– Прошу прощения, – извинился мышонок.
– Что это? – удивился Альф.
Ряд за рядом зрители на склоне приподнимались, пытаясь рассмотреть две крошечные фигурки; кое-кто из зрителей захихикал.
– Мы хотели спросить, сэр, не встречали ли вы случайно тюлениху? – пропищал мышонок.
– Тюлениху? – переспросил хорёк.
– Совершенно верно, – подтвердил отец. – Мы разыскиваем тюлениху – а нас разыскивает крыса.
Ворон и Ворона прислушались. Они лежали на спине, умоляюще сложив крылья, а несколько хорьков навалились на них с ухмылками и крепко держали.
– Наверное, сейчас она уже за последним видимым псом, – добавил мышонок.
– А тот, наверное, прячется за последней видимой сосной, – подхватил отец.
– У неё когда-то был красно-жёлтый мяч на носу, – продолжал мышонок.
– Но теперь мяча нет, – промолвил отец, и в толпе снова раздались смешки, на сей раз погромче. Ворон и Ворона, даже не переглянувшись, испустили вздох облегчения.
– Давай, Альф! Помоги им найти тюлениху! – закричали хорьки.
– Или, по крайней мере, отойдите и дайте нам пройти, пока у нас опять не кончился завод, – сказал отец.
– Потом мы разыщем слониху, – промолвил мышонок. – А потом пойдём искать свою территорию.
Публика взорвалась хохотом.
– А в этой сценке что-то есть, – сказал критик супруге. – По-моему, та тягомотина с «Последним видимым псом» была просто экспозицией. Короче, это всё просто шутка. Бедняга кролик!
Звери, сидевшие по соседству, тотчас подхватили отзыв специалиста, и по рядам побежал восхищённый шепоток.
– Какие они замечательные! – воскликнул крот. – Почти как настоящие!
Хорьки на сцене, добродушно посмеиваясь, уступили дорогу. Отец и сын прошли ещё немного, наткнулись на кроликов камень и упали. Публика хохотала до слёз.
– Браво! – выкрикивали из толпы. – Бис!
Хорьки убрались на места. Ворон и Ворона взлетели на сосну, а отца с сыном отнесли обратно – туда, откуда они начали свой первый проход.
Кто-то из хорьков завёл их, и мышата вновь зашагали через сцену. И тут, глядя поверх головы сына, отец различил в тенях под соснами знакомую фигуру с тяжеленным камнем в лапах, уже занесённым для удара. Малыш, пятившийся спиной, услышал отчаянный шёпот отца: «Крысий Хват!»
– Помогите! – закричал мышонок.
Но Крысий Хват стоял с подветренной стороны, и никто ещё его не заметил и не учуял. Зрители засмеялись, предвкушая новые уморительные вариации. И мышонок, не стерпев такой насмешки судьбы, взбунтовался.
– Пускай всё идёт как идёт! – шепнул он отцу. – Твоя реплика!
– Банкир Крысовор! – возопил отец. – Он, кто в безмерном коварстве своём беспощадней ловца, острозубою сталью тропу заградившего зверю!
Крысий Хват, наблюдавший, как две крохотные фигурки приближаются к нему в лунном свете, вздрогнул от неожиданности и страшно смутился. Благоразумие подсказывало скрыться до лучших времён, и он уже собрался было вернуться в чащу, туда, где оставил слониху. Но зрители сомкнулись вокруг сцены тесным полукольцом, и Крысий Хват понял, что ускользнуть тишком не удастся.
– Банкир Крысовор! – во всю мочь своего жестяного голоска подхватил мышонок. – Что за новые беды готовит он нам, вероломный?!
– Ах! – выдохнула публика в совершенном восторге и приготовилась внимать.
– Неужто по-прежнему нас не оставит в покое, – продолжал отец, – злодей, что пустил нас скитаться по свету, родную нору отобравши?
– По-прежнему нас не оставит в покое! – подтвердил мышонок, надвигаясь спиной на Крысьего Хвата. Отступать тому было уже некуда, и он съёжился в надежде, что его всё-таки не заметят.
– О Банкир Крысовор, ты почто затаился в тени под сосною? – грозно вопросил отец. – Выходи и взгляни своим жертвам в глаза недостойный! День отмщенья настал – роковой, судьбоносный, день сведения счётов, и ныне тебе или нам предстоит разделить территорию с червем могильным!
– Выходи! – все как один вскричали зрители. – Крысовор, выходи!
– Да что же это за труппа? – возмутился хорёк Альф. – Только-только затеяли что-то стоящее – и на тебе, пожалуйста: актёр на выходе уснул! – Он опять вскочил с места, метнулся за кулисы и, рыча себе под нос: «Ничего, сейчас разберёмся!», схватил Крысьего Хвата за шкирку.
– Лапы прочь! – взвыл Хват, рухнул на четвереньки и пополз по сцене, отчаянно импровизируя. – Я, Банкир Крысовор, к вам явился взыскать много лет как просроченный дола – запричитал он. – Правосудия!
– Негодяй! – донеслось из толпы. – Похититель территорий!
– Ну и талантище эта крыса! – шепнул критик жене. – Злодей просто великолепный! В жизни не видел такого омерзительного персонажа!
Остальные зрители, совершенно некритически проникшиеся тем же чувством, засвистели и зашикали на новоявленного актёра.
Крысий Хват и сам бы с радостью вышел из образа, но не тут-то было.
– Правосудия! – снова вскричал он, едва перекрывая голосом шум толпы, и заплакал.
Зрители в едином порыве ринулись на сцену и набросились на злосчастного Банкира.
– Вот уж не думал не гадал, что Крысий Хват так зарвётся, – заметил Ворон. – Какая муха его укусила? Ну скажите на милость, что его заставило сунуться в шоу-бизнес?
– У каждого свой бзик! – прокричала в ответ Ворона.
Шум на сцене стоял неимоверный.
– На помощь! – взвизгнул Крысий Хват, возносясь со дна кучи-малы, как пенный гребень в бушующем море.
– Нет уж, увольте! – успел крикнуть Ворон, прежде чем Хвата захлестнула новая волна. – На сцене каждый сам за себя – такая уж наша доля.
Под градом тычков, щипков и укусов Крысий Хват сражался как лев, а мышонок с отцом попали из огня в полымя: хлынувшие на сцену энтузиасты запросто могли их растоптать.
– Вперёд! – исступлённо крикнул мышонок, сам не понимая, к кому обращается.
– И вверх! – откликнулся отец, и взаправду отрываясь от земли вместе с сыном. Репертуарная попугаиха Эвтерпа, углядев, в какой переплёт они угодили, вихрем ярких перьев и рваных свитерков ворвалась в драку и, подцепив мышонка с отцом когтями, устремилась в ночное небо.
Набрав высоту, Эвтерпа закружила над соснами, разглядывая амфитеатр и оценивая ситуацию. Вся труппа «Последнего карка моды», исключая злополучного кролика, осталась цела и невредима – по крайней мере, до следующего представления. Крысий Хват наконец пробился сквозь гущу нападающих и бросился наутёк; несколько хорьков сочли своим долгом пуститься в погоню, но прочая публика довольствовалась общей свалкой, выплёскивая остатки ужаса и сочувствия к жертвам Банкира уже друг на друга.
– Вот это и есть шоу-бизнес, – заключила Эвтерпа. – И я им сыта по горло – по крайней мере, на сегодняшний вечер. А вы?
– По-моему, свой скромный вклад в дело Искусства мы внесли, – сказал отец. – Но строить дальнейшую карьеру на подмостках я не намерен.
– И куда вы теперь подадитесь? – спросила Эвтерпа. – Не могу же я летать кругами всю ночь!
– Мы не знаем, – сказал отец.
– Тогда – на юг, – объявила попугаиха, – потому что лично я именно туда и собираюсь. Мне положен отпуск.
С этими словами она поднялась повыше и легла на курс, а сосновый лес с «Последним карком моды» вскоре остались далеко позади.
Холодный воздух из-под крыльев попутаихи обвевал мышонка с отцом, и потоки тьмы струились мимо по обе стороны. Луна закатилась; земля подёрнулась серой дымкой. Дорога ветра сама мчалась навстречу, и отцу с сыном не приходилось даже перебирать лапками.
– Интересно, что сталось с Крысьим Хватом? – размышлял вслух мышонок. – Интересно, спасся он или нет?
– Если да, то мы его ещё увидим, – сказал отец. – Похоже, он твёрдо решил нас сломать и так просто не отступится.
– А мы тоже так просто не отступимся! – заявил мышонок. – Да, папа?
На это отец ничего не ответил, и мышонок ненадолго умолк, слушая, как свистит несущийся навстречу ветер.
– Но мы ведь найдём слониху и тюлениху и кукольный дом? – спросил он чуть погодя. – И у нас будет своя территория? Да, папа?
– Ты просто не желаешь ничего понимать! – не выдержал отец. – Как, по-твоему, мы можем кого-то найти? Как вообще можно надеяться, что у нас будет своя территория?!
– Но ты только посмотри, как мы уже далеко прошли! – воскликнул мышонок. – Только вспомни, сколько всего мы уже сделали! Мы выбрались со свалки! Мы пережили войну! Мы спасли «Последний карк моды»!
– Мы бы нипочём не скрылись после того неудачного ограбления, если бы не Квак, – возразил отец. – И нипочём бы не пережили войну. А «Последний карк моды» мы спасли только тем, что всех насмешили. Думаешь, почему они над нами смеялись? Потому что у нас нет ни зубов, ни когтей, и мы ничего не можем делать сами. Потому что мы – просто посмешище. – И он печально уставился на малыша, висящего у него на руках в темноте со своим барабанчиком и монетой.
– Послушайте, – вмешалась Эвтерпа, – честное слово, Ворон вовсе не считал вас посмешищем! И я не считаю! Вы поступили очень умно – и очень храбро. Вас ведь запросто могли растоптать!
– Да, – согласился отец, – мы храбрые и умные. Но не настолько умные, чтобы заводиться без посторонней помощи. Если б мы только могли!..
– Ох, – вздохнула Эвтерпа, – тут уж ничего не поделаешь. Хотя, если вдуматься, попытка не пытка…
– Что вы имеете в виду? – встрепенулся отец.
– Только что мы пролетели мимо бобрового пруда, – начала издалека Эвтерпа. – Там живёт старый Выхухоль. Слыхали о таком?
– Нет, – сказал отец.
– Ну так вот, – продолжала попугаиха, – не считая Крысьего Хвата, он в этих краях – единственный, кто способен творить с механизмами настоящие чудеса. Он любую задачку в два счёта расщёлкает. – Эвтерпа развернулась кругом и ещё быстрей замахала крыльями. – Он пару раз чинил сломанных заводяшек для «Последнего карка моды». Глядишь, и вам поможет!
Теперь, когда попугаиха сменила курс, висящий на руках отца мышонок снова увидал в небе Сириус – ту яркую звезду. Казалось, ей с ними по пути: она как будто и сама летела на север где-то в своей дальней дали. И снова, как в тот раз, мышонок при виде её ободрился. Счастливая монета у него на груди позвякивала о барабанчик, и теперь мышонок чувствовал, что судьба и впрямь готова ему улыбнуться.
– Может, мы не всегда будем такими беспомощными, папа, – сказал он. – Может быть, когда-нибудь мы научимся заводиться сами.
– Может быть, – эхом откликнулся отец.
На смену одиноким домишкам и фермам внизу потянулись лесистые холмы, и попугаиха начала снижаться. И вот кроны деревьев надвинулись почти вплотную – Эвтерпа спикировала у самой опушки и понеслась над долиной, где ручей разливался заводью, затянутой коркой льда. На дальнем конце заводь преграждала корявая запруда из молодых деревьев и спиленных веток, а за нею ручей подо льдом продолжал свой путь через долину.
– Вот она – бобровая запруда, – сказала Эвтерпа. – А вон тот большой снежный холм посреди пруда – бобровая хатка. Выхохуль живёт отдельно, в норе поменьше, а вход в неё – где-то на берегу. Ага, сдаётся мне, это его следы!
Она приземлилась у пруда и поставила мышонка с отцом на лёд.
– Тут Выхухоль сам вас найдёт, – пообещала она. – И непременно что-нибудь с вами да сделает – если это вообще кому-то под силу.
Кончик крыла мягко коснулся отца и сына, попугаиха вспорхнула и с криком: «Прощайте! Удачи вам!» – растворилась во тьме.
5
Мышонок с отцом стояли в темноте и слушали, как ветер наметает снег и со свистом проносится по льду. Под ветром затаилась зимняя тишь – только лёд потрескивал на морозе. Тянулись часы, и вот уже небо начало светлеть, когда мышонок, стоявший лицом к берегу, внезапно промолвил:
– Кто-то идёт.
– Выхухоль? – спросил отец.
– Не знаю, – сказал мышонок, – но не Крысий Хват. Этот больше и толще. Симпатичный. И хвост у него не такой, а ещё он хромает.
Выхухоль, несколько смахивающий на большую бурую луговую мышь, медленно приближался к ним. Одну лапу ему когда-то оторвало капканом, и теперь он передвигался вприпрыжку: топ-топ-скок! топ-топ-скок! Однако всем своим обликом и повадками он являл олицетворённый ход раздумий – основательных, округлых и пушистых, и вдобавок что-то тихо бормотал себе под нос.
Споткнувшись о мышонка с отцом, Выхухоль наконец их заметил.
– Рановато вы, – сказал он. – Ну да не страшно. Здесь и начнём. Задание на сегодня – Таблица Предостережения. Я слушаю.
Выхухоль сел на пятки и весь обратился в слух.
– О чём это вы? – удивился отец.
– Ничего страшного, – сказал Выхухоль, – я вам помогу. Онижды Мы равняется?…
– Не знаю, – растерялся отец. – Честное слово, я…
– Равняется Плохо! – проворчал Выхухоль, похлопывая по льду своим длинным плоским хвостом. – Вы должны были это выучить.
– Извините, – смутился отец.
– Не извиняйтесь, – отмахнулся Выхухоль. – Лучше в следующий раз подготовьтесь как следует. Будьте так любезны, продолжайте. Мыжды Они плюс Капкан равняется?…
– Ещё Хуже? – рискнул мышонок.
– Молодец! – похвалил Выхухоль и, наклонившись над отцом и сыном, подслеповато прищурился. – О, прошу прощения! – воскликнул он. – Я принял вас за двух моих постоянных учеников. Значит, вы новенькие? – Он наморщил нос. – Что-то от вас Ими попахивает. В капкане побывали? Обязательно мне об этом расскажете. Ну, пойдёмте ко мне, отдохнёте с дороги.
– Меня надо завести, – сказал отец. – Ключ в спине. Выхухоль рассмотрел ключ.
– А, ну конечно, – промолвил он, заводя отца, – теперь вспомнил: Ключ на Завод равно Идти. У неё такой же ключ в спине был.
– У кого? – спросил отец.
– У той жестяной тюленихи, – пояснил Выхухоль.
– Тюлениха! – вскричал мышонок. – У неё была площадочка на носу?
– Нет, – сказал Выхухоль, – только вращающийся стерженёк. Она сматывала для меня бечёвку. Ах, сколько уютных вечеров мы провели за этим славным занятием! Очаровательная юная леди! – Он улыбнулся и погрузился в воспоминания.
– Откуда она пришла? – спросил мышонок.
– Кто? – встрепенулся Выхухоль.
– Тюлениха.
– А-а-а, тюлениха! Она гастролировала с блошиным цирком одного кролика, но предприятие прогорело. Тут неподалёку это случилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23