Прическа – волос к волосу, а выражение лица совершенно бесстрастное.
Бернард посмотрел на Сеттона, своего непосредственного врага, который и не собирался скрывать свою враждебность. Старый лорд стоял, прищурившись, сжимая и разжимая кулаки. Ради безопасности Клэр Бернард остановился в нескольких шагах от Сеттона. Хоть это и уязвляло его гордость, он поклонился Сеттону, как того требовал этикет.
– Лорд Сеттон.
– Отпусти руку моей дочери, негодяй!
Бернард решил не обращать внимания на оскорбление.
– Я не собираюсь этого делать. Пока Клэр находилась на моем попечении, она не получила ни единой царапины. У нее даже прошла простуда. Я отпустил ее домой, и что же я застаю? Ужасный синяк на прелестной щечке. Придется мне ее не отпускать.
– Ты осмеливаешься ослушаться приказа своего сюзерена?
– Сюзерена? Лорд Сеттон, когда я поклялся вам в верности, вы тоже поклялись защищать и поддерживать меня. И тут же отказали мне в поддержке – я имею в виду награду, положенную мне за участие в Крестовом походе. Вы нарушили клятву, и я не считаю себя обязанным повиноваться вашим приказам.
Сеттон злобно посмотрел на Клэр.
– Отойди.
Она крепче сжала руку Бернарда и ясным голосом произнесла:
– Не вижу для этого причины. Вы всего лишь мой отец, а Бернард мой жених. Лучше быть преданной человеку, за которого я выйду замуж, чем отцу, которого я с радостью покину.
Маршалл и бровью не повел на это заявление Клэр. Очевидно, ему сказали, что Клэр верит в то, что была обещана Бернарду. До ушей Сеттона долетел сдавленный смех толпившихся гостей. Он шагнул к Клэр, но Бернард притянул ее поближе к себе.
– Только посмейте, Сеттон. Предупреждаю – получите ответный удар.
– Девица, кажется, перепутала имя своего жениха.
– Это вы перепутали. А я-то надеялся, что с памятью у вас стало лучше после нашей последней размолвки по поводу того, кому же обещана Клэр.
Сеттон глумливо усмехнулся.
– Как мне помнится, ты в прошлый раз быстренько от нее отказался. Тебя больше заинтересовала земля.
– Клэр простила мне эту ошибку.
– Значит, мы вернулись туда, откуда начали, – ты требуешь награды, которую тебе никто не обещал.
– Я требую награды, обещанной вами в присутствии епископа Терстана. Упокой Господи его душу.
Бернарда насторожила улыбка Сеттона.
– Да, упокой Господи его душу. Я опять заявляю, что ничего тебе не обещал, и ты опять попадешь ко мне в подземелье. Только на этот раз убежать тебе не удастся.
Сеттон уже открыл рот, чтобы кликнуть охрану, как послышался голос Юстаса Маршалла:
– Могу ли я вставить слово?
– Зачем? – недовольно спросил Сеттон.
Маршалл легким шагом приблизился к нему.
– Мне кажется весьма странным ваше желание снова отправить Фицгиббонза в темницу. Он не сделал ничего такого, чтобы заслужить подобное обращение. Ирония судьбы, подумал Бернард. Его соперник становится его сторонником. От многих людей он слыхал, что Маршалл – истинный рыцарь, а сейчас ему пригодится любая помощь.
Слова Маршалла не понравились Сеттону.
– Он против вашей женитьбы на моей дочери. Разве этого недостаточно, чтобы устранить его, пока не закончится церемония?
– Все зависит от того, насколько обоснованны доводы Фицгиббонза.
– Нет у него никаких доводов, – заявил Сеттон.
– Если бы вознаграждение не было мне обещано, я бы не вернулся, чтобы потребовать его. Я совсем не хотел идти в Крестовый поход.
Маршалл сцепил ладони за спиной.
– Вот здесь начинаются непонятные вещи. Фицгиббонз, награда, на которую вы претендуете, очень щедрая. Я недоумеваю, почему лорд предлагает простому оруженосцу такое соблазнительное вознаграждение.
– Мне это тоже непонятно, – признался Бернард. – Я начал кое-что понимать только после разговора с епископом Уолтером. Подумайте сами. Сеттон лежит на смертном одре, или ему кажется, что он умирает. Грехи, в которых он признается епископу Терстану, побуждают епископа наложить тяжелую епитимью – послать человека в Крестовый поход.
Епископ не только непреклонен, но он требует еще и возмещения моих убытков. Я считаю, что Сеттон согрешил против меня. – Бернард смерил Сеттона суровым взглядом. – Побывав в Факстоне, я, кажется, понял, в чем он грешен.
Сеттон побледнел, но быстро овладел собой.
– Фицгиббонз окончательно сошел с ума. Он болтает чушь.
– Чушь? Посмотрим. Я попросил шерифа Дерли расследовать мои предположения.
– Он ничего не добьется.
– Что именно вы подозреваете? – спросил Маршалл.
Бернарду хотелось закричать во весь голос, но он не осмелился. Не может же он обвинять Сеттона в убийстве без малейшего доказательства!
– Я не стану обвинять Сеттона в преступлении, не имея доказательств. Это дело в руках шерифа.
Маршалл одобрительно кивнул.
– В ваших доводах, Фицгиббонз, есть одно слабое место. Если брак с Клэр и земельный надел были потребованы в качестве возмещения, тогда почему нужно было посылать вас в Крестовый поход?
– Потому что он был уверен, что я не вернусь. Его желание едва не исполнилось. Прошлой осенью он получил сообщение, что все рыцари Черной розы погибли. Свободный от обязательств передо мной, он начал искать мужа для Клэр и нашел вас.
Сеттон яростно затряс головой.
– Я отказываюсь слушать эти обвинения. Фицгиббонз, убирайся вон…
Маршалл повернулся к Сеттону.
– Если вы не желаете слушать, то уйдите сами, потому что я как раз намерен его выслушать!
Никто никогда не посмел сказать Сеттону, чтобы он покинул собственную залу. Но высокое положение Маршалла давало ему такое право.
Пальцы Клэр сжали ладонь Бернарда – они ждали, как Сеттон ответит на этот ошеломляющий удар. Но Сеттон стоял как вкопанный и молчал.
Маршалл сделал знак Бернарду.
– Продолжайте.
Бернард собрался с мыслями.
– Сеттон заключил с вами договор, думая, что я умер. Однако Клэр говорит, будто он получил известие, что я жив, за несколько дней до того, как вы с ним пришли к соглашению. Епископ Терстан был мертв, и, таким образом, никто не мог заставить его выполнить обязательства передо мною. Он обручил Клэр со знатным лордом вместо того, чтобы довольствоваться безродным рыцарем.
Сеттон вплеснул руками.
– Хватит! Хорошо. Поскольку все настаивают, чтобы Фицгиббонз получил вознаграждение, я дам его ему. Сэр Бернард, я жалую вам поместье Факстон. За это вы должны вносить мне плату в размере жалованья, причитающегося одному рыцарю, и поставлять тридцать бочек угря каждый год. А теперь убирайся с глаз моих долой!
В зале воцарилась мертвая тишина.
Факстон. Его дом. Предложи Сеттон ему особняк в день его возвращения, он с радостью согласился бы.
Бернард заглянул в янтарные глаза Клэр. Без нее он не примет предложения Сеттона.
– Это щедрый дар, но я вынужден отказаться. Я заявляю свое право на Клэр. Обещание, прежде данное мне вами, перевешивает вашу сделку с Маршаллом.
– Я ничего не обещал!
– В таком случае я бросаю вам вызов, чтобы честным образом уладить спор. Вы можете, разумеется, выбрать бойца.
Сеттон долго смотрел на Бернарда.
– Когда ты проиграешь, то выкатишься из Дассета и прекратишь мне докучать?
– Подождем исхода поединка. Итак?
Сеттон повернулся к Маршаллу.
– Поскольку вам не терпелось разобраться с этим мошенником по-своему, то, полагаю, вам с ним и сражаться.
Маршалл скривил губы.
– Мне бы следовало отказаться, чтобы вы сами вступили с ним в поединок, но Фицгиббонз заслуживает настоящего боя, достойного его чести. Только по этой причине я и соглашаюсь.
Глава девятнадцатая
Бернард предпочел чистить в пустой конюшне Кабала, чем наблюдать поединки других рыцарей. Гарт крепко забинтовал ему раненую спину и ушел учиться у других оруженосцев, как подавать пики.
Все было готово. Прошлой ночью они с Гартом по очереди караулили доспехи и Кабала.
Рано утром Бернард вышел за ворота Дассета на поле, предназначенное для состязаний. Он прошел вдоль зрительской трибуны, украшенной развевающимися на ветру цветными флажками. По обоим концам поля стояли шатры, где рыцари могли уединиться перед выходом или получить помощь в случае ранения.
Земля на поле выглядела ровной, но ко времени его выхода копыта лошадей превратят плотную поверхность в грязное месиво. Тем не менее, Бернард счел, что условия для поединков хорошие.
Кто-то вошел в конюшню. Это Юстас Маршалл. Он кивнул Бернарду в знак приветствия и сказал:
– Отличный конь.
Бернард молча продолжал свое дело, недоумевая, что понадобилось его сопернику на конюшне. Так как коня Маршалла еще раньше двое оруженосцев увели прогуливать и чистить перед турниром.
– Пришли полюбоваться на своего соперника, Маршалл?
– Отчасти. Но у меня имеются и другие причины, чтобы разыскивать вас, – ответил Маршалл. – После моего вчерашнего замечания Сеттону о том, что у вас должен быть честный поединок, я забеспокоился, не перешел ли я границы дозволенного. Я решил, что ваше военное искусство такое же, как мое, а не Сеттона. Приношу свои извинения, если я ошибся.
Бернард не сразу сообразил, обижаться ему или нет. Если то, что Хью и епископ говорили ему о Маршалле, правильно, то этот человек действительно искренен.
– Как бы мне ни хотелось выбить Сеттона из седла и отправить его в ад, вы правильно рассудили. Сказать по правде, я сразу понял, что Сеттон выберет вас моим противником, но не по тем причинам, которые он назвал.
– Что ж, я вполне удовлетворен. – Маршалл сцепил за спиной руки. – Правда, остаются две вещи, о которых я хотел бы вам сказать. Кажется, у нас с вами общий друг – Ранульф, граф Честерский. Он был очень рад услышать, что несколько рыцарей Черной розы все же выжили, и в особенности один из них – тот, которого он посвятил в рыцари и который предпочел сарацинскую саблю мечу. Это вы?
Графа вряд ли можно было отнести к друзьям Бернарда, поскольку он являлся одним из предводителей в Крестовом походе. Он действительно посвятил Бернарда в рыцари, но граф, как и Маршалл, вращался в кругах высшей знати, приближенной к королевскому двору – Это был я, – наконец, ответил Бернард.
– В лице графа вы нашли верного сторонника, Фицгиббонз. Если здесь все закончится не в вашу пользу, поезжайте к Ранульфу. Он с огромным удовольствием возьмет вас к себе на службу.
Лучше бы Маршаллу не быть столь уверенным в победе.
– У нас с вами действительно двое общих друзей, милорд. Я провел последние дни в Хейлуэлле. Хью одолжил мне копья и щит, а также провел со мной несколько боев. Он очень высокого мнения о вас.
Маршалл бросил взгляд на копья, стоящие остриями вверх в углу стойла.
– Хью – хороший человек. Мы несколько раз выступали вместе на турнирах.
– Он мне про это говорил.
– Выходит, мое беспокойство насчет вашего умения было необоснованным.
– Необоснованным, но мною оцененным. – Бернард бросил щетку в мешок и вышел из денника. – Вы хотите еще что-нибудь выяснить?
Маршалл покачал головой.
– Нет, но я хотел бы объясниться по поводу Клэр. Ясно, что она предпочитает вас. Знайте, что я с уважением отнесусь к ее сердечной прихоти. Она ни в чем не будет нуждаться, и ни о каком рукоприкладстве ни от меня, ни от ее отца не может быть и речи. Так что вы не беспокойтесь о ее безопасности и благополучии.
О каком спокойствии можно говорить, когда Маршалл вежливо, но твердо дает ему понять, чтобы он отказался от Клэр?
«Сердечная прихоть». «Она ни в чем не будет нуждаться». Бернард боялся, что сейчас у него с губ сорвутся грубые слова, поэтому только кивнул.
– В таком случае, до свидания, – сказал Маршалл и ушел из конюшни.
Бернарда одолели сомнения. Он всем сердцем чувствовал, что Клэр его любит. Ради любви Клэр он способен на все: не повиноваться ее отцу, сражаться с Маршаллом. Но отпустить ее… Если он проиграет, то другого выбора у него не будет. Он согласился смириться с исходом поединка. В случае поражения ему придется отдать Клэр Маршаллу и больше никогда с ней не видеться. Никогда не обнимать ее, не целовать, не любить.
– Бернард, уже пора. Ты готов? От слов Гарта Бернард очнулся и поймал себя на том, что размышляет о последствиях проигрыша. Но этого не должно быть! Физически он готов к победе. Почему же его подводит разум? Он вспомнил другой, давний поединок, когда гнев притупил его мастерство, и вот теперь он позволяет Маршаллу сделать то же самое.
Он глубоко вздохнул и откинул сомнения. Никакой растерянности! Все силы направлены только на одно – сбросить Юстаса Маршалла с лошади.
Клэр сидела рядом с епископом Уолтером на трибуне для зрителей. Ей было безразлично, кто из рыцарей против кого выступал, так как она беспокоилась только об одном из них, и ее интересовал только один поединок. Все будущее Клэр зависит от состязания между Юстасом Маршаллом и Бернардом Фицгиббонзом.
Несмотря на жару августовского дня, она надела плащ, а под плащом на ней было платье, которое она вместе со служанками торопливо шила и украшала вышивкой – сюрприз для Бернарда. В кармане плаща лежала ярко-красная вуаль – его подарок.
Раздались громкие крики – один из рыцарей упал.
– О, какое замечательное зрелище! – воскликнул епископ Уолтер.
Его преосвященство наслаждался праздником. Он сидел между Клэр и ее отцом. Остальные гости тоже получали большое удовольствие. Заключались пари, и шел обмен монетами, когда кто-либо побеждал или проигрывал. Все, разумеется, берегли деньги для последнего поединка.
Вдруг толпа затихла. На одном конце поля Гарт с пиками, зажатыми под мышкой, вывел Кабала из шатра. Конь гарцевал и тряс головой, предвкушая бой. Сзади появился Бернард со щитом. Серебряный шлем висел у него на латной рукавице.
Клэр проняла дрожь от впечатляющего вида Бернарда: широкие прямые плечи, длинные черные волосы слегка развеваются на ветру, походка уверенная и твердая. Плащ крестоносца закрывал кольчугу. Сабля в ножнах висела слева на боку, эфес необычно кривого клинка блестел.
Бернард положил шлем и щит на землю, затем протянул руку и погладил Кабала по шее, чтобы успокоить. Гарт тем временем разложил пики.
Вот он – рыцарь, готовый к битве, человек, доказывающий свою правоту, ее возлюбленный, решивший заявить о своем праве на нее перед Богом и людьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25