Как она завидовала смелости Чена и Мэй, которые приняли как должное сладость тайной любви! Она горько вздохнула. Может быть, она ошибается, а Дженсон прав? Может быть, несколько счастливых минут вдвоем лучше, чем целая жизнь, проведенная в одиночестве?
От этой мысли на душе заскребли кошки, но Сарина, сжав зубы, приказала себе прекратить. Они с Дженсоном Карлайлом совершенно не похожи на Чена и Мэй. Он ни разу не сказал ей о своей любви!
– Сарина?
Она резко обернулась и увидела Во, который бесшумно подошел к ней. На нем был надет только шелковый халат.
– Свет под твоей дверью встревожил меня, – объяснил он. – Я заволновался, не заболела ли ты.
Сарина поплотнее запахнула полы своего халата и вернулась в комнату.
– Вы тоже не можете заснуть? – спросила она. Во сделал неопределенный жест рукой.
– Разумнее, если ты будешь волноваться о своем плохом сне, а не о моем, – дружелюбно заметил он. – Сейчас уже почти три часа ночи.
В дверь легонько постучали, и вошел слуга с черным лакированным подносом, на котором стояли фарфоровый чайник и две фарфоровые чашечки.
– С помощью этого божественного напитка нам обоим будет позволено отдаться благословенному сну, – объявил Во, взмахом руки отпуская слугу.
Пока Сарина закрывала дверь на балкон, Во разлил чай и уселся на стул. Сарина взяла из его рук чашечку и устроилась напротив. Поднеся чашку к губам, она с разочарованием обнаружила, что это был не благоухающий жасмином напиток, а обычный чай, который они каждый день пили за ужином. Она подняла глаза на Во и увидела, что он внимательно изучает ее своими непроницаемыми черными глазами. Он сделал глоток, и Сарина поспешно последовала его примеру, не желая обидеть.
Внезапно Сарина поразилась тому, насколько сильным было испытанное ею разочарование. Неужели она так привыкла к жасминовому чаю, что теперь не может спать без него? Подозревал ли Во о ее постыдной зависимости? Есть ли способ от нее избавиться? Сарина нахмурилась и позволила своему хозяину налить себе еще одну чашечку.
– Мне горько видеть, как грустит мой нежный цветок. – Голос Во был так тих, что Сарине пришлось наклониться вперед, чтобы разобрать слова. – Похоже, что визит Дженсона Карлайла очень тебя расстроил.
Она заставила себя рассмеяться.
– Мистер Карлайл больше никогда не сможет расстроить меня. Он утром отплывает в Америку.
– Ах вот в чем причина твоего горя, мой лотос.
Сарина покачала головой, и комната качнулась перед ее глазами.
– Он даже имел наглость предложить, чтобы я вернулась с ним в Сан-Франциско.
Сцепив пальцы, Во изучающе смотрел на нее.
– И ты отказалась?
Сарина кивнула, чувствуя, что у нее начинает кружиться голова.
– Я отказалась. – Она моргнула в тщетной попытке прояснить затуманенный взгляд.
Во улыбнулся.
– Боюсь, наш друг мистер Карлайл не самый удачливый поклонник. Но, надо сказать, редкий мужчина может одновременно служить и своим желаниям, и тем людям, о ком он решил заботиться.
Сарина опустила пустую чашку на столик и попыталась встать. Комната сейчас качалась так же сильно, как «Алкиона» ночью во время того ужасного шторма. Она протянула руку, чтобы удержать равновесие, и наткнулась на стул Во.
– Я… мне плохо…
Она упала вперед, и Во подхватил ее.
– Да, это действительно редкий мужчина, моя драгоценная, – пробормотал он, неся Сарину к кровати. – Тебе исключительно повезло, дорогая, что у тебя есть такой мужчина.
Он погладил длинные золотистые волосы, разметавшиеся шелковым покрывалом по подушке, и затем нежно поцеловал каждую черточку ее лица.
– Спи, мой лотос, а когда ты проснешься, твое прошлое будет уже полузабытым воспоминанием, так как только в будущем лежит твое истинное предназначение.
Сначала Сарина подумала, что уже утро. Но, открыв глаза и увидев склонившуюся над собой Ин Хань, она быстро села на кровати, слегка покачиваясь со сна.
– Пора ужинать? – с недоумением спросила она на ломаном китайском, и Ин Хань кивнула, указывая на платье, которое положила в изножье кровати.
Сарина прижала руки к вискам, массируя их и пытаясь избавиться от глубоко запрятавшейся боли. А потом она вспомнила. Чай. Во, очевидно, добавил ей в чай снотворного, чтобы она заснула. Сарина чуть не вскрикнула от отчаяния, когда поняла, что проспала весь день. В ее душе появилась уже знакомая пустота, которая заполнила все уголки ее тела.
– Он уехал, – глухо сказала она, едва ли замечая удивленный взгляд Ин Хань. – Дженсон отплыл в Сан-Франциско.
– Мисси, пожалуйста, посмотрите!
Удивившись возгласу служанки, Сарина медленно повернулась, и ее рот открылся от удивления. Ин Хань показывала на платье, которое Сарина никогда раньше не видела. Оно совершенно точно было сшито не из тех тканей, которые она выбрала в магазине Чэн Тань.
Сарина наклонилась вперед и протянула руку, чтобы коснуться изысканного наряда, который переливался в лучах ламп как будто тысячью маленьких цветных камней.
Роскошный солнечный сгусток желтого шелка, расшитый красными гранатами, золотистыми ноготками и широкими зелеными листьями лотоса. Шелковый пояс был таким же желтым, как и пара шелковых туфелек на низких каблуках, а украшения, которые Во выбрал к этому наряду, имели форму листьев, искусно вырезанных из рубинов, топазов и изумрудов.
Сарина смотрела на платье, поглаживала рукой шелковистую ткань, и ее удивление уступило место чему-то более тревожному, почти зловещему. Ее охватили дурные предчувствия.
Она знала, что для китайцев означает каждый цвет, и неожиданно поняла глубинный смысл их сочетания. Желтый цвет представлял землю, гранат означал изобилие, лотос – лето, а ноготки – цветок, известный десять тысяч лет, – символизировали вечную юность.
Сарина теребила стеганое покрывало, чувствуя, как растет ее тревога. Было ли это плодом ее воображения или Во с этим платьем действительно послал ей какое-то зашифрованное сообщение?
Дженсон Карлайл уехал. Возможно ли, что Во не только помог ей заснуть, но и постарался, чтобы она не просыпалась? У Сарины внезапно зачастил пульс. Неужели Во боялся, что она передумает и в конце концов уплывет вместе с Дженсоном? Внезапно Сарину пронзило словно молнией. От нового пугающего предположения боль в висках усилилась. Сарина вскочила.
Платье было символом женской плодовитости.
Она доказала, что может иметь сыновей, которых так хотел Во Шукэн! Сердце Сарины билось сейчас так сильно, что она буквально чувствовала его удары о грудную клетку. Глаза заволокли слезы. Что, если Дженсон был прав относительно Во и его намерений? Но Во всегда вел себя как отец. А если…
Ее взгляд метнулся к прикроватному столику, хотя она уже и так знала, что увидит там. Цзи Си исчезла.
Дженсон с размаху опустил полупустую бутылку на стол и встал. Раньше заход солнца в океане всегда восхищал его. Он любил это необыкновенное сочетание алых, синих, фиолетовых, оранжевых и розовых тонов. Для него это время означало битву между буйством красок и нежной пастелью, исход которой нельзя было предугадать. Но сегодня вечером он не замечал величественной красоты заходящего солнца. Он видел только опускающуюся темноту, которая как нельзя лучше подходила к его черному отчаянию.
Она сдержала слово и не пришла. А он, как дурак, ждал. Час, два. До тех пор, пока капитан не пришел предупредить его, что они могут пропустить прилив. Тем не менее он продолжал ждать, уверенный, что она передумает и поплывет с ним. Когда капитан спустился во второй раз, ему пришлось дать разрешение отчаливать. А потом он закрылся в своей каюте и медленно и методично принялся опорожнять бутылки с джином, пытаясь напиться до потери сознания.
Каким же он был дураком, когда думал, что она предпочтет его Во Шукэну! Дженсон взял бутылку, отхлебнул джина и пошел к иллюминатору. Он оперся рукой о стену, так как ноги подкашивались, и снова поднес бутылку к губам.
Внезапно сзади раздался скрип двери. Он так резко обернулся, что чуть не упал. Но удержался, опершись на деревянную стену, и, щурясь, попытался разглядеть фигуру, которая приближалась к нему в полутьме каюты. Казалось, в ее волосах и платье запутался лунный свет. Она была сделана из слоновой кости и окружена золотым сиянием. Она передумала! Она пришла!
Ее имя замерло у него на губах.
То, что он принял за золотистые волосы, было вовсе не волосами, а капюшоном желтой атласной накидки, которую гостья как раз начала снимать. Свет ламп только подчеркнул черноту ее волос и высветлил синеву глаз.
– Разве ты не знал, что Прескотт снял для нас каюту на твоем судне, Дженсон? – раздался хрипловатый голос, который он надеялся больше никогда не услышать. – Тебе не кажется, что это очень предусмотрительно с его стороны?
Она подошла ближе и превратилась в его слезящихся глазах в трудноразличимое пятно золотого, черного и мятежно-синего цвета.
– Он спит, Дженсон, – мурлыкнула Хилари, поглаживая нежной ручкой его небритую щеку. – Пожилые мужчины рано удаляются на покой, оставляя своих жен развлекаться по собственному усмотрению. Как ты думаешь, это свидетельство их глупости или, напротив, ума?
Это джин, сказал он себе. Джин, а вовсе не ее близость вызвал прилив крови к его лицу и чреслам. Он сказал ей «нет» в чайном домике и повторит это сейчас.
Дженсон прислонился к стене, вытянув обе руки, чтобы удержать свое сотрясающееся тело, когда огонь внутри него заполыхал со всей силой, грозясь окончательно лишить самообладания.
Она приблизилась к нему и коснулась набухшими под одеждой сосками его груди, оставляя на ней пылающий след. Он застонал и отвернулся, чувствуя под щекой шершавую поверхность деревянной переборки. Прикосновение ее губ жгло, словно головешкой. Каждое касание ее рта загоняло его невысказанный протест все глубже и глубже, вызывая к жизни мучительное желание.
С животным ревом он отшвырнул бутылку и, обхватив ее талию, зарылся лицом в колышущуюся мягкость груди. Затем подхватил Хилари на руки и отнес в постель. Она нежно высвободилась и приподнялась, протягивая руку к масляной лампе на столике рядом с кроватью. Хилари повернула рычажок, пламя мигнуло и пропало.
И когда каюта погрузилась в благословенную темноту, это олицетворение дьявола с ангельским лицом прильнуло к его телу.
Глава 16
За последующие несколько недель Сарина не раз думала, что ей почудились и подмешанное в чай снотворное, и скрытый смысл, таящийся в узорах подаренного Во платья, и исчезновение нефритовой богини. Ничто в поведении Во не говорило о том, что что-то изменилось с той ночи или когда-нибудь изменится. Если его и интересовало, почему она ни разу не надела новое желтое платье, он ничем не выдал этого; если и догадывался о ее подозрениях, то ничего не говорил вслух; и так как Сарина не сомневалась, что именно Во, по каким-то ему одному известным причинам, забрал статуэтку, она не упомянула об ее исчезновении.
К ее удивлению и облегчению, он вел себя с такой же добротой и предупредительностью, тем самым убедив ее, что все ее подозрения беспочвенны, а значит, заслуживают забвения.
Однажды днем, пряча ключ от летнего домика под плоский мшистый камень, Сарина с удивлением обнаружила там обрывок бумаги. У нее тут же пересохло во рту и затряслись руки. Развернув послание, она обнаружила, что оно от Чена, который просил ее прийти в летний домик в полночь.
Опасаясь брать записку с собой, она быстро засунула ее обратно под камень вместе с маленьким ключом. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что ее никто не видел, Сарина заспешила к дому. Неожиданная просьба Чена разбудила ее любопытство, и ей потребовались почти все ее терпение и воля, чтобы пережить оставшиеся до назначенного времени восемь часов.
За пять минут до полуночи Сарина натянула темно-синий халат и накинула на голову капюшон. Она надеялась, что в таком виде ей будет легче слиться с чернильной темнотой ночи. Если же она повстречает кого-нибудь из обитателей дома Во, то сможет отговориться тем, что ее замучила бессонница и она решила немного прогуляться по саду. К счастью, пока она спускалась по ступеням, ей никто не встретился.
На улице ее несколько смутил яркий свет полной луны, которая посылала свои мерцающие стрелы сквозь заросли олеандров и слив. Сарина осторожно пробиралась через сад, держась по возможности в тени и с замиранием сердца перебегая через освещенные участки. Столь знакомый днем, ночью маленький белый домик, высящийся как призрачный замок над облаком белых и розовых цветов, показался ей совершенно чужим. Она на мгновение остановилась, потом приподняла подол халата и на цыпочках взошла по ступеням.
Не успела она постучать, как Чен уже открыл дверь. Лунный свет вычерчивал четкие квадраты на полу и стенах, освещая фигурку Мэй, которая сидела скрестив ноги на лежащей прямо на полу шелковой подушке. Чен подвел Сарину к дальней подушке, а сам устроился посередине.
Сарина сняла капюшон и поразилась тихому, умиротворенному спокойствию этой комнаты. Когда весь остальной мир спал, летний домик преображался. Сарина задумчиво посмотрела на подушки и, решительно тряхнув головой, погнала воспоминания прочь.
– Мы оба благодарны тебе за то, что ты не побоялась прийти сюда сегодня ночью, – сказал Чен, положив руку на колено Мэй. Девушка улыбнулась и накрыла ее своей маленькой ладонью. – Мы хотим рассказать тебе нечто важное.
Сарина глубоко вздохнула и приготовилась слушать.
– Вскоре нам с Мэй больше не потребуется летний домик, – начал Чен, – и ты больше не будешь подвергать себя опасности.
Сарину несказанно расстроило, что они решили положить конец своим отношениям, хотя она понимала, что будущее обещало им только разлуку и сердечную боль.
– Мы с Мэй скоро уедем в Кантон.
Сарина ахнула.
– Там мы поженимся, и я куплю небольшой надел земли рядом с землей ее отца.
– Но это невозможно! – вскричала Сарина. – Твой отец может убить тебя за это.
– И рискнуть навсегда прервать род Во? – фыркнул Чен. – Нет, мой друг, несмотря на свои угрозы, отца едва ли обрадует моя смерть, так как это означает смерть его прославленного имени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44