https://wodolei.ru/catalog/mebel/zerkala/v-bagete/
О боже, нет! Как? Как это могло произойти? – Он заплакал. Все было изумительно красиво разыграно.
– Дизентерия, – ответила женщина уже менее решительно, наверное смущенная реакцией Кливленда на ее измышления.
– И эта шляпа… – Убитый горем, он не мог произнести ни слова в течение хорошо рассчитанной паузы. – Эта шляпа – все, что от нее осталось, да?
– Да. Нам пришлось сжечь ее одежду.
– Послушайте, Нетти. Через минуту я выйду в эту дверь, чтобы никогда больше не пачкать коврик у вашего порога. Клянусь! Я знаю, что вы меня ненавидите, и я всегда ненавидел вас – до этого момента, – но вашу дочь я любил страстно и всем сердцем. Я знаю, что вам это известно. Поэтому я прошу вас: разрешите мне оставить у себя сомбреро.
Тут доктор Беллвезер поднял бледную руку и снова попытался заговорить, но жена опередила его, сказав, что Кливленд может забрать шляпу себе.
– Спасибо. – Кливленд подошел к ней и поцеловал в щеку с настоящим сыновним почтением. Он нахлобучил шляпу на голову, затем приподнял ее, поклонился, грациозно коснувшись пола узорным широким полем, и удалился. Он выиграл битву: теперь, когда Джейн умерла по воле собственной матери, она стала совершенно другим человеком – сиротой, о которой мечтает каждый парень вроде Кливленда, если не все парни вообще.
Миссис Беллвезер подошла к креслу и уронила в него свое тело. Она тоже считала себя победительницей, чтобы было довольно глупо с ее стороны.
– Он поверил вам, – прокомментировал Артур в тоне умеренного уважения. – Он с ума сходит от горя.
– Надеюсь, он не наделает глупостей, – подхватил я.
– Да пусть хоть с моста сбросится, – ответствовала миссис Беллвезер. – Всем только лучше станет. – Неожиданно трезвая мысль вторглась в ее не замутненное реальностью сознание: – Ты все ему расскажешь. Зря я тебе сказала. Ты же расскажешь ему, что она жива!
– Боже, миссис Би! Я и правда могу это сделать! – Артур сел на стул и зашнуровывал кроссовки.
– Не говори ему! Пожалуйста! Пусть считает ее мертвой!
– А что, если они столкнутся нос к носу в каком-нибудь автобусе? Или за соседними столиками в закусочной?
– Я ушлю ее куда-нибудь подальше, на ферму моей матери в Вирджинию. Там она будет в безопасности. Только не говори ему!
Артур выпрямился и посмотрел женщине в глаза безо всякой жалости. Такой взгляд помог бы ему сделать карьеру в Государственном департаменте.
– Двести пятьдесят долларов, – отчеканил он.
Пока довольная собой миссис Беллвезер, пристроившись на кухонном столе, выписывала чек Артуру, я вынес из дома его чемодан.
– Приятно было познакомиться, миссис Беллвезер, – крикнул я. – Шалом!
Домой мы шли пешком. Почему-то я чувствовал себя подавленным, и мы не смеялись. Артур курил сигарету за сигаретой, а когда я рассказал ему, как меня похитил Кливленд, он только вздохнул и проклял сырую погоду.
– Ты расстроен из-за того, что не сдержал данное Беллвезерам слово? Пли по какому-то еще более дурацкому поводу? – спросил я.
– Нет.
Мы дошли до пересечения Форбс и Уайтман, просторного, пустого, заброшенного перекрестка, который странно выглядел в свете галогенных ламп. К фонарю был прикован цепью торговый автомат. Утром я видел, как какой-то карлик наполнял его газетами, а сейчас он был пуст. Небо на юге выглядело зловеще оранжевым и болезненным. Мы подошли к Террасе, поднялись через лабиринт гаражей к моей квартире, и я стал возиться с ключом от квартиры. Я был по-прежнему сильно пьян.
Когда дверь распахнулась, Артур положил мне руку на плечо и развернул лицом к себе.
– Арт, – сказал он и коснулся рукой моего лица. У него на скулах проступала густая щетина, глаза опухли, и он едва держался на ногах, готовый упасть любую минуту. В нем пьяном было что-то настолько уродливое, что я поморщился.
– Нет, – сказал я. – Ты просто устал. Всего лишь устал. Брось.
А потом, как в песне, он меня поцеловал. Вернее, прижал свои губы к верхней части моего подбородка. Я шагнул назад, в свою квартиру, и он упал на колени.
– О боже. Прости, – вздохнул я.
– Ну что я за придурок, а? – пробормотал он, осторожно вставая на ноги. – Я просто устал.
– Знаю, – успокоил я. – Все нормально.
Он извинился, еще раз назвал себя придурком, а я снова повторил, что все в порядке. Я обожал его и отчаянно желал, чтобы он ушел. Он спал у меня на полу, среди коробок, пока я трясся в кровати под тонким влажным покрывалом. Когда я утром проснулся, Артура уже не было. Он снял обертку с коробки мятных конфет, сложил ее в форме то ли собаки, то ли саксофона и оставил на подушке возле моей головы.
8. Планы May-May
В магазине меня встретили спокойно, вопреки ожиданиям. Люди всегда с готовностью верят, что обеспокоившее их событие на поверку оказалось всего лишь чьей-то дурацкой выходкой, простой шалостью. А полицейские тоже люди. Они приехали в магазин сразу же после моего эффектного отъезда. Я позвонил в полицейский участок и объяснил, что Черный Байкер на самом деле член студенческого братства «Пи-каппа-дельта», расстроенный тем, что я имел дерзость танцевать с его девушкой. Спокойный и приятный человек, он просто хотел внушить мне некоторые понятия об уважении. История была принята на ура и даже необъяснимым образом пошла на пользу моей репутации среди будущих медиков и полицейских: каков наглец – не побоялся пригласить на танец подружку крутого парня! К одиннадцати часам я уже смог вернуться к своим обязанностям, и все пошло так, будто меня не выдергивали из-за прилавка и не умыкали из магазина, чтобы увезти на огромном мотоцикле. Водоворота, который я неожиданно вызвал в стоячих водах «Бордуок», как не бывало, сонная гладь успокоилась.
После работы, устав от кондиционированного воздуха, я вышел на улицу и вытащил последнюю сигарету из пачки. Со стороны библиотеки ко мне бок о бок приближались Артур и Флокс. На Флокс были жемчуга, белое с голубыми цветами платье, открывавшее плечи, и белые босоножки на высоком каблуке. Артур облачился в светло-серые брюки и голубоватую рубашка с галстуком. Его наряд довершали полуботинки, надетые прямо на босу ногу, а-ля принц Филип. Они были еще далеко, и я видел, как люди, проходившие мимо них, провожали эту яркую пару восхищенными взглядами. Эти двое притягивали внимание, как живая реклама лета, красоты и здорового американского секса. Солнце светило им в лицо, но они не жмурились и не отводили глаз. Свет играл на ожерелье Флокс и в волосах Артура, поблескивая на серебристых часах, выглядывавших из-под рукава его рубашки. Я почувствовал прилив любви и желания подбежать к ним и обнять обоих, чтобы меня видели в их компании. Я хотел жить среди людей, которые одевались как они, а потом гуляли по улице, красивые, словно кинозвезды.
– Здравствуй, Арт Бехштейн, – сказал Артур, когда они поравнялись со мной. Я успел выкурить половину сигареты.
– Здравствуй, Арт Бехштейн, – повторила Флокс.
– Здравствуй, Флокс. Здравствуй Артур. Вот это да!
Они оба тяжело дышали после быстрой ходьбы под прямыми лучами солнца и восторженными взглядами. Мелкие капли пота поблескивали на их лбах.
– Вы вот так одеваетесь на работу? – спросил я.
– Конечно, – ответил Артур. – Сегодня как раз выдался неплохой денек, чтобы нарядиться.
– У нас с Артуром сегодня появилась одна и та же мысль. Мы не договаривались. Это телепатия. Мы решили прийти в библиотеку нарядно одетыми. Получилась целая сенсация! Это телепатия! Все ради твоего удовольствия. – Она явно была в восторге от моего нескрываемого потрясения и удовольствия видеть ее милое крупное лицо и красивого молодого человека, который стоял рядом с ней и, к моему изумлению, сильно, до синяков, сжимал ее запястье.
– Ну, удовольствие вы мне определенно доставили, – признался я.
– Плевать я хотел на твое удовольствие, – отозвался Артур.
– Ну слава богу! – вырвалось у меня.
Мы с подозрением глядели друг на друга, будто бы ни один из нас не понимал, о чем идет речь.
– Ха! – нашелся я.
– Давайте выпьем чего-нибудь холодного и освежающего, – предложила Флокс, наклонив голову и сузив глаза, как какая-нибудь сладострастная и коварная библейская царица.
– Пива, – выпалили мы с Артуром в один голос.
– Джейн мертва, – твердил Артур. – Джейн мертва, и все в порядке. Вот так. – Он был пьян.
– Но что вы такого сделали? – допытывалась Флокс. Она уже спрашивала его об этом пять или шесть раз, и всякий раз он только краснел, опускал глаза и отказывался что-либо объяснять.
– Ты хочешь это знать?
– О, наконец-то ты достаточно выпил, чтобы проболтаться, – опрометчиво высказалась она.
– Нет! – Он слегка качнулся в сторону Флокс, которая сидела рядом, и коснулся своими светлыми волосами ее голого плеча. – Я тебе ничего не скажу.
– Осторожнее, – предупредила она и, не отрывая от меня глаз, аккуратно оттолкнула Артура назад, на его место.
Каждый глоток, который она делала, вместо того чтобы освежить ее и остудить пыл, казалось, лишь усиливал жаркий нажим ее босой шелковистой ноги на мою голую лодыжку. Ее босоножка валялась на полу. Во хмелю я утратил всякий здравый смысл, который всего лишь днем раньше толкнул меня в кусты ежевики, растущие вдоль моста Шинли-Парк. Внезапно, когда мой взгляд в сотый раз упал на ее грудь в голубых цветах, я подумал, есть ли на ней лифчик.
– Флокс, – начал я, не успев одуматься. – Ты носишь бюстгальтер?
– Никогда, – ответила она. – Только не в разгар июня. – Она говорила без кокетства и без тени обиды или гнева на мою дерзость.
– Прямо Бланш Дюбуа! «Только не в разгар июня»! – передразнил Артур.
Она продолжала смотреть на меня пристально, почти не моргая. Складывалось впечатление, что эта девушка хочет меня в самом буквальном, практическом и серьезном смысле этого слова. Похоже, у Артура сложилось точно такое же впечатление. Он встал с извинениями, снова покраснел, но попрощался с нами слегка деловым тоном, будто предстояли какие-то дела и он собирался ими заняться.
– Нет-нет! – кричал я ему вдогонку. – Не оставляй меня наедине с этой женщиной!
Передо мной лежит фотография Флокс. Единственная, где она запечатлена без косметики. Если честно, ее лоб кажется просто огромным. Она приняла позу «вечер дома у моего парня», надорванный ворот трикотажной рубашки невинно приспущен с одного круглого оливкового плеча, в чертах лица угадывается что-то левантийское (ее отец состоял в родстве с могущественным питтсбургским кланом Тамбеллинисов). Что-то неуловимое в ее облике и слегка покрасневшие глаза говорят о том, что она недавно плакала. Нижние веки чуть припухли. Конечно, она плакала. Ее нос выглядит крупным, прямым и даже светящимся. Несколько коротких локонов прикрывают выгнутые брови и серебристый лоб. И глаза. Эти легендарные голубые глаза Самой Смерти. Да.
Артур вернулся из туалета бледным, но заметно протрезвевшим. Он с большим интересом наблюдал за тем, как я судорожно высвобождаю свои пальцы, сплетенные с пальцами Флокс. У нее были ногти лавандового цвета.
– Флокс Ломбарди, ты нравишься Арту Бехштейну, – заключил он.
– Ты правда так думаешь, Артур Леконт? – спросила она. Ее грудь заметно трепетала.
Артур сел рядом со мной, ухитрившись не шелохнуть пену в бокалах с пивом. Его лицо неуловимо изменилось. Им овладело какое-то непривычное, но сильное чувство. Он разговаривал со своим воротником, пивом, столом, на котором оно стояло, или со своими ногами. Его глаза избегали встречаться с моими.
– Ненавижу тебя, Флокс Ломбарди, – обронил он.
Я засмеялся. Артур поднял глаза и улыбнулся яркой, белозубой, умопомрачительной улыбкой. Той самой старомодной, роскошной и грустной улыбкой, которая напоминала о старых добрых временах. И эта улыбка была адресована Флокс. На моих глазах. Я остался один на один со своими мыслями и воображением, рисовавшим отвратительные картины извращенного гомосексуализма.
– Прошу прощения, – буркнул я, и Артур встал, чтобы выпустить меня из-за стола.
Этот бар был приличным заведением, судя по надписям на стенах мужского и женского туалетов. Такие творческие проявления здесь редко смывали или пытались закрасить. Я стал читать:
ЧТО ОСОБЕННОГО В ЖЕНЩИНАХ?
И ниже:
КАЖДАЯ ЖЕНЩИНА, ДРУЖИЩЕ, – ЭТО СОВОКУПНОСТЬ БЕСКОНЕЧНЫХ ИСТОРИЙ, ПРОДУМАННЫХ ХОДОВ И ЦЕЛАЯ ГАЛЕРЕЯ ЗРЕЛИЩНЫХ ОБРАЗОВ.
Потом:
ПЛЮС ТАЙНА ЕЕ ДЕТСТВА.
Четвертый собеседник закончил мысль:
И ТОГО, ЧТО У НЕЕ ПОД ОДЕЖДОЙ.
Когда я вернулся за стол, Артур рассказывал какую-то историю, полностью взяв себя в руки и справившись с тем, что послужило причиной недавней вспышки.
– Время от времени Кливленд кричал: «Тед-дии!», а из соседнего дома отвечали: «Чего?», и мы все смеялись.
– Давай выкладывай, что вы сделали, – подначивала Флокс. – Хватит уже историй.
– Почему ты не позволяешь ему поиграть на твоем любопытстве? – спросил я. – Предвкушение тоже полезно.
– Я терпеть не могу ожидания, Артур. Артуры, Артуры, ха-ха. Нет, правда, скажите, что вы такое сделали?
– Напились, – сказал Артур.
– Ну, этим вряд ли можно удивить Беллвезеров.
Я сел напротив Флокс и снял обувь. Артур стал рассказывать ей о том, как удивительно послушны были собаки командам Тедди, и едва он произнес слово «удивительно», мы с Флокс начали тонкую, живую, почти без единого движения игру пальцами ног, классическое мучительное действо. Мы оба играли, чтобы выиграть, применяя все известные нам приемы пробуждения страсти и давая обещания. Мы использовали все возможности человеческой стопы. Ни один из нас в процессе не отрывал глаз от Артура. Я мог только боковым зрением наблюдать, с каким предположительно восторженным вниманием Флокс смотрела на него. Она тоже скинула обе босоножки. В подобных обстоятельствах, будучи так же пьян, я, пожалуй, проделал бы это с любой привлекательной женщиной, босоногой и разрумянившейся, которой случилось бы сидеть напротив меня за столом. Но никто другой, кроме Флокс, не сумел бы проявить такого мастерства и вдохновить меня на такие подвиги. Ни один из нас толком не слушал рассказа Артура, болтовни пьяного человека в баре, где главенствуют музыкальные автоматы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
– Дизентерия, – ответила женщина уже менее решительно, наверное смущенная реакцией Кливленда на ее измышления.
– И эта шляпа… – Убитый горем, он не мог произнести ни слова в течение хорошо рассчитанной паузы. – Эта шляпа – все, что от нее осталось, да?
– Да. Нам пришлось сжечь ее одежду.
– Послушайте, Нетти. Через минуту я выйду в эту дверь, чтобы никогда больше не пачкать коврик у вашего порога. Клянусь! Я знаю, что вы меня ненавидите, и я всегда ненавидел вас – до этого момента, – но вашу дочь я любил страстно и всем сердцем. Я знаю, что вам это известно. Поэтому я прошу вас: разрешите мне оставить у себя сомбреро.
Тут доктор Беллвезер поднял бледную руку и снова попытался заговорить, но жена опередила его, сказав, что Кливленд может забрать шляпу себе.
– Спасибо. – Кливленд подошел к ней и поцеловал в щеку с настоящим сыновним почтением. Он нахлобучил шляпу на голову, затем приподнял ее, поклонился, грациозно коснувшись пола узорным широким полем, и удалился. Он выиграл битву: теперь, когда Джейн умерла по воле собственной матери, она стала совершенно другим человеком – сиротой, о которой мечтает каждый парень вроде Кливленда, если не все парни вообще.
Миссис Беллвезер подошла к креслу и уронила в него свое тело. Она тоже считала себя победительницей, чтобы было довольно глупо с ее стороны.
– Он поверил вам, – прокомментировал Артур в тоне умеренного уважения. – Он с ума сходит от горя.
– Надеюсь, он не наделает глупостей, – подхватил я.
– Да пусть хоть с моста сбросится, – ответствовала миссис Беллвезер. – Всем только лучше станет. – Неожиданно трезвая мысль вторглась в ее не замутненное реальностью сознание: – Ты все ему расскажешь. Зря я тебе сказала. Ты же расскажешь ему, что она жива!
– Боже, миссис Би! Я и правда могу это сделать! – Артур сел на стул и зашнуровывал кроссовки.
– Не говори ему! Пожалуйста! Пусть считает ее мертвой!
– А что, если они столкнутся нос к носу в каком-нибудь автобусе? Или за соседними столиками в закусочной?
– Я ушлю ее куда-нибудь подальше, на ферму моей матери в Вирджинию. Там она будет в безопасности. Только не говори ему!
Артур выпрямился и посмотрел женщине в глаза безо всякой жалости. Такой взгляд помог бы ему сделать карьеру в Государственном департаменте.
– Двести пятьдесят долларов, – отчеканил он.
Пока довольная собой миссис Беллвезер, пристроившись на кухонном столе, выписывала чек Артуру, я вынес из дома его чемодан.
– Приятно было познакомиться, миссис Беллвезер, – крикнул я. – Шалом!
Домой мы шли пешком. Почему-то я чувствовал себя подавленным, и мы не смеялись. Артур курил сигарету за сигаретой, а когда я рассказал ему, как меня похитил Кливленд, он только вздохнул и проклял сырую погоду.
– Ты расстроен из-за того, что не сдержал данное Беллвезерам слово? Пли по какому-то еще более дурацкому поводу? – спросил я.
– Нет.
Мы дошли до пересечения Форбс и Уайтман, просторного, пустого, заброшенного перекрестка, который странно выглядел в свете галогенных ламп. К фонарю был прикован цепью торговый автомат. Утром я видел, как какой-то карлик наполнял его газетами, а сейчас он был пуст. Небо на юге выглядело зловеще оранжевым и болезненным. Мы подошли к Террасе, поднялись через лабиринт гаражей к моей квартире, и я стал возиться с ключом от квартиры. Я был по-прежнему сильно пьян.
Когда дверь распахнулась, Артур положил мне руку на плечо и развернул лицом к себе.
– Арт, – сказал он и коснулся рукой моего лица. У него на скулах проступала густая щетина, глаза опухли, и он едва держался на ногах, готовый упасть любую минуту. В нем пьяном было что-то настолько уродливое, что я поморщился.
– Нет, – сказал я. – Ты просто устал. Всего лишь устал. Брось.
А потом, как в песне, он меня поцеловал. Вернее, прижал свои губы к верхней части моего подбородка. Я шагнул назад, в свою квартиру, и он упал на колени.
– О боже. Прости, – вздохнул я.
– Ну что я за придурок, а? – пробормотал он, осторожно вставая на ноги. – Я просто устал.
– Знаю, – успокоил я. – Все нормально.
Он извинился, еще раз назвал себя придурком, а я снова повторил, что все в порядке. Я обожал его и отчаянно желал, чтобы он ушел. Он спал у меня на полу, среди коробок, пока я трясся в кровати под тонким влажным покрывалом. Когда я утром проснулся, Артура уже не было. Он снял обертку с коробки мятных конфет, сложил ее в форме то ли собаки, то ли саксофона и оставил на подушке возле моей головы.
8. Планы May-May
В магазине меня встретили спокойно, вопреки ожиданиям. Люди всегда с готовностью верят, что обеспокоившее их событие на поверку оказалось всего лишь чьей-то дурацкой выходкой, простой шалостью. А полицейские тоже люди. Они приехали в магазин сразу же после моего эффектного отъезда. Я позвонил в полицейский участок и объяснил, что Черный Байкер на самом деле член студенческого братства «Пи-каппа-дельта», расстроенный тем, что я имел дерзость танцевать с его девушкой. Спокойный и приятный человек, он просто хотел внушить мне некоторые понятия об уважении. История была принята на ура и даже необъяснимым образом пошла на пользу моей репутации среди будущих медиков и полицейских: каков наглец – не побоялся пригласить на танец подружку крутого парня! К одиннадцати часам я уже смог вернуться к своим обязанностям, и все пошло так, будто меня не выдергивали из-за прилавка и не умыкали из магазина, чтобы увезти на огромном мотоцикле. Водоворота, который я неожиданно вызвал в стоячих водах «Бордуок», как не бывало, сонная гладь успокоилась.
После работы, устав от кондиционированного воздуха, я вышел на улицу и вытащил последнюю сигарету из пачки. Со стороны библиотеки ко мне бок о бок приближались Артур и Флокс. На Флокс были жемчуга, белое с голубыми цветами платье, открывавшее плечи, и белые босоножки на высоком каблуке. Артур облачился в светло-серые брюки и голубоватую рубашка с галстуком. Его наряд довершали полуботинки, надетые прямо на босу ногу, а-ля принц Филип. Они были еще далеко, и я видел, как люди, проходившие мимо них, провожали эту яркую пару восхищенными взглядами. Эти двое притягивали внимание, как живая реклама лета, красоты и здорового американского секса. Солнце светило им в лицо, но они не жмурились и не отводили глаз. Свет играл на ожерелье Флокс и в волосах Артура, поблескивая на серебристых часах, выглядывавших из-под рукава его рубашки. Я почувствовал прилив любви и желания подбежать к ним и обнять обоих, чтобы меня видели в их компании. Я хотел жить среди людей, которые одевались как они, а потом гуляли по улице, красивые, словно кинозвезды.
– Здравствуй, Арт Бехштейн, – сказал Артур, когда они поравнялись со мной. Я успел выкурить половину сигареты.
– Здравствуй, Арт Бехштейн, – повторила Флокс.
– Здравствуй, Флокс. Здравствуй Артур. Вот это да!
Они оба тяжело дышали после быстрой ходьбы под прямыми лучами солнца и восторженными взглядами. Мелкие капли пота поблескивали на их лбах.
– Вы вот так одеваетесь на работу? – спросил я.
– Конечно, – ответил Артур. – Сегодня как раз выдался неплохой денек, чтобы нарядиться.
– У нас с Артуром сегодня появилась одна и та же мысль. Мы не договаривались. Это телепатия. Мы решили прийти в библиотеку нарядно одетыми. Получилась целая сенсация! Это телепатия! Все ради твоего удовольствия. – Она явно была в восторге от моего нескрываемого потрясения и удовольствия видеть ее милое крупное лицо и красивого молодого человека, который стоял рядом с ней и, к моему изумлению, сильно, до синяков, сжимал ее запястье.
– Ну, удовольствие вы мне определенно доставили, – признался я.
– Плевать я хотел на твое удовольствие, – отозвался Артур.
– Ну слава богу! – вырвалось у меня.
Мы с подозрением глядели друг на друга, будто бы ни один из нас не понимал, о чем идет речь.
– Ха! – нашелся я.
– Давайте выпьем чего-нибудь холодного и освежающего, – предложила Флокс, наклонив голову и сузив глаза, как какая-нибудь сладострастная и коварная библейская царица.
– Пива, – выпалили мы с Артуром в один голос.
– Джейн мертва, – твердил Артур. – Джейн мертва, и все в порядке. Вот так. – Он был пьян.
– Но что вы такого сделали? – допытывалась Флокс. Она уже спрашивала его об этом пять или шесть раз, и всякий раз он только краснел, опускал глаза и отказывался что-либо объяснять.
– Ты хочешь это знать?
– О, наконец-то ты достаточно выпил, чтобы проболтаться, – опрометчиво высказалась она.
– Нет! – Он слегка качнулся в сторону Флокс, которая сидела рядом, и коснулся своими светлыми волосами ее голого плеча. – Я тебе ничего не скажу.
– Осторожнее, – предупредила она и, не отрывая от меня глаз, аккуратно оттолкнула Артура назад, на его место.
Каждый глоток, который она делала, вместо того чтобы освежить ее и остудить пыл, казалось, лишь усиливал жаркий нажим ее босой шелковистой ноги на мою голую лодыжку. Ее босоножка валялась на полу. Во хмелю я утратил всякий здравый смысл, который всего лишь днем раньше толкнул меня в кусты ежевики, растущие вдоль моста Шинли-Парк. Внезапно, когда мой взгляд в сотый раз упал на ее грудь в голубых цветах, я подумал, есть ли на ней лифчик.
– Флокс, – начал я, не успев одуматься. – Ты носишь бюстгальтер?
– Никогда, – ответила она. – Только не в разгар июня. – Она говорила без кокетства и без тени обиды или гнева на мою дерзость.
– Прямо Бланш Дюбуа! «Только не в разгар июня»! – передразнил Артур.
Она продолжала смотреть на меня пристально, почти не моргая. Складывалось впечатление, что эта девушка хочет меня в самом буквальном, практическом и серьезном смысле этого слова. Похоже, у Артура сложилось точно такое же впечатление. Он встал с извинениями, снова покраснел, но попрощался с нами слегка деловым тоном, будто предстояли какие-то дела и он собирался ими заняться.
– Нет-нет! – кричал я ему вдогонку. – Не оставляй меня наедине с этой женщиной!
Передо мной лежит фотография Флокс. Единственная, где она запечатлена без косметики. Если честно, ее лоб кажется просто огромным. Она приняла позу «вечер дома у моего парня», надорванный ворот трикотажной рубашки невинно приспущен с одного круглого оливкового плеча, в чертах лица угадывается что-то левантийское (ее отец состоял в родстве с могущественным питтсбургским кланом Тамбеллинисов). Что-то неуловимое в ее облике и слегка покрасневшие глаза говорят о том, что она недавно плакала. Нижние веки чуть припухли. Конечно, она плакала. Ее нос выглядит крупным, прямым и даже светящимся. Несколько коротких локонов прикрывают выгнутые брови и серебристый лоб. И глаза. Эти легендарные голубые глаза Самой Смерти. Да.
Артур вернулся из туалета бледным, но заметно протрезвевшим. Он с большим интересом наблюдал за тем, как я судорожно высвобождаю свои пальцы, сплетенные с пальцами Флокс. У нее были ногти лавандового цвета.
– Флокс Ломбарди, ты нравишься Арту Бехштейну, – заключил он.
– Ты правда так думаешь, Артур Леконт? – спросила она. Ее грудь заметно трепетала.
Артур сел рядом со мной, ухитрившись не шелохнуть пену в бокалах с пивом. Его лицо неуловимо изменилось. Им овладело какое-то непривычное, но сильное чувство. Он разговаривал со своим воротником, пивом, столом, на котором оно стояло, или со своими ногами. Его глаза избегали встречаться с моими.
– Ненавижу тебя, Флокс Ломбарди, – обронил он.
Я засмеялся. Артур поднял глаза и улыбнулся яркой, белозубой, умопомрачительной улыбкой. Той самой старомодной, роскошной и грустной улыбкой, которая напоминала о старых добрых временах. И эта улыбка была адресована Флокс. На моих глазах. Я остался один на один со своими мыслями и воображением, рисовавшим отвратительные картины извращенного гомосексуализма.
– Прошу прощения, – буркнул я, и Артур встал, чтобы выпустить меня из-за стола.
Этот бар был приличным заведением, судя по надписям на стенах мужского и женского туалетов. Такие творческие проявления здесь редко смывали или пытались закрасить. Я стал читать:
ЧТО ОСОБЕННОГО В ЖЕНЩИНАХ?
И ниже:
КАЖДАЯ ЖЕНЩИНА, ДРУЖИЩЕ, – ЭТО СОВОКУПНОСТЬ БЕСКОНЕЧНЫХ ИСТОРИЙ, ПРОДУМАННЫХ ХОДОВ И ЦЕЛАЯ ГАЛЕРЕЯ ЗРЕЛИЩНЫХ ОБРАЗОВ.
Потом:
ПЛЮС ТАЙНА ЕЕ ДЕТСТВА.
Четвертый собеседник закончил мысль:
И ТОГО, ЧТО У НЕЕ ПОД ОДЕЖДОЙ.
Когда я вернулся за стол, Артур рассказывал какую-то историю, полностью взяв себя в руки и справившись с тем, что послужило причиной недавней вспышки.
– Время от времени Кливленд кричал: «Тед-дии!», а из соседнего дома отвечали: «Чего?», и мы все смеялись.
– Давай выкладывай, что вы сделали, – подначивала Флокс. – Хватит уже историй.
– Почему ты не позволяешь ему поиграть на твоем любопытстве? – спросил я. – Предвкушение тоже полезно.
– Я терпеть не могу ожидания, Артур. Артуры, Артуры, ха-ха. Нет, правда, скажите, что вы такое сделали?
– Напились, – сказал Артур.
– Ну, этим вряд ли можно удивить Беллвезеров.
Я сел напротив Флокс и снял обувь. Артур стал рассказывать ей о том, как удивительно послушны были собаки командам Тедди, и едва он произнес слово «удивительно», мы с Флокс начали тонкую, живую, почти без единого движения игру пальцами ног, классическое мучительное действо. Мы оба играли, чтобы выиграть, применяя все известные нам приемы пробуждения страсти и давая обещания. Мы использовали все возможности человеческой стопы. Ни один из нас в процессе не отрывал глаз от Артура. Я мог только боковым зрением наблюдать, с каким предположительно восторженным вниманием Флокс смотрела на него. Она тоже скинула обе босоножки. В подобных обстоятельствах, будучи так же пьян, я, пожалуй, проделал бы это с любой привлекательной женщиной, босоногой и разрумянившейся, которой случилось бы сидеть напротив меня за столом. Но никто другой, кроме Флокс, не сумел бы проявить такого мастерства и вдохновить меня на такие подвиги. Ни один из нас толком не слушал рассказа Артура, болтовни пьяного человека в баре, где главенствуют музыкальные автоматы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31