4. Не играйте в дурацкие пьяные игры.
Не придумав способа получше, дабы помочь Ханне покончить с хандрой, я прибег к большой бутылке водки, своему заветному запасу виски, наполовину опорожненной бутылке текилы – словом, в ход пошло все, что нашлось в доме.
Был субботний вечер, и Том Галливер, в котором внезапно проснулась совесть, объявил воскресенье выходным днем. Мы быстренько смылись, пока он не передумал. Элли поехала домой повидаться с родителями. Что касается моих, то, к счастью, они уехали на уикенд, чтобы принять участие в занятиях по керамике. Дело в том, что моя мама была на повторном показе «Привидения» и подумала, что это может быть занятно. Я не осмелился спросить, она имеет в виду гончарное ремесло или секс, но надеялся, что получу от нее в подарок новую вазу для цветов.
Элли высказала мысль, что нам обоим будет легче, если я с ней не поеду, и я не собирался с ней спорить.
Мы с Ханной уселись в гостиной перед столиком, половину которого занимали бутылки и рюмки. Кругом были разбросаны пакетики с солеными орешками и чипсами, а огромную пиццу пришлось поместить на пол. Наша импровизированная игра была основана на детских телепередачах.
Первую штрафную рюмку водки Ханне пришлось выпить за, что она не смогла вспомнить имена членов пожарной бригады Трамптона. Этот легкий вопрос я задал ей для начала.
– Это нечестно, – ворчала она, имея в виду братьев Фью. – Я всегда считала, что «фью, фью» – это свисток. Я же назвала Барни Макгру, Катберта, Диббла и Грабба. – И тогда я заставил ее выпить еще одну рюмку, потому что она забыла два имени, – а еще за то, что считала, будто пожарная команда может состоять всего из четырех человек.
Потом я подловил ее на «Докторе Кто».
– Какой еще Колин Бейкер? – возмутилась Ханна. – Это был Том Бейкер – все это знают.
Я точно знал имя каждого Доктора, а также был уверен, что в фильме снимались оба Бейкера. Когда-то в юности я был активным членом Общества Доктора. Кто и гордился этим – до тех пор, пока меня не высмеяли за это в одной юридической фирме, куда я собирался поступить. Мне ответили по телефону, что они смеялись до слез, когда увидели эти сведения в моей анкете, и немедленно выбросили мое заявление в корзину. «Позвоните нам снова, если проникнете в четвертое измерение», – хихикнула в трубку бессердечная особа, которая тем не менее была хорошо осведомлена о фильме.
Я рассказал эту историю Ханне, и она так хохотала, что свалилась с дивана. Я последовал за ней на пол, и мы, усевшись по обе стороны столика, начали передавать друг другу бутылки. Я получил штрафную рюмку текилы за то, что забыл Чу Чу – члена банды Большого Кота.
– Это два имени! – закричала Ханна в восторге. – Так что две штрафных.
Я затеял юридический диспут, доказывая, что должен выпить лишь одну рюмку, ибо это один кот с двумя одинаковыми именами; согласно второму варианту, поскольку оба имени одинаковы, то их следует засчитывать как одно. К тому же Большой Кот обычно называл его «Чуч».
Но Ханна ни в какую не соглашалась.
– Я больше не юрист, так что давай пей.
Я немедленно взял реванш: она смогла назвать лишь одно имя Бинго из «Бананового Сплита».
– Фригл, Друпер и Снорк! – завопил я. – Это три.
Но Ханна была стойким бойцом.
– У Пенфолда не было имени, – возразил я, полный негодования. – Как у самого Грозного Мыша. Его же не называли «Бернард Грозный Мыш», не так ли?
Страсти накалялись, и хотя Ханна пыталась бить на жалость («Есть вещи, которые я не забываю»), я отказывался поверить, что его звали Эрнест Пенфолд – пока мы не включили мой ноутбук и не нашли этот персонаж в Интернете.
Потом я потерял очко за то, что считал Пенфолда мышью, в то время, как это был хомячок – верный друг Грозного Мыша.
Бутылка с водкой была пуста наполовину, а текилы почти совсем не осталось, когда Ханна вдруг яростно напустилась на мистера Бенна.
– Этот мужик – чокнутый гомик, – заявила она. – Живет один, прекрасно одевается и ведет тайную жизнь: шляется по магазинам, а гомик постарше разрешает ему переодеваться и реализовывать разные фантазии.
Я заставил ее выпить виски за предвзятое отношение к мистеру Бенну.
И тут Ханна вскочила и взволнованно воскликнула:
– Как же я могла забыть?
Она унеслась в свою комнату и вернулась с коробкой, которая была нарядно упакована – это явно был подарок.
– Ханна, ну зачем? Мне так приятно, что ты здесь живешь.
– Это не тебе. Это подарок моему брату ко дню рождения, – ответила она, срывая упаковку. Это оказалась видеокассета, которую она сунула мне в лицо.
– «Манки»! – произнес я с благоговением. – Сто лет не видел. О, как здорово! Ты просто чудо, Ханна.
Мы быстро стряхнули с дивана пакетики от чипсов и крошки пиццы и потушили лишний свет. А затем под вопли «Манки!» и «Пигси!» уселись рядышком смотреть, как Манки, Пигси и Сэнди сражаются с демонами и плохим синхронным переводом, пытаясь защитить Трипитаку.
– Вообще-то Трипитака был реальным лицом, и он действительно отправился в Индию за буддистскими священными книгами, – прошептал я.
Сведения такого рода, которые накопились в моей памяти за ряд предыдущих лет, почему-то никогда не пользовались успехом на званых обедах.
Однако Ханна погладила меня по руке и придвинулась поближе.
– Иногда ты меня удивляешь, Чарли Фортьюн. Тебе известно, что ты умный парень? Не интересный, но умный.
Время от времени рассказчик выдавал обрывки причудливой буддистской мудрости.
– Что это означает? – заинтересовалась Ханна, когда он изрек: «Даже умирающий с голоду верблюд все же больше, чем лошадь».
– Очевидно, это означает, что если у тебя есть верблюд и он давно ничего не ел, он все-таки больше, чем лошадь. По-моему, все совершенно ясно.
Ханна задумчиво отпила глоток вина.
– А как это соотносится с жизнью?
– Если ты не в силах понять это сама, то не уверен, что мне следует тебе говорить.
– Ну же, просвети меня, – ущипнула меня Ханна.
– Это означает, что тебе следует завести лошадь побольше. Или хорошо кормить своего верблюда.
– Да, глубокая мысль. Нужно процитировать это, когда буду бегать на собеседования в поисках работы.
Мы продолжили смотреть фильм в молчании, и тут рассказчик торжественно произнес: «Является ли любовь тяжелым трудом даже для тех, в ком сердце карпа?»
– Да, – не задумываясь ответил я.
– Итак, ты не только умен, но еще и мудр, – рассмеялась Ханна. – Кто бы мог подумать? – Она поменяла положение на диване, оказавшись ко мне лицом. Я повернул голову, не отводя взгляд от экрана.
Краешком глаза я заметил, как голова Ханны приближается к моей. Отупев от выпивки, я не придал этому значения, и наши губы соприкоснулись.
Через несколько секунд до меня дошло, где я и что происходит. Я резко отстранился. Ханна продолжала клониться ко мне, глаза ее были закрыты. Я оттолкнул ее.
– Что ты делаешь?
– Ничего, – ответила она, в ужасе поднеся руку ко рту. – Я поскользнулась.
– Поскользнулась? Сидя на диване?
Ханна обхватила голову руками. Растяжимый посох Манки увеличился, вызывая недвусмысленные фаллические ассоциации, после того как сексуально озабоченная принцесса-дракон уговорила Манки «сделать его побольше».
– О боже, я так виновата! Прости, Чарли, я не знаю, что на меня нашло.
– Ханна, мы не можем. Мы не должны. Нам не следует. Мы… ну нам просто нельзя.
Отвернувшись от меня, она заплакала.
– Я знаю, знаю. Я так виновата! Просто ты был так добр ко мне, а мне так паршиво, и я чувствую себя никому не нужной. А благодаря тебе мне как-то легче, и мне вдруг захотелось поцеловать тебя. – Она сделала глубокий вдох.
Конечно, трудно было винить Ханну за это, но мы оба знали, что поступили неправильно. В другое время, в другом месте, при другой любимой девушке – и кто знает?
– Все дело в выпивке, – сказал я решительно. Ханна энергично закивала головой, выражая полное согласие.
– Да, верно. Не помню, когда я в последний раз так сильно накачалась. Должно быть, это из-за выпивки.
Нас обоих слегка трясло, но мы старались делать вид, будто ничего не произошло. Однако «Манки» вдруг перестал казаться таким уж забавным.
5. Не говорите вашей любимой девушке о том, что случилось.
ГЛАВА 26
Что бы вы сделали с суммой в 168 960 фунтов стерлингов, если бы вам нужно было потратить ее в течение восьми недель?
Летали бы первым классом каждый уикенд в кругосветное путешествие?
Сняли бы у Ричарда Брэнсона принадлежащий ему остров, а его самого, возможно, наняли бы дворецким?
Зашли бы в банк, имея при себе 16 896 000 монет в один пенс и попросили бы обменять их на монеты в два пенса?
А может быть, напоили бы всех юристов в Сити, выставив им 67 584 бутылки виски и 21 120 пицц?
Или выплатили бы их Чарлзу Фортьюну за то, что он корпел семьсот четыре часа за своим рабочим столом? В среднем – по восемьдесят восемь часов в неделю в течение восьми недель. Да, эта сделка «Бритиш Мавинейторз» – просто кошмар!
А разве не мог я довести количество часов в неделю до девяноста? Круглая, впечатляющая цифра. Увы, на четвертой неделе я пару раз уходил из офиса до девяти часов вечера.
Я уже слышал, как какой-то садист-компаньон бормочет про себя: «Ну и что тут особенного, если в одной-двух неделях получалось по сто рабочих часов?», проверяя мой график оплачиваемых часов. Ну и что тут такого? Нужно еще более гибко подходить к этому графику. Скажем, когда я готовил себе все эти чашки кофе, у меня перед носом не было файла – но ведь я думал о нем, не так ли? А если и не думал, то кофе нужен был, чтобы я не заснул, работая над файлом. Значит, это время тоже следует учитывать как рабочее.
Наконец-то сделка была почти завершена. Договор о купле и продаже был согласован, почти все проверки закончены, и нам предстояло промучиться один последний день. «Локэл Инкорпорейшн» должна была внести в договор ряд условий и оговорок, и, как всегда бывает, она вывалит нам на голову огромное количество документации в самый последний момент. Возможно, предстоит еще одно, финальное заседание, которое затянется на всю ночь, доведет меня до крайней точки: либо до девяноста часов в неделю в среднем, либо до сумасшедшего дома. Пока что трудно предсказать.
Мы с Ханной не упоминали о случившемся накануне – только договорились на следующее утро, что не будем об этом говорить. Мне было немного грустно, потому что при других обстоятельствах из нас с Ханной получилась бы прекрасная пара. Но я любил Элли, и с этим ничего не поделаешь.
И тем не менее наша с Ханной совместная жизнь стала походить на жизнь супружеской четы. Она легко вошла в роль домашней хозяйки после того как пообщалась с одним консультантом на бирже труда. Узнав причину, по которой она была уволена, он предложил Ханне переждать какое-то время, прежде чем пытаться устроиться в юридическую фирму.
– Время все излечивает, – сказал он и быстренько выпроводил ее из кабинета. – И может быть, в конце концов вы решите, что юриспруденция – не для вас. – Подтекст был такой: уж лучше ей самой принять такое решение, нежели его примут за нее сто фирм. Действительно, если бы им пришлось выбирать между Ханной и деревянным гномом в парике и судейской мантии, который важно восседает в саду моего отца (так был отмечен мой диплом), они бы выбрали второго.
Поскольку Ханне больше нечем было заняться, она начала яростно вылизывать мою квартиру. Она гладила мои рубашки, забирала вещи из химчистки, а иногда даже готовила обед. Эти обеды стали еще лучше, когда к нам начала присоединяться Элли. Я всячески демонстрировал ей свою любовь и расточал комплименты, и вскоре Элли поняла, что пребывание Ханны в моей квартире ничуть не опасно.
День, когда наконец-то была заключена сделка и закончена работа, был просто чудесным. «Теперь я знаю, что чувствовал Мандела, когда его освободили из тюрьмы», – на полном серьезе сказал мне один компаньон. Впоследствии предстояло увязать множество мелочей, но пока что можно было отойти назад и полюбоваться на каторжную работу, превосходно выполненную. И, что еще важнее, «Баббингтон Боттс» должен был получить за нее не один миллион фунтов стерлингов. Мне думается, владельцы роскошных карибских отелей объявят день выплаты нам гонорара национальным праздником. «Мы сможем раньше времени уйти в отставку», – скажут они, поднимая еще на десять процентов цену комнаты – чтобы их постоянные клиенты из числа юристов чувствовали себя у них в отеле, как дома.
В банкетном зале рекой лилось шампанское, компаньоны дружески похлопывали по спине сотрудников, а Том Галливер даже предложил сделать два последних дня недели выходными, чтобы поощрить нас за проделанную работу.
– Ступайте развлекаться, наслаждайтесь жизнью и забудьте о нас, – сказал он нам с Элли. – Но не забудьте захватить с собой пейджеры – так, на всякий случай.
К счастью, накануне Ханна как раз нашла мой пейджер под раковиной: я засунул его туда, чтобы подпереть трубу.
Мы с Элли удалились в уголок и стали обсуждать, что бы предпринять в неожиданно свалившиеся на нас свободные дни. Я предложил провести эти четыре дня в постели, но тут Элли захлопала в ладоши и взволнованно воскликнула:
– А давай поедем в парижский Диснейленд! Я состроил гримасу.
– Ну же, немного бездумного веселья – это как раз то, что нам нужно. И совсем рядом с Диснейлендом есть отели. У нас будет уйма времени для всего. – И Элли захлопала своими длинными ресницами.
– Но в субботу мой день рождения, – запротестовал я. – Мы должны провести этот вечер как-то необычно, а в Диснейленде это не удастся.
– А как насчет того, чтобы вернуться в субботу вечером и отправиться куда-нибудь вдвоем – и только вдвоем! – Снова хлопанье ресницами, и подтекст был такой недвусмысленный, что его понял даже я. Поэтому я кивнул в знак согласия.
– И Анита с Мелиндой тоже будут там. Они собираются поехать вместе со своими мужьями. Они сто лет назад уговаривали меня поехать туда, но я сказала, что буду занята.
Я застонал. Эти две дамы были школьными подружками Элли, которые с энтузиазмом встали на ее сторону, когда у нас с ней испортились отношения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49