Его мысли прервала Мэйзи – она внезапно обмякла и соскользнула к его ногам. Он схватил ее и понес к машине. Вскоре Мэйзи пришла в себя:
– Ты испугался, Пол?
– Конечно…
– Успокойся. Наука отрицает фатализм, несчастья можно предотвратить.
– Выпей воды, и тебе станет лучше.
– Страшно увидеть собственную смерть…
– Но это совсем легкий обморок, и тебе уже совсем хорошо.
Мэйзи уставилась на него:
– Пол, что ты видел?
– Абсолютно ничего, да и ты, наверное, то же.
– Ничего так ничего.
* * *
Пол проснулся, услышав голоса. Принесли телеграмму. Когда он вскочил с постели, неприятное предчувствие сковало его сердце. Дрожащими пальцами открывая телеграмму, он думал, не произошло ли чего-нибудь с сыном. Лихорадочно прочитал текст: «У мамы снова кризис. Ждем тебя в больнице».
– Что случилось, Пол? – Мэйзи смотрела на него подпухшими со сна глазами – ночью она вставала за снотворным.
– Это от сестры. Маме хуже, мне нужно ехать.
– Нет, нет! – Она вцепилась в него. – Сегодня ты никуда не поедешь! И тем более на машине!
Ужас на ее лице смутил его.
– Что с тобой?
– Пол, ты и вправду вчера ничего не видел?
– Клянусь, ничего!
– Я знаю, что ты меня не послушаешь, поэтому скажу тебе правду: когда луна осветила Черный предмет, он зашевелился и в нем появилось светлое отверстие. Я смотрела будто в телескоп и увидела, как ты на машине падаешь в пропасть. Часы на арматурном табло показывали точно 6 часов, а дата была сегодняшняя – 3-е сентября. Ты веришь мне, Пол?
– Верю, дорогая, но думаю, что это всего лишь эйдетизм. Ты сильно переживаешь катастрофу, случившуюся со мной год тому назад. Да еще эта проклятая статья с описанием всех несчастных случаев… Я бы взял тебя с собой, если бы ты не встречалась с главным редактором сегодня. Будь разумной и сохраняй самообладание. Если дух Гарды на самом деле хотел предупредить нас, то мы можем только благодарить его. В шесть вечера я не буду за рулем и не произойдет никакой катастрофы: через 3 часа я позвоню тебе из больницы… И мой тебе совет – не говори главному редактору об этом.
Пол летел на высокой скорости по узкому горному шоссе, крутой подъем почти не чувствовался в его мощной машине. На одном повороте он чуть не вылетел из нее и остановился от испуга. Он решил подождать минут 10, чтобы успокоиться. Что заставило его несознательно увеличить скорость? Состояние матери он изменить не может, что же тогда? Он вспомнил, что при выезде из городка у него мелькнула смешная мысль, что до шести вечера он может ездить свободно и безрассудно. Да еще этот график Мэйзи. Она расписала весь его день по минутам, и он обещал соблюдать его. Из больницы он должен будет выехать не позднее четырех, а оттуда до дома не больше сорока минут езды, так что в худшем случае в пять он приедет домой. И хотя времени у него предостаточно, мысль о необходимости соблюдать график заставляла его спешить. Пол решил не доверять подсознанию, а полагаться на разум.
Сестра встретила его взволнованно – кризис у матери миновал, она спит, но просила встречи с ним. Сын Поля Том тоже был там. К ним подошел доктор Фриш и пригласил их в кабинет. Оттуда они позвонили Мэйзи, которая была вне себя от напряжения и тревоги.
– Что происходит с твоей женой, Пол? – спросила его сестра. – Она нервничает, потому что ты позволил ей заниматься этим дьявольским делом?
– Тетя, я не знал, что ты суеверна, – сказал Том.
– Я не суеверна, но Черный предмет взял уже слишком много жертв.
Пол попытался было отклонить разговор от этой темы, но доктор очень интересовался знаменитым чудом, и Полю пришлось рассказать все, что он знал.
– Папа, почему ты все время смотришь на часы? – вдруг спросил Том.
– Просто привычка, мой мальчик.
– Я поеду с тобой, но по дороге я хотел бы заскочить к одному другу, а дома у меня на шесть вечера назначена встреча с другим.
– Конечно, ты будешь дома гораздо раньше шести.
С каждой минутой напряжение Поля нарастало, а доктор Фриш принялся рассуждать о бессилии разума в некоторые моменты:
– Из миллиардов нервных клеток в мозге человека, может быть, только в одной хранится суеверие, унаследованное от наших прадедов. В определенной ситуации эта клетка становится хозяином положения, мутит мозг, как бы разрастаясь…
– Я не согласен с вами, доктор Фриш, – прервал его Том резким тоном. – Я убежден, что уравновешенный человек не потеряет разума и не поддастся мистике в никакой ситуации.
– В твои шестнадцать лет и я все отрицал, – снисходительно усмехнулся доктор.
– Том, я думаю, что до таких разговоров ты еще не дорос, – пожурила его тетка.
Но Том не успокаивался и спросил:
– Папа, а ты что думаешь по этому поводу?
– Я хладнокровный человек, этого требует моя профессия судьи. Я не терял голову, даже будучи молодым и влюбленным в твою мать.
– Заметьте, – продолжал доктор Фриш, – даже у самых культурных народов были свои боги. У древних греков они составляли часть их жизни со всеми своими слабостями, страстями и земными грехами. Боги иногда сходили с Олимпа, но простые смертные не позволяли с ними никаких вольностей, чтобы не сердить их. Если какой-нибудь просто-смертный утверждал, например, что играет на музыкальных инструментах лучше самого Аполлона, то рисковал отрастить себе ослиные уши. Арахна хвасталась, что ткет лучше Афины Паллады, и была превращена в паука. Суеверие, что лучше не хвастаться, чтобы не сглазить, и сейчас живет в нас.
* * *
Отец с сыном вышли из больницы без десяти пять. Пол овладел собой и вел машину на средней скорости. Том попросил остановиться у дома своего одноклассника, чтобы взять у него учебник.
– Вернусь через пару минут, – крикнул он.
Большая стрелка стала бежать со скоростью секундной, Пол не отрывал взгляда от нее. Ему казалось, что он летит по воздуху, а вокруг него автомобили несутся, как осенние листья. Пара минут Тома превратились в десять, потом в пятнадцать. Пол внезапно почувствовал облегчение и решил не обращать внимания на стрелку, которая остановилась на половине шестого. Погода была теплой, и Пол снял с машины верх, подсознательно думая, что так легче выпрыгнуть из нее. Конечно, пропасть, в которую он якобы провалится, существует только в воображении Мэйзи.
– Папа, извини, что я задержался, – послышался голос Тома. – А-а, ты снял у машины верх, так гораздо приятнее!
Пол вел машину не спеша, зная, что на такой скорости они будут дома без десяти шесть. Как мог он верить в разные глупости, когда рядом с ним был Том, который в свои шестнадцать лет не верил ни в бога, ни в дьявола, а поклонялся только точным наукам.
Вдруг автомобиль перед ним остановился резко.
– Том, что случилось? Мы чуть не врезались в него! Сейчас я посмотрю! – он выскочил из машины и побежал вперед. Вернулся, запыхавшись:
– Какой-то кадиллак столкнулся с грузовиком!
– Просто смех, – пробормотал нервно Пол.
– Какой там смех – четверо убитых! Вскоре дорогу расчистили и они тронулись.
– Папа, ты с ума сошел! Посмотри на стрелку! – испуганно воскликнул Том, прервав свой рассказ о катастрофе.
– Дорога пустая, к тому же у тебя встреча в шесть с другом.
– Да он подождет несколько минут!
– Точность – вежливость королей.
Пол въехал в поворот со скоростью чемпиона в гонках.
– Ты и вправду сумасшедший!
– До шести мы должны быть дома!
Вдруг перед ними как из-под земли вырос мотоцикл. Резким движением руля Пол обошел его, чтобы избежать столкновения, но с противоположной стороны к ним навстречу несся красный автобус. Он вдруг повернулся и преградил им путь, видно, его занесло от резкого торможения. Пол повернул руль и вылетел с полотна.
Вечером по радио и телевидению сообщили о двух катастрофах, произошедших почти одновременно. В кадиллаке погибли сенатор Джед Батлер с женой и двумя дочерьми, а через несколько минут произошла катастрофа с судьей Полом Херлингом, который умер по дороге в больницу, его сын Том, к удивлению всех, не очень пострадал. На следующий день пресса рассказала подробно об обеих катастрофах, а через несколько дней вышла статья Мэйзи Херлинг, сделавшая ее знаменитой. Мэйзи стала получать сотни писем, все просили подробностей, утверждали, что между двумя катастрофами существовала какая-то связь: ведь ни сенатор Батлер, ни Пол Херлинг не верили в пророческую силу Черного предмета. Люди стали называть его Черным дьяволом.
* * *
Автомобиль подождал, пока перед ним откроются массивные ворота, проехал по пустынному двору и остановился перед низким зданием. Из него вышел высокий молодой человек и вошел в узенькую дверцу, казавшуюся еще уже по сравнению с его широкими плечами. Перед ним открылся просторный зал, облицованный черным мрамором. Молодой человек пересек его и остановился перед дверью с позолоченной табличкой, почти вросшей в дерево от старости. Она гласила:
ПРОФЕССОР СТЭН КАРВЕЛ
Директор
Директор устало поднялся в кресле, предлагая ему сесть. Тут же был поднесен кофе. Подобные знаки внимания совершенно ошеломили гостя, потому что профессор не вставал при виде своих подчиненных, а тем более не угощал их кофе.
– Как здоровье, Джон?
Обращение «Джон» вместо «мистер Рассел» совсем повергло молодого человека в смущение.
– Спасибо, сэр, я никогда еще не чувствовал себя лучше.
– Отлично. Должен тебе сказать, что ты друг Тома и пользуешься моим доверием, как никто другой в этом институте. Вчера вечером я имел строго конфиденциальный разговор с миссис Мэйзи Херлинг. Она сама и жена Тома получили анонимные письма со следующим содержанием: «Третьего сентября в 18 часов Том со всей его семьей будет погребен под обрушившейся скалой. Так сказал Черный дракон».
– Это дата смерти его отца двадцать пять лет тому назад!
– Да. Мэйзи Херлинг ездила к Черному дракону и убедилась в достоверности предсказания. Жена Тома просила меня дать ему несколько дней отпуска, включительно и третье сентября. Они будут отдыхать всей семьей в имении его отца. Там нет никаких скал, только поля и деревья.
– Какую же цель преследуют эти письма?
– Компрометировать Тома или даже еще чего-нибудь похуже. Письма написаны Молчаливыми, потому что все их четыре уголка закрашены черным. Наверное, Молчаливых не устраивает мое намерение сделать Тома своим преемником. Но если на это место сядет их человек, институт вместо жизни будет сеять смерть. Ты представляешь себе, в каком мы положении? До третьего сентября осталось восемь дней! Вдруг предсказание опубликуют, тогда все станут следить за каждым шагом Тома. Если он укроется в безопасном месте, значит, суеверен и боится Черного дракона. Если останется, некоторые растолкуют это так, что ему не дорога жизнь его жены, сына, да и своя собственная.
Лицо Стэна Карвела выглядело усталым, он был похож на человека, проигравшего в рулетку. У Джона появилось чувство, что он выбран героем какой-то рискованной игры.
– Помнишь ли ты еще Скотта Саливана? Прошло всего 16 лет с тех пор, как вы закончили с ним колледж в Бруклине, и ты, наверное, еще не забыл его?
– Конечно, – оживился Джон. – В колледже мы были друзьями. Я был потрясен смертью его двух братьев.
– Хорошо, что вы были друзьями. А каким учеником он был?
– Лучшим спортсменом и математиком, обожал детективные книги и фильмы. Один раз на вопрос учителя Скотт ответил, что хочет стать частным сыщиком, чем рассмешил весь класс. Потом я узнал, что он начал изучать химию.
– Да, но скоро ее забросил и действительно стал частным сыщиком.
Он был исключительным сыщиком, но, к нашему несчастью, полгода назад оставил это занятие. Никто не соглашается нам помочь, раз в этом деле замешаны Молчаливые. Я могу рассчитывать только на одного моего друга из Секретной службы.
– Вы думаете, что Скотт мне откажет?
– Все возможно… Но мы просим хотя бы его совета. Можешь ли ты сегодня вылететь в Чикаго, я дам тебе его точный адрес. В расходах не стесняй себя.
* * *
Джон прошел через мраморный зал к лифтам. Нажал кнопку пятого подземного этажа и вскоре оказался в кабинете Тома.
– Твой перерыв начался минуту тому назад, шеф, – улыбнулся он, показывая на часы.
– Ты разве не в Сан-Франциско?
– Меня сняли с самолета буквально в последнюю минуту, зато через час я лечу в Чикаго дней на восемь. Мы оба будем отсутствовать несколько дней – директор сказал, что и ты берешь отпуск.
– Это взбрело в голову моей жене… Ну, желаю тебе приятного полета.
* * *
Такси остановилось перед высоким забором, за которым росло множество роз, в глубине двора виднелся массивный одноэтажный дом. Значит, это и есть дом Скотта. Почему он уехал из Нью-Йорка? Наверное, переживает смерть братьев, да и отец у него умер за год до этого. Джон нажал на кнопку, и на аллее появилась молодая женщина. Изящной походкой она подошла к воротам, которые сами открылись перед ней. Приветливо улыбаясь, будто видя перед собой старого знакомого, она сказала:
– А-а, это вы, мистер Рассел, представляю себе, как обрадуется Скотт! Добро пожаловать!
Джон пожал ее мягкую как бархат руку:
– Значит, профессор успел предупредить вас обо мне?
– Какой профессор? Нет, я узнала вас по старым фотографиям и фильмам, которые вы делали в колледже. Вы почти не изменились. Как ваши дела в институте?
– Вам и это известно?
– Конечно, Скотт следит за всеми вашими публикациями. Мы часто говорим о вас. А меня зовут Лана.
Лане на вид было не больше двадцати, и глядя на нее, Джон подумал, что не видел изящнее фигуры. Она провела его в дом, который оказался похожим на средневековую крепость. В большом холле висели старинные портреты. Лана сказала, что на них изображены ее предки – голландцы. Здесь же висела великолепная коллекция оружия, начиная с арбалета и кончая современными пистолетами и винтовками. Лана объяснила, что оружие – слабость Скотта и здесь выставлена лишь часть всей коллекции. Как всегда разговаривая с красивой женщиной, Джон следил не за нитью разговора, а за ее движениями, выражением лица, глаз и губ, обнажающих в улыбке белоснежные, чуть великоватые зубы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17