Поэтому вполне возможно, что Рой заврался.
Но все равно драму с коленом не опровергнешь. Если не хочешь, чтобы Рой оттаскал тебя за ухо. Придурок.
Так, по воле жестокой судьбы, слава великого футболиста ушла от Роя, так до него и не дойдя. Но у Роя были в запасе другие варианты. Не зря я звал его еще ройялем в кустах. Не будем кривить душой: при своих способностях Рой мог прославиться в чем угодно. И теперь я вспоминаю и удивляюсь: почему он решил стать фокусником?
Правда, не каким-то заурядным фокусником, а Великим Занкини.
Питер Робинсон, доктор наук и уважаемый человек
Жизнь казалась прекрасной. Обустроенной, просчитанной наперед, благословенной.
И тем не менее.
– Доктор Питер Робинсон?
– Я так не думаю.
– Это мой отец, Гарольд Смит…
– Вы что-то от меня хотите?
То были единственные слова, которыми я обменялся с отцом Джоанны, доктором Питером Робинсоном.
Разговор этот состоялся в общественном месте, и, как вы узнаете позднее, безо всякой таинственности, срочности и прочее. Обмен функциональными репликами, не более того.
Поэтому мой рассказ о докторе Робинсоне – это, вы понимаете, игра в испорченный телефон: Джоанна рассказала мне, а я вам. Надеюсь, ничего не напутал.
Пытаясь написать портрет мистера Робинсона, я могу что-то исказить вот почему. Никогда прежде не встречал людей, ему подобных. Робинсоны, они вообще отличались от всех, кого я знал. Не потому, что были из элиты – они, конечно, и впрямь были шикарны, я говорил, но не в этом суть. Не во внешних признаках, не в деньгах, недвижимости или великосветских манерах. У Питера Робинсона был свой взгляд на жизнь, особое чутье, не знаю, подход к мельтешению мира вокруг себя, и мельтешение это выходило не грудой беспорядочно сваленных случайностей, из которой другой бы понадергал что надо и не надо, как я, не представляя, как можно жить иначе. Нет, мистер Робинсон был не таков. Он подходил к вещам разумно, отстраненно, оценивал перспективу, строил в голове собственный миропорядок, свою осмысленную конструкцию – что-то среднее между разборным домом и пожарной лестницей, и в этой конструкции он и собирался жить, и если по случайности она выходила, как задумано, тогда все – лучше не бывает, а если нет, если она развалится – очень жаль. Ну, живешь себе без конструкции.
Не повезло, значит.
Думаю, мистер Робинсон сформулировал бы все это получше. Умный человек, ничего не скажешь. И знаете что? Разговаривая с ним, никогда не подумаешь, что он из простой семьи, как я, и даже хуже. Ведь посмотришь на него – человек родился в смокинге.
А его отец, между прочим, был шахтером. Представляете?
В графстве Кент – в те времена у них еще водились шахты. Легендарные шахтеры из Кента, они взаправду жили на этой земле, как динозавры. Но какой бы ни был из себя легендарный отец, сын не захотел пойти по его стопам. И правильно сделал, потому что, если бы пошел, его засосала бы черная дыра, имя которой – шахта.
Да и с какой стати долбить уголь по двенадцать часов в сутки? Не проще ли разработать другую мышцу, которая в голове между ушами? – так думал Питер.
Что-то там не заладилось в генетической цепочке семьи Робинсонов, и с Питером случился высокий коэффициент умственного развития. Он оказался смышленым мальчиком, лучшим в классе, а потом и в школе. Особенно когда дело касалось цифр, сложения, вычитания, деления и прочих умственных операций. Вот и получилось, что Питер Робинсон, сын шахтера, оказался вундеркиндом.
В университет – легко, первым в роду. Да, Питер поступил в университет, причем Кембриджский. Юноше все нипочем, он с отличием заканчивает физико-математический факультет. Через три года он уже доктор наук, доктор Питер Робинсон: для научной работы ему открыты двери всех университетов.
Он успевал везде: статьи, лекции, книги, конференции во всех концах света. Но осталась в Питере Робинсоне частичка предков, куда ей деться. И эта частичка, невооруженным глазом незаметная, сидела в нем, как маленькая батарейка, заряжая все его существо. Возьмите любой механизм: батарейка может быть вот такая малюсенькая, а без нее ничего не будет работать.
Да взять хотя бы вашего покорного слугу. Ведь со мной та же история. Посмотрите на меня: как бы я ни был одет, какая бы у меня ни была прическа (из остатков волос), сколько бы ни было у меня машин, куда бы я ни ходил работать/развлекаться/есть/жить/бездельничать. Осталась ли во мне частичка того юного и тощего Винса Смита, который жил-поживал в Шеффилде много лет назад? Ну еще бы. Со мной все так же как и с доктором Питером Робинсоном, у которого в гостиной на каминной доске стоит бюст Ленина, а на чердаке в коробке хранится шахтерский шлем давно покойного отца.
Согласен, на том чердаке много-много всяких коробок, но руку дам на отсечение, что Питер Робинсон точно знает, в которой из них хранится шахтерский шлем его отца.
Рождество у нас
На Рождество мы устраивали большой семейный праздник.
Наверное, на это Рождество мы одного родственника не досчитаемся: Рой не придет, он «очень занят». Карьера Великого Занкини идет в гору, Великий Занкини будет «работать», потому что пользуется «большой популярностью».
Почему я закавычил эти слова Роя, спросите вы? И угадаете: поскольку считаю, что мой брат опять врет.
Не думаю, что без него наш дом будет казаться пустым. Потому что у нас есть тетушка Мэдж.
Тетушка Мэдж – родная сестра моего отца и его полная противоположность.
Большая жизнерадостная особа, и ее главная характерная черта была такова:
Она не молчала, как мой отец.
Господи, лучше бы она молчала.
Ее девиз: «Сто сорок три слова лучше, чем одно». Хотя этот девиз придумал я. Тетушка Мэдж неспособна родить девиз: девиз предполагает краткость и немногословность.
А тетушка Мэдж была многословна.
Если бы она просто много говорила: тетушка Мэдж говорила много и ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ ГРОМКО! – словно жила в параллельном мире с другим значением децибеллов. И знаете, что самое смешное – хотя, когда она открывала рот, нам было не до смеха, – самое смешное, что за всю жизнь она толком ничего не сказала. Она говорила СЛОВА, СЛОВА, СЛОВА! Звенящая тишина могла бы сообщить информации больше, полезнее и любопытнее.
Но тетушка Мэдж была натурой доброй и хотела как лучше. Просто до ужаса добрая, если вас интересует мое мнение.
Не знаю, откуда взялся этот древний как пень старик Уби, но тетушка Мэдж всегда появлялась с Уби, толкая перед собой его инвалидную коляску. Уби давно впал в маразм и не выходил из него, даже когда его подкатывали к праздничному столу. По крайней мере, он не издавал вообще никаких звуков, за что мы были ему весьма благодарны. С нас хватало тетушки Мэдж. И ладно бы только она. У тетушки Мэдж был еще один довесок – вечно лающая сосиска на ножках, такса по имени Зак, он же ЗАК, ЗАК, ТИХО! как она его называла.
Вот такая компания прибыла к нам рождественским утром.
ПРИВЕТ, ВИНС, ПРИВЕТ, ГАРОЛЬД. СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА, СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА, ВИНС. ЗАК, ЗАК, ТИХО! УБИ, ПОСМОТРИ, ЭТО ВИНС! Я ГОВОРЮ, ВИНС! ЗАК! УБИ, У ТЕБЯ ПЛЕД СПОЛЗАЕТ, ДАЙ-КА Я ПОПРАВЛЮ, НА УЛИЦЕ ПРОХЛАДНО, ТЫ ЖЕ НЕ ХОЧЕШЬ ЗАК, ЗАК! ОТСТАНЬ! ВИНС, ПОГЛАДЬ СОБАЧКУ, ОНА ТАК РАДУЕТСЯ, КОГДА ТЕБЯ ВИДИТ. УБИ, ЭТО ВИНС! ЗДРАВСТВУЙ, ДОРОГОЙ ГАРОЛЬД. НУ ЧТО, УБИ, ТЫ УЖЕ СОГРЕЛСЯ? НА УЛИЦЕ ПРОХЛАДНО, ЗАК, ЗАК. ТИХО! НУ ВОТ, УБИ, МЫ ПРИЕХАЛИ. ОН СЕГОДНЯ НЕМНОГО СОННЫЙ, ЭТО ВСЕ ИЗ-ЗА НОВЫХ ТАБЛЕТОК. ЗАК, ЗАК, ТИХО!
И все это она успела проговорить, пока входила в дом, под громкое
ГАВ! ГАВ! ГАВ!
И, конечно, тетушка Мэдж не могла не прокомментировать это:
ГАВ! ГАВ! ГАВ!
Разве можно вставить слово под непрестанный лай, но тетушка Мэдж умудрялась:
ЗАК! ЧТО ЖЕ ТЫ!.. ЗАК, ГЛУПАЯ СОСИСКА, КОГДА ЖЕ ТЫ ЗАТКНЕШЬСЯ.
Примерно так. И потом снова:
ЗАК! О, ВИНС, СМОТРИ, КАК ОН РАД ТЕБЯ ВИДЕТЬ! ЗАК, ЗАК, ОТСТАНЬ ОТ ВИНСА!
О, мой бог. Пошла чистая химия.
Не знаю, какие элементы из периодической системы притягивали эту таксу к моей правой ноге. Но если бы кто нашел формулу и поставил производство на поток, на потребу человеческим особям, он бы наварил на этом огромный капитал.
Ведь каждый раз, увидев или учуяв мою правую ногу – только мою, и только правую ногу, – Зак впадал в состояние любовной истомы. Никаких тебе прелюдий. Голая страсть. Чистое вожделение.
ЗАК! ЗАК! ОТСТАНЬ ОТ ВИНСА! ЗАК! ВЕДИ СЕБЯ ПРИЛИЧНО!
Что ж, по крайней мере, хоть кто-то на свете меня хочет.
Семейный концерт
Разгоряченные праздничным ланчем, вручением подарков, поеданием крекеров, умеренным распиванием пива и хереса, мы устраивали небольшой семейный концерт – такова была семейная традиция.
ПАВИЛЬОН: ГОСТИНАЯ СМИТОВ – РОЖДЕСТВО, ПОСЛЕ ОБЕДА
В комнате сумбур. На столе – тарелки с недоеденным угощением, пустые бутылки. На полу разбросаны подарки, клочья оберточной бумаги. Винс закуривает сигарету. На нем костюм и шляпа в стиле Траволты. Гарольд тоже в шляпе, погружен в себя.
МЭДЖ, ТЕТУШКА ВИНСА, сидит рядом с инвалидной коляской, в которой проживает старик УБИ, ее подопечный. Мэдж громогласно ПОЕТ Уби ПЕСНЮ – вообще-то орет, – под ногами крутится неугомонная такса ЗАК.
МЭДЖ
Была бы я твоею, твоею навсегда…
Мэдж допела песню. Все аплодируют. Зак ЛАЕТ.
МЭДЖ
ЗАК, ЗАК, ТИХО!
Айрин, мать Винса, встает из-за стола. Она захмелела и слегка покачивается. Подходит к магнитоле, вставляет кассету.
АЙРИН
Друзья мои. Главный номер нашего представления.
МЭДЖ
Давай, давай!
Песня «ЭЙ, ТРАНЖИРА» [iii] заглушает собачий лай. Айрин шатается, вот-вот упадет.
МЭДЖ
Уби, она пьяная! Пьяная! ЗАК, ТИХО!
АЙРИН (поет)
Он в кабак завалился, все было так мило:
Я в объятьях его задушила.
Айрин начинает РАЗДЕВАТЬСЯ. Мэдж и Винс удивленно наблюдают эту картину.
МЭДЖ
Вот это да! Давай, давай! Вот это штучка! ЗАК, ТИХО!
Айрин продолжает петь, снимая с себя одежду. Такса прыгает вокруг нее с отчаянным ЛАЕМ. Плавной походкой Айрин приближается к Винсу.
АЙРИН
Хочешь знать, дорогой, чего я хочу…
МЭДЖ
НЕТ, НЕ ХОЧУ!
Айрин тянет Винса за руку.
АЙРИН
Пойдем, красавчик, потанцуем.
Айрин хватает Винса, начинает танцевать. Винс вырывается.
ВИНС
Мама, не надо. Папа, скажи ей!
Гарольд с тихой улыбкой наблюдает за происходящим.
МЭДЖ
Боже мой, какая парочка! Уби, посмотри какая парочка! ЗАК, ЗАК, ВЕДИ СЕБЯ ПРИЛИЧНО! Винс, эта собака неровно к тебе дышит.
Зак кидается на правую ногу Винса. Винс вырывается из объятий матери. Айрин спотыкается о подарки, разбросанные на полу, падает на елку, увлекая за собой Винса. Мэдж ОГЛУШИТЕЛЬНО хохочет. Собака скачет вокруг них как безумная. Сумасшедший дом.
В дверь просовывается голова РОЯ, старшего брата Винса. Ему двадцать пять.
РОЙ
Привет! Кажется, кто-то выпил лишку!
ВИНС
Вот и Рой пришел.
РОЙ
Где ты видишь Роя? Я – Великий Занкини!
Рой тянет руку вверх, щелкает пальцами, ловкость фокусника – в руке его появляется роза.
Великий Занкини.
Значит, пришел. Какой сюрприз.
Я слышу, что ты возмущен, мой дорогой читатель. «Великий Занкини»? Что это еще такое? Этот парень пришел к себе домой или куда? Что за глупое сценическое имя.
Глупое не глупое, но…
Великий Занкини
Приглушите свет. Садитесь поближе. Мы сейчас унесемся не на десятки и даже не на сотни – на тысячи лет назад, в дикую и голую пустыню, где рождаются мифы.
Жили когда-то Занки, древнее, подлинное, легендарное (именно) племя кочевников и менестрелей: они бродили по высокогорным равнинам Центральной Азии где-то в шестом веке до Рождества Христова. Занки во многом опередили время: дабы жил народ общностью духа, каждый из них звался Занкини. Вот истинный путь, отвергающий иерархию и проклятие индивидуализма.
И случилось так: в 557 году коварный султан Месопотамии направил с севера свои кровожадные орды, чтобы стереть с лица земли благородное племя Занков, и совершили Занки исход, спасаясь от тюрков-завоевателей.
Шел сто первый день исхода: истощенные долгой дорогой, голодом и жаждой, Занки были зажаты в афганской долине, окружены десятитысячной армией варваров. Миролюбивы были Занки, их единственным оружием были ситары да деревянные резные флейты. И сели тогда Занки на землю, ожидая, что сейчас налетят на них варвары и перережут им глотки. Ведь не было у них ни вождя, ни правителя, который сказал бы им: сопротивляйтесь!
Да, не было.
И вышел тогда из толпы скромный юноша, прекрасный в своем богоподобном облике, сильный как сверхчеловек – ну в точности как наш Рой. И юноша тот, рискуя быть осмеянным и изгнанным из числа народа своего, стал их спасителем. И обратился он к богам, дабы дали они силы его народу, чтобы выстоять. Ну, боги вняли сей просьбе и приняли меры. По счастливой случайности, в той афганской долине, куда загнали Занков, находилось кладбище динозавров. И обрушился на землю ураганный дождь с громом и молнией – наверняка боги постарались, – и восстала тогда из пепла целая армия чудовищ – тиранозавры, бронтозавры, диплодоки, много их было, очень много. И услышали они клич прекрасного юноши, и подчинились ему, и было это даже прекрасней, чем в считалочке про мужика и собаку, которые пошли косить лужайку. И накинулись чудища на тюрков, и погнали их прочь из долины, и бежали те до самого Эгейского моря, где и потонули благополучно сии варвары человеческие.
Так был спасен народ Занков. А прекрасный юноша заплатил за ту победу жестокую цену: похоже, боги возложили на него миссию спасителя при одном скупердяйском условии – что он пожертвует своей жизнью. И прекрасный юноша, будучи гражданином порядочным, быстренько умер. И вот он умер, а народ Занков, осознав, что он сделал для них, даровал ему высочайшую честь. Он получил имя «Тот, Кто Зовется Воистину Великим», уменьшительное – «Великий Занкини».
Ну, прошли века, на земле зародились новые цивилизации, потускнели легенды, но не канули в небытие. И вот сейчас, тысячу лет спустя, дух Великого Занкини возвратился на землю в теле Роя Смита, который, уж не сомневайтесь, славно развлечет людей в тавернах Южного Йоркшира, где собираются рабочие.
По крайней мере, так излагает мой брат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26