Таким, как Тамара, не позволяют оставаться одной лет до пятидесяти, — терпеливо сказал Соломин, снова взглянув на часы. Подумал, что Петя потом будет орать: долго разговариваю и деньги налогоплательщиков перевожу на пустые разговоры…
— Эх, маладежь, — вздохнул Рустам Ибрагимович. — Не умеете красивую женщину уважить!
Старый козел. Сейчас скажет, что придется ему самому взять на себя опеку Тамары. И пригласит ее к себе отдохнуть… Еще один желающий на освободившуюся вакансию.
— Пусть как Сережу похоронит, сразу мне позвонит, — сказал Рустам Ибрагимович. — У тебя все?
— Нет, что вы, — испугался Соломин. — Я о другом. Петя меня спрашивает: готово ли письмо о правительственных гарантиях банковского кредита от «Империала»?
— Письмо-то в целом готово… — закряхтел абонент из Нальчика. — И визы есть, и за исходящим номером дело не станет… Но в свете последних событий стоит ли спешить, дорогой? Меня обязательно спросят, а кто курирует эту сделку, уж не тот ли самый народный депутат Кольчугин Петр Авдеевич, у которого уже троих партнеров, или помощников, убили одного за другим, а одного посадили?
— Но мы уже все раньше обговорили… — похолодел Соломин. (Такая сделка может сорваться!) — Неужели вы забыли?
— Я-то не забыл, дорогой! А вот начальству нехорошо напоминать о его склерозе. И что за банк такой «Империал», который готов нам дать кредит, и какая у него в этом свете репутация?
— Но это очень солидный, уважаемый банк! Они и сейчас, зная Кольчугина, готовы закрыть глаза…
— Не увлекайся, дорогой. Ты это мне говоришь или надиктовываешь на подслушивающее устройство?
— Это вы сказали!
— Вот именно… Боишься, да? Что Кольчугин узнает о нашей с тобой договоренности? Раз двойную игру затеял, так держи себя в руках! Ты не обижайся, дорогой, а стань на мое место. Мне сейчас придется напомнить своему начальству всю предысторию. Терпеливо и с фактами на руках. И столько раз напоминать, сколько раз начальники спросят. И что это за банк «Империал», и что за фирма «Импекс», и почему именно депутат Кольчугин это все курирует… Ему что, больше делать нечего? Ты все понял?
— Да… — тихо сказал Соломин.
— Говори! — требовательно сказал Рустам Ибрагимович. — Все как есть говори.
— Ну… Вы правы в своей догадке, банкиры тоже засомневались… — выдавил из себя Соломин.
Петя меня убьет, если узнает, подумал Соломин. И что до сих пор я не позвонил Тамаре. И за расходы на сотовую связь, и за оттяжку сделки, за которой может последовать ее срыв. Четвертует и колесует.
— Так и знал! — крякнул Рустам Ибрагимович. — Ну как в воду глядел.
— Но это была не наша инициатива, — сказал Соломин. — А ваше предложение. Вы же прекрасно знаете…
— Я же сказал, дорогой, — ласково сказал Рустам Ибрагимович. — Ничего не знаю, ничего уже не помню. Потренируйся, расскажи мне еще раз, напомни, с чего все началось!
— Но не по телефону же…
— Почему не по телефону? Он же цифровой, у него фирменная гарантия конфиденциальности переговоров, верно я говорю? Или там, где ты находишься, могут подслушать?
— Специалисты недавно проверяли, не знаю… — вздохнул Соломин. — Говорили, все в норме.
— И у меня проверяли, — подхватил Рустам Ибрагимович. — И у меня все чисто. Значит, можем спокойно поговорить.
— Ваш сахарный завод в Нальчике просит кредит у «Империала» для закупки ста тысяч тонн сырья, так? — спросил Соломин, чувствуя, как его лоб покрылся испариной.
— Не знаю, Андрюшенька, может, и так. А может, и по-другому, — уже в открытую издевался Рустам Ибрагимович, словно видя его страдания. — Все?
— Кредит большой, требуется гарантия вашего правительства, — пробормотал Соломин.
— Цифры можешь не называть, — вздохнул Рустам Ибрагимович. — Я их помню. Удивительное дело, почему на цифрах, если речь идет о долларах, склероз не сказывается, не знаешь?
— Не знаю, не изучал сей медицинский факт… — ответил Соломин. — Дальше. Банк «Империал» дает кредит, торгово-закупочная фирма «Импекс» осуществляет закупку сырья за границей…
— Спасибо дорогой, что напомнил… А вот о том, почему у уважаемого народного депутата Петра Авдеевича третьего партнера убивают снайперы, меня все равно спросят. И что я скажу? А не будет исчерпывающего ответа, сам понимаешь, могут отложить вопрос до выяснения.
— Тогда Кольчугин будет искать других клиентов, менее чувствительных… — не выдержал Соломин.
— Ай, какой же ты нервный, нетерпеливый… Лучше скажи, ты о себе и своих комиссионных побеспокоился?
— Боюсь, половина моих комиссионных уйдет на оплату наших с вами переговоров, — не удержался Соломин.
— Так мало? — сокрушился абонент. — Совсем выдержки у тебя нет, дорогой! Все торопишься, не умеешь поторговаться… Мы же договаривались: сам позвоню, когда будет сделано.
— Да это не я тороплюсь! Меня Петя уже затрахал на эту тему, — признался Соломин.
— Нехорошо о начальнике говоришь! — вздохнул Рустам Ибрагимович. — Ладно, никому не расскажу о ваших нетрадиционных половых отношениях… — тщательно выговорил Рустам Ибрагимович. — Откуда мне знать, дорогой, что вы там в Москве до сих пор живете на одну зарплату, как при развитом застое!
— Тогда, быть может, закруглимся? — нетерпеливо спросил Соломин и снова посмотрел на часы (убьет, непременно убьет, если не позвоню Тамаре!).
— Конечно, закруглимся, Андрюшенька! Сколько можно разговаривать, когда тема исчерпана, я правильно говорю?
— Ну тогда до свидания, Рустам Ибрагимович…
— Подожди… Что значит — до свидания? Во-первых, позвонишь мне и расскажешь все, что узнаешь о Петином визите в прокуратуру. Правильно?
— Само собой… — нетерпеливо сказал Соломин.
— И потом, я так и не понял, передашь ты Тамаре мои соболезнования или нет? Мне, сам понимаешь, неловко ей звонить, сам знаешь, поднимут трубку посторонние люди, услышат мой кавказский акцент, нехорошо будут думать о девушке… Вы, русские, от нас, лиц кавказской национальности, только нехорошие дела ждете… Я правильно говорю?
— Значит, заслужили, — буркнул Соломин. — Своим поведением.
— И мое предложение ей тоже передашь, да?
— Предложение руки и сердца? — хмыкнул Соломин, от нетерпения переступая с ноги на ногу. Черт, надо немедленно позвонить Тамаре, вдруг ее уже вызвали в прокуратуру…
— А это ты мне мысль подал, дорогой, — завел новую тему Рустам Ибрагимович. — Неудобно это делать, пока мужа не похоронила, понимаешь? Вот как только передашь…
— И бумага о правительственных гарантиях будет сразу подписана? — перебил Соломин.
— Ай, дорогой! Нехорошо говоришь… Мудрые люди давно сказали: не мешай водку с портвейном, а дело с любовью!
— Так сами у нее потом спросите! — выдохнул Соломин. — Когда дело сделаем! Все, извините, больше не могу говорить…
И отключил аппарат.
Фу, черт, он вытер пот и посмотрел на себя в зеркало через открытую дверь ванной. Прилип как банный лист. Ладно… Что у нас в сухом остатке? Гибель Сережи Артемова их там, в Нальчике, насторожила, мол, не все там у них, в Москве, чисто, этого следовало ожидать, и потому правительственной гарантии пока нет и не будет. Это раз. А что у нас есть? А у нас теперь появилась сексапильная вдовушка, своего рода наш рычаг давления и влияния… Да нет, надолго ее не хватит. Стервоза та еще. Поставит на уши весь Нальчик. Хотя Томка не дура, должна бы понимать, что можно и чего нельзя…
Он лихорадочно раздумывал об этом, набирая номер ее сотового.
— Але, — послышался ее ленивый голос сквозь уличный шум и чуть слышное, ровное гудение мотора.
— Привет. Том, Авдеич обижается, почему не реагируешь на его звонки.
— Андрюша, это ты, что ли?
— Он самый. Ты куда сейчас едешь, если не секрет?
— Не знаю… Паша везет куда-то развеяться. Я ж теперь вдова, представляешь. Свободная женщина.
— Именно об этом следует переговорить, — терпеливо сказал Соломин, почувствовав некоторое облегчение. — В прокуратуру тебя еще не вызывали?
— А я туда и не собираюсь, — фыркнула она. — Сейчас посидим с Пашей где-нибудь, потом он отвезет меня в морг… Надо ж все оформить, похороны, поминки, то-се… Пока все не сделаю, никаких допросов, вопросов и следственных экспериментов!
1 2 3 4 5 6 7