Но для Ирины это была самая ужасная ночь — она ни на минуту не задремала, думала, думала, думала. Поэтому утром ее глаза были красные и воспаленные. Нужно было бы поскорее добраться домой, полежать в горячей ванне, выпить снотворного и как следует отоспаться, но она решила напроситься на вскрытие.
Сдала смену и отправилась в Первый городской морг, куда был доставлен труп Кропоткина.
— Здравствуйте, я врач «Скорой помощи», вчера на моем дежурстве умер больной — Кропоткин, мы его привезли сюда около десяти вечера. Я могла бы присутствовать на вскрытии?
Перед Ириной стоял крупный мужчина в грязном белом халате с закатанными рукавами. У него тоже были красные глаза. Наверное, и он всю ночь не спал.
Патологоанатом долго смотрел на нее сверху вниз, словно не понимая, чего она хочет. А затем, дыхнув перегаром, отрезал:
— Нет.
— Нет?! — Ирина даже растерялась. Обычно патологоанатомы были не против присутствия лечащих врачей на секции. — Но послушайте, этот человек…
— Нет! — Он повернулся и пошел в сторону секционной.
Ирина продолжала стоять как пришибленная. Хоть бы объяснил почему… И что же теперь делать?
Она вышла и уселась на лавочку возле морга. Может, к начальству? Должно же быть у этого мужлана начальство. Или подождать, пока он окончательно протрезвеет, и тогда попробовать снова?
Сырая лавка отдавала неприятным холодом. Ирина вздохнула и пошла в сторону автобусной остановки. Завтра еще раз попробую, решила она. Будет другая смена. Труп некриминальный, со вскрытием торопиться не станут, а даже если сегодня вскроют и не удастся присутствовать лично, может быть, дадут посмотреть акт…
— Ира, Иришка, ты?! Да остановись же.
— Вы мне? — не поняла Ирина. К ней приближался неуклюжий молодой человек в веселенькой гавайской рубахе, расстегнутой почти до пупка.
— Совсем зазналась, не узнаешь, не смотришь даже!
— Боря?.. — не без труда вспомнила Ирина. Борис Шаповалов. Учились вроде как вместе, то есть он был на три курса старше, а знакомы оказались, потому что Борис когда-то крутил роман с Ирининой одногруппницей Наташкой Зиминой.
— Можно подумать, я так сильно изменился.
— Нет, я просто…
— С тобой все в порядке? Ты как здесь? Чего вообще поделываешь? Закончила? Устроилась? Может, пойдем кофейку тяпнем? — Борис просто завалил Ирину вопросами, впрочем, наверняка чисто риторическими. Ответов он не ждал и даже не слушал. — Пойдем по кофейку! А я тут судмед… потрошитель, короче. Наташка как? Приткнулась в гастро или терапевтом где-нибудь?
— Погоди, Борис, ты патологоанатом?
— Ну, дык, говорю же.
— Можешь мне помочь?
— Не вопрос. Руки, ноги, черепа — в формалине и без, коллекционные экземпляры, для друзей скидка…
— Боря! Ну пожалуйста!
— Молчу. Слушаю. И повинуюсь.
— Понимаешь, у меня вчера больной умер… Я на «скорой» в линейной бригаде, сердечный приступ, оказалось — инфаркт, мы сами его привезли, а меня на вскрытие категорически не пускают…
— Кофеек. У меня, — отрезал Борис. — И там ты мне все подробненько.
От кофе чем-то сильно попахивало. Несмотря на то что Борис добавил в чашку пару ложек коньяка, пах напиток скорее формалином.
Ирина пересказала свои злоключения еще раз. На этот раз Борис выслушал, даже не перебил ни разу.
— Это заведующий наш, — отрекомендовал он давешнего хама в грязном халате. — Не обижайся, он классный спец, просто человек такой… несимпатичный, короче. Ему легче с мертвыми общаться, чем с живыми.
— Но я хотела узнать, в чем моя ошибка. Боря, он в таком состоянии, ну… как это сказать…
— Ха! — Борис заржал так громко, что Ирина от неожиданности вздрогнула. — Для нашего «папы» это не состояние! Шел ровно?
Ирина кивнула.
— Ну, значит, все в порядке. А утренний перегар… дык, работа у нас такая.
— Борь, ну пожалуйста, можно мне как-то пробраться в секцию?
— Не-а, — мотнул головой Борис. — «Папу» лучше во время работы не злить. Но сдается мне… что протокол вскрытия я смогу достать. Тебя это устроит?
— Конечно! Конечно, устроит! А когда?
Гогот Бориса снова испугал Ирину.
— Ну ты быстрая! Скоро. Телефончик давай и мой запиши. Через пару дней созвонимся… Ты меня на чашку чаю пригласишь… или пива… или…
— Обязательно! — Ирина была так благодарна знакомому, что готова была его расцеловать.
Николай Щербак
Он позвонил в офис и кратко пересказал Денису содержание разговора с Лидочкой. По телефону же обсудили предварительные версии. Напрашивался сразу целый букет вариантов, и Николай озвучил их для шефа:
— Тут либо травма, вызванная опьянением: споткнулся, упал, очнулся — гипс; либо хулиганство: увидели пацаны, например, подвыпившего мужика с портфелем, мужика побили, портфель отобрали, потом выбросили в ближайший мусорник; либо целенаправленное ограбление: кто-то мог сидеть рядом в баре, например, и видеть, что у Эренбурга есть деньги и фотоаппарат наверняка недешевый, потом догнал, дал по башке и смотался; возможен и ментовский беспредел: обшмонали и теперь, конечно, ни за что не признаются… А возможно, его и в самом деле били конкретно, чтобы напугать или вовсе убить, а портфель сперли, потому что там были важные бумаги. Короче, вот что я думаю: надо ненавязчиво поговорить с теми ментами, что Эренбурга обнаружили и отправили в больницу.
— Согласен, — откликнулся Денис. — Сейчас отправлю Севу. А ты обойди бары, в которых мог побывать Эренбург.
— Понял. А квартира, соседи?
— Квартиру и соседей беру на себя, — решил Денис.
Ну и отлично. Настроение у Николая заметно улучшилось. И из шкурных соображений, конечно, — не только ему выходной терять, пускай и Сева тоже повкалывает, сходит в отделение, курирующее Курский вокзал и окрестности (у ментов в воскресенье тоже, между прочим, рабочий день). Но больше из-за того, что все в этом деле так сразу завертелось и заладилось. Глядишь, отыщутся свидетели нападения — и все вообще можно будет прямо сегодня закончить и передать на блюдечке с голубой каемочкой дорогим официальным следователям. И устроить себе выходной среди недели — прямо в понедельник, например.
Воодушевленный такой перспективой, Николай с удовольствием пообедал в «Русском бистро» и отправился на проспект Мира, обходить бары.
Таковых в непосредственной близости от дома, в котором проживал Эренбург, оказалось три. И в первом же Николаю повезло. Бармен узнал журналиста по фотографии и уверенно заявил, что 31 июля вечером Эренбург выпил две бутылки пива «Миллер», ушел около половины восьмого. Бармен, как выяснилось, не отличался феноменальной памятью, просто Эренбург посещал данное заведение регулярно, а завсегдатаев здесь принято знать в лицо.
Размышляя, чем занялся Эренбург с половины восьмого до половины одиннадцатого, Николай зашел еще в один бар по соседству. Просто так, для очистки совести. Но оказалось, что и здесь Эренбурга знают и тридцать первого он тоже тут выпивал. Тоже пиво, но ушел скорее в начале девятого.
Несколько озадаченный, Николай проверил еще четыре забегаловки в радиусе двух кварталов и вынужден был признать, что Эренбург гигант не только в обольщении женщин, но и в потреблении пива. Его фото узнавали везде, и в каждом баре, засиживаясь не более получаса, он пропускал по одной-две поллитры «Миллера», то есть, по самым скромным подсчетам, в тот вечер он выдул литра четыре, а может, и все пять. Причем двигался он не к дому, а от него. И, наконец, в какой-то момент бармены перестали понимающе ухмыляться, глядя на портрет журналиста, то есть, выходит, Николай достиг границ ареала обитания (а вернее, выпивания) Эренбурга.
Получалось, что свой пивной марафон гигант Костя начал в районе семи вечера, очевидно доехав на такси от корпункта до дома или, скорее, до первого бара. Портфель был с ним, бармены кое-где вспомнили, во что он был одет, и это был тот же гардероб, что описала Лидочка, — резонно было предположить, что домой он не заходил.
Позже всего журналиста видели примерно в 21.45 в заведении «Чикаго-клуб», причем был он все еще с портфелем, просидел дольше обычного и там же подцепил двух профессионалок.
За очень скромную взятку бармен Федя согласился показать путан Николаю, если тот подойдет попозже, часам к девяти. Николай обещался быть.
Таким образом, к выдвинутым предварительным версиям добавилась еще одна, а вернее, две: ссора с проститутками и скандал вплоть до мордобоя с постоянной подружкой (если таковая на тот момент у Эренбурга была).
Сева Голованов
— Тут ваши орлы тридцать первого вечером человека с черепно-мозговой на улице обнаружили…
Дежурный по отделению, заспанный старлей, подозрительно покосился на Севу:
— А он вам кто?
— Он мне клиент. — Сева продемонстрировал старшему лейтенанту удостоверение и, пресекая обычные в подобных случаях язвительные замечания по поводу частного сыска, заверил: — К вам ничего, кроме благодарности, мой клиент не испытывает.
— Тогда в чем проблема? — почему-то еще больше насторожился дежурный.
— Портфель с бумагами у него пропал. С важными бумагами.
— С бумагами?
— С бумагами.
— Его украли?
— Клиент не знает. Может, украли. Может, потерял…
— Конкретно. Чем я могу вам помочь? — спросил помрачневший на манер тучи мент, очевидно обуреваемый самыми худшими предположениями.
— Конкретно? Я очень хочу поговорить с патрульными, которые обнаружили моего клиента и тем самым спасли ему жизнь.
— Благодарственное письмо оформляйте на имя начальника отделения майора Перетятько Е. Е. А если… Если ваш клиент собирается обвинить наших сотрудников в краже…
— Не собирается, — мотнул головой Сева. Не собирается, ибо это глубоко бесполезное занятие. Если они поперли портфель, то за вознаграждение и по-тихому, может, и вернут, а со скандалом — ни в жизнь. — Он затем меня и нанял, чтобы я потерянный портфель искал. Но он не помнит: ни где его подобрали, ни откуда он туда приполз. Вот я и хотел поговорить с ребятами.
Дежурный перелистал журнал:
— «Неизвестный гражданин с травмой головы обнаружен в Лялином переулке, около дома номер девятнадцать в двадцать два шестнадцать. Привлекал внимание прохожих нецензурными стонами. Осуществлен вызов неотложной медицинской помощи. Неизвестный находился в сильном алкогольном опьянении. Предположительно причиной травмы явилось падение с высоты собственного роста или самопроизвольное столкновение со строительной конструкцией типа стены или фонарного столба. До прибытия „скорой помощи“ обыск неизвестного не производился». Впоследствии… — старлей перелистнул страницу, — из Седьмой клинической больницы сообщили, что «гражданин Германии Константин Эренбург находится в критическом состоянии. При нем обнаружены документы: паспорт и удостоверение сотрудника радио „Свобода“, бумажник с деньгами (сто пятьдесят евро и тысяча шестьсот рублей) и мобильный телефон».
— Искренне вам признателен. — Сева прилежно записал все в блокнот. — Но с сотрудниками я все-таки могу встретиться?
— Иди встречайся, — буркнул дежурный. — Они все там. Сегодня тот же наряд работает.
Денис Грязнов
Денис планировал поговорить с соседями Эренбурга, но оказалось, что тетушка Анна Львовна тоже на месте. Она примчалась вместе со своей таксой с дачи, как только узнала о нападении на Константина. Так что у Дениса образовался гораздо лучший источник информации, нежели соседи, а заодно появилась возможность попасть в квартиру журналиста.
— Какой ужас!.. — причитала Анна Львовна, угощая Дениса чаем со смородиновым вареньем. — Я сама боюсь выходить по вечерам на улицу — столько шпаны развелось, прямо как после войны. Тогда тоже было страшно. Банды. В милиции людей не хватало — старики да инвалиды, комиссованные из армии, после восьми в центре еще гуляли, а по окраинам — сидели по домам… И сейчас опять все возвращается. Я, знаете, думаю, что надо с этим что-то делать или вводить комендантский час.
Денис помалкивал. Забавлялся с таксой — рыжей, смешной скотиной, которая все норовила попробовать на вкус его штанину, — и давал возможность тетушке выплеснуть наболевшее.
— А какая сейчас милиция! — возмущалась Анна Львовна. — Им бы только карманы набить — нажиться на чужой беде. Посмотрите на гаишников, у всех лица поперек себя шире! Те, которые по улицам ходят, только и умеют деньги брать с несчастных без регистрации. Я коренная москвичка, но я не понимаю этого: всегда со всей страны ехали в столицу — подработать, купить что-то, чего в провинции нет, просто посмотреть… Они бы лучше бандитов ловили! Нет, есть, конечно, и честные следователи и рядовые милиционеры, наверное, хорошие есть, но, боже мой, как же их мало! Я, знаете, рада, что Барбара наняла частных детективов. Хоть и говорят о них много нехорошего: и клиентов обманывают, мол, и с милицией спелись — продают то, что следователи уже за зарплату нашли, — но я лично частным сыщикам верю. Вот моя подруга квартиру покупала и наняла частного детектива, чтобы проверил, не мошенник ли продавец: двушка на Народного Ополчения, и всего за двадцать тысяч, так, представляете, оказалось — целую банду разоблачили. Уж как она радовалась, бедняжка…
— А что Константин… — перебил Денис, видя, что Анна Львовна ударилась в разглагольствования, далекие от темы, — он тоже боялся выходить по вечерам?
— Конечно нет, — отмахнулась тетушка, — молодым свойственна самонадеянность, все кажется, что с тобой-то уж точно ничего не случится. А кроме того, его работа была связана с разными встречами, иногда в самых неподходящих местах, в самое странное время.
— Он рассказывал о работе?
— Изредка. Не хотел меня волновать, его ведь область не светская хроника, его репортажи часто касались криминала, раньше он вообще не вылезал из горячих точек. Вы знаете, что Костя четыре раза становился лауреатом очень престижных журналистских премий? Да. Его успехи мы отмечали вместе. Костя — человек домашний, банкеты, презентации не любил — ходил туда, конечно, но не любил. Он с ранней юности увлекся журналистикой и с тех пор ей не изменял, готов жертвовать ради хорошего репортажа чем угодно, и его за это очень ценят.
1 2 3 4 5 6 7