смеситель для биде с лейкой
Вспомним, что сновидения, с одной стороны, являются типичным проявлением образного мышления, а с другой – важным механизмом психологической защиты и восстановления поисковой активности. По динамике сновидений можно судить об успешности лечения.Метод психоанализа, предложенный Р. Тарнавски, имеет некоторые общие черты с методикой американского психолога Вернера Вульфа. Он предлагает своим клиентам представить себя в том месте, где они когда-то чувствовали максимальную радость и полноту жизни. Надо сказать, что Вернер Вульф отнюдь не единственный психотерапевт, применяющий такую методику. Такие образные представления входят как необходимая составная часть в различные системы аутогенной тренировки как ее высшая ступень – эмоционально-образная тренировка. Например, вместе с Г. И. Крайновым мы использовали эту методику в своей работе, начиная с середины 70-х голов (изложение ее см. в методических рекомендациях «Аутогенная тренировка». М. 1981, в соавторстве с Г. И. Крайновым, и «Аутогенная тренировка в комплексной психотерапии лиц, находящихся в кризисных состояниях». М., 1984.).
«Пребывание» в этом «месте мира» – мира с самим собой и со всем окружающим – в высшей степени способствует реализации личностного потенциала. С этой точки зрения можно начинать восхождение и преодоление давних комплексов и конфликтов. Стимуляция образного мышления и в этой методике является центральным приемом.Но восстановление образного мышления – процесс трудоемкий и медленный. Поэтому первоочередной задачей общества является сохранение того потенциала образного мышления, который каждый из нас получает в раннем детстве и потом часто утрачивает. Родители должны помнить, что их улыбка, выражение их лиц, их слезы и жесты, окрашенные переживаниями, и их реакция на смех, слезы и жесты ребенка имеют не меньшее значение для его дальнейшего развития, чем регулярное полноценное питание. Эмоциональная дистанция между матерью и ребенком превращается в дистанцию между выросшим человеком и миром, ибо мостик над пропастью – образное, чувственное, многозначное восприятие мира – оказался разрушенным. А педагоги должны помнить, что помимо точных знаний – знаний из разных наук и знаний, что должен и что не должен делать человек, – в их задачу входит показать относительность всего однозначно-верного или ошибочного, передать радость от ощущения неисчерпаемости и многозначности мира, научить человека не бояться этой многозначности и своего неумения привести богатство собственных впечатлений в строго упорядоченную и ограниченную систему.Искусство и литература, парадоксы и анекдоты, лучшие фильмы и собственные сновидения являются сотрудниками на этом пути сбережения и умножения «золотого запаса» образного мышления, а эмоциональные отношения являются ключиком к этому запасу. Гипноз – мост к непознанному Очерчен круг магический пред Вием,Звучат заклятья, и, хоть ночь глуха,Опять неуязвимыми живыеПродержатся до пенья петуха.Но – все не так.Бледна, как в слое грима,Ты спишь, и добудиться не могу.И для живого ты неуязвимаВ том колдовском, магическом кругу. Наука о мозге, о его функциях и механизмах очень далеко продвинулась за последние десятилетия. Если говорить только о наиболее важных открытиях, то следует причислить к ним новое понимание сложной биохимической «кухни» мозга, создание стройной теории восприятия и обработки зрительной информации, возникновение науки о сне и о различной функции больших полушарий мозга, возможность прямого наблюдения за активностью разных мозговых структур в процессе деятельности благодаря эмиссионной томографии. Все эти направления исследования успешно развиваются. Однако, по мнению некоторых ученых, следующий качественный скачок в изучении мозга невозможен без привлечения пристального внимания к тем феноменам человеческой психики, которые пока считаются загадочными и до сих пор не стали предметом серьезного и систематического научного анализа. К этим феноменам принадлежат особые состояния сознания вроде йоги и медитации, само существование которых сомнения не вызывает, и парапсихологические явления, такие как передача мыслей на расстоянии, «дальновидение» на сотни километров и предвидение будущего, вызывающее у большинства серьезных ученых в лучшем случае скептические улыбки. И для та кой реакции есть основания. Основным условием научного исследования является уверенность в существовании факта, который нуждается в объяснении. Если само наличие факта вызывает сомнение, если предполагается ошибка в наблюдении или, того хуже, умышленная фальсификация, любой уважающий себя ученый немедленно теряет интерес к проблеме. Слишком уж велик риск стать жертвой мистификации и потратить время, силы и средства на изучение того, чего не существует в природе. К сожалению, парапсихологические феномены дают основания для таких опасений: в этой области подвизается великое множество людей, не имеющих солидной репутации в науке, не проводивших никаких признанных систематических исследований, склонных принимать желаемое за действительное, доверять собственным впечатлениям и интуиции без строгих методов контроля, а то и просто готовых во имя сенсации представлять на всеобщее обозрение заведомо фальшивый материал. И ученые, дорожащие своим престижем, пугаются такой возможности и обращаются к более надежным, проверенным, но… зачастую менее интересным феноменам. В результате возникает порочный круг, при котором загадочные явления человеческой психики все более отдаются на откуп энтузиастам с сомнительной репутацией или откровенным шарлатанам и фокусникам-фальсификаторам. Между тем подлинный прогресс в этой области мог бы привести к перевороту в науке о мозге и о человеке, и участие в исследованиях серьезных ученых представляется жизненно важным.Как же быть? Я думаю, что на первом этапе необходимо более активное и комплексное изучение по крайней мере таких феноменов, само существование которых сомнений не вызывает, получивших уже определенный статус в академической науке, но не сделавшихся от этого менее загадочными. Прежде всего речь идет о гипнозе.… Двадцать три года тому назад, в физиологической лаборатории 1-го Московского медицинского института, расположенной на базе клиники нервных болезней, мы принимали американского гостя – специалиста по изучению сна.Он провел месяц в лаборатории, принимая участие в исследованиях и обсуждениях научных проблем, и лишь незадолго до возвращения в США признался мне в истинных целях своего визита. Интересовали его не наши исследования сна, которые начались незадолго до этого и еще не привели ни к каким серьезным открытиям, а контакты с советскими парапсихологами, не признанными академической наукой. И, рассказав о нескольких своих встречах, доктор Макс Тот внезапно спросил меня: «Хотите познакомиться с очень сильным гипнотизером, Владимиром Райковым?» По молодости лет я не очень беспокоился о своей научной репутации. (Впрочем, и в дальнейшем я не очень за нее опасался, иначе никогда не решился бы опубликовать несколько ныне международно признанных, а в тот период очень спекулятивных идей). Я встретился с Райковым, послушал его и посмотрел некоторые его эксперименты, о которых речь пойдет ниже, и уговорил заведующего нашей лабораторией пригласить Райкова выступить у нас с докладом. Владимир Леонидович пришел в сопровождении нескольких своих испытуемых и для начала предложил провести их неврологическое обследование. Я и мои коллеги убедились, что у испытуемых нет никаких признаков отклонения в работе мозга. А затем произошло нечто в высшей степени необычное. Райков ввел испытуемого в состояние глубокого гипноза и произнес «магическое заклинание»: «Тебе два дня». Произнесенное громовым голосом, напоминающим рыканье льва, это заклинание произвело поразительное действие: у испытуемого появились неврологические рефлексы новорожденного (отсутствующие у взрослых людей), раздался плач, напоминающий плач грудного младенца и, что самое удивительное, появились плавающие, некоординированные движения глаз. Когда мы приподняли испытуемому закрытые веки, мы обнаружили, что один зрачок смотрел прямо на нас, тогда как другой уплыл далеко вверх. Здоровый человек не в состоянии произвольно распорядиться так своими глазами, и вообще законы неврологии не предусматривают возможности такой дискоординации взора: это бывает в норме только у младенцев, до формирования всего нервного аппарата регуляции взора.При этом отмечалась неспособность фиксировать взор на поднесенном к лицу ярком предмете. Одновременно регистрировался спонтанный или вызванный сосательный рефлекс. Картина дополнялась веерообразным расхождением 2–5 пальцев стопы, разгибанием большого пальца стоп, т. е. характерными для младенцев разгибательными стопными рефлексами. После завершения эксперимента наступала спонтанная амнезия на весь период гипноза.Некоторые сходные феномены при внушении новорожденности получены также Г. Лозановым.Наблюдая столь необычную картину, необъяснимую с точки зрения классической неврологии, я мог бы заподозрить, что сам подвергаюсь гипнотическому внушению, если бы все перечисленные феномены не были зарегистрированы фото– и кинокамерой. Эти феномены не только не поддаются произвольному воспроизведению, но и вообще никак не отражены в сознании и исчезают в процессе онтогенеза задолго до становления сознания и развития речи, а между тем у высокогипнабельных субъектов они воспроизводятся в гипнотическом состоянии посредством вербальной инструкции.Я, после встречи с Райковым, был уже морально готов к такому удару по моим неврологическим представлениям, но для моих коллег это было весьма тяжелым переживанием. Некоторое время они сидели с совершенно обалделыми выражениями лиц, а затем кто-то робко спросил Райкова, как может объяснить он этот интересный эксперимент. И Владимир Леонидович, ничтоже сумняшеся, принялся говорить.Разумеется, он ничего не мог объяснить, ибо и сейчас, спустя почти четверть века, мы только с трудом приближаемся к самому общему пониманию этих феноменов. Но Райков принялся уверенно и весьма поверхностно манипулировать некоторыми достаточно примитивными представлениями о работе мозга, которые в тот период предлагались студентам. Через пять минут стало очевидно, что у него нет объяснений.И тогда мои коллеги вздохнули с облегчением: «А, так он же ничего толком не знает… Стоит ли тратить время?» Разумеется, я не мог упустить такой случай.– Коллеги, – сказал я, – ваша реакция напоминает мне старый английский анекдот: «Джим, я только что встретил твою лошадь. Она говорит, что кончила Кембридж». – «Врет, ничего она не кончала». Вам. Коллеги, – продолжал я, – как и герою анекдота, не важно и не удивительно, что эта лошадь (жест в сторону Райкова) умеет говорить. Вам важно, что она Кембриджа не кончала. Но говорить-то она умеет и, даже если сама не может объяснить, как это у нее получается, с нас-то, претендующих на звание ученых, эту обязанность никто не снял. Необходимо думать и изучать феномен, коль скоро он существует.В тот период мой призыв остался гласом вопиющего в пустыне, и это была типичная реакция научного общества на новый ошарашивающий факт: а нельзя ли под тем или иным предлогом (на этот раз – под предлогом недостаточной научной компетенции гипнотизера) уклониться от вызова, брошенного нам природой, и сохранить сложившееся мировоззрение? Такой поиск интеллектуального комфорта нередко очень мешает в науке.Между тем кое-что существенное удалось подметить уже тогда. Попытка применить в гипнозе прямую инструкцию по типу: «Подвигайте-ка глазами одновременно в разные стороны» – успеха не имела. На эту инструкцию испытуемый не реагировал. Весь комплекс «симптомов новорожденного» возникал самостоятельно только тогда, когда испытуемому внушался целостный образ – образ двухдневного ребенка. То же самое характеризовало и все остальные эксперименты с гипнозом. Если испытуемому внушали образ шестилетнего ребенка, его почерк становился таким же, каким был в шесть лет. Но из «прямой инструкции»: «Пиши так, как ты писал в шесть лет» – ничего не получалось.Райков создал себе имя развитием творческих способностей в гипнозе.Его испытуемые после нескольких сеансов гипноза начинали значительно лучше и интереснее рисовать или играть на музыкальных инструментах. Но это удавалось только тогда, когда им внушался образ хорошо им знакомого выдающегося деятеля искусства: «Ты – Репин» или «Ты – Рахманинов», и дальше следовала очень открытая, ничем не скованная инструкция: «Рисуй» или «Играй». Это отнюдь не означало, что испытуемые начинали писать картины в стиле Репина или играть в манере Рахманинова. В их творчестве проявлялись их собственные пристрастия и даже пристрастия Владимира Леонидовича, который сам не чуждался живописи. Но степень отождествления себя с выдающимся художником как с личностью была, тем не менее, впечатляющей. Когда одной испытуемой, которой внушили образ Репина (пол в этих экспериментах значения не имел), предложили ответить на вопросы психологического опросника, она откладывала в сторону, как непонятные, вопросы, содержавшие реалии современного быта, отсутствовавшие во времена Репина, такие как телевизор. Когда студенту внушили, что он англичанин, и Макс Тот бегло заговорил с ним по-английски (разумеется мальчик немного знал язык), то на неожиданный вопрос: «Do you like пиво? (Любишь ли ты пиво?») последовал еще более неожиданный ответ: «What's mean пиво?» («Что такое пиво?»), т. е. степень отождествления себя с внушенным образом была так велика, что парень «забыл» значения русских слов. Когда одному испытуемому внушили, что он Поль Морфи – гениальный американский шахматист, – и предложили сыграть в шахматы, первой его реакцией было требование огромного гонорара – миллиона долларов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
«Пребывание» в этом «месте мира» – мира с самим собой и со всем окружающим – в высшей степени способствует реализации личностного потенциала. С этой точки зрения можно начинать восхождение и преодоление давних комплексов и конфликтов. Стимуляция образного мышления и в этой методике является центральным приемом.Но восстановление образного мышления – процесс трудоемкий и медленный. Поэтому первоочередной задачей общества является сохранение того потенциала образного мышления, который каждый из нас получает в раннем детстве и потом часто утрачивает. Родители должны помнить, что их улыбка, выражение их лиц, их слезы и жесты, окрашенные переживаниями, и их реакция на смех, слезы и жесты ребенка имеют не меньшее значение для его дальнейшего развития, чем регулярное полноценное питание. Эмоциональная дистанция между матерью и ребенком превращается в дистанцию между выросшим человеком и миром, ибо мостик над пропастью – образное, чувственное, многозначное восприятие мира – оказался разрушенным. А педагоги должны помнить, что помимо точных знаний – знаний из разных наук и знаний, что должен и что не должен делать человек, – в их задачу входит показать относительность всего однозначно-верного или ошибочного, передать радость от ощущения неисчерпаемости и многозначности мира, научить человека не бояться этой многозначности и своего неумения привести богатство собственных впечатлений в строго упорядоченную и ограниченную систему.Искусство и литература, парадоксы и анекдоты, лучшие фильмы и собственные сновидения являются сотрудниками на этом пути сбережения и умножения «золотого запаса» образного мышления, а эмоциональные отношения являются ключиком к этому запасу. Гипноз – мост к непознанному Очерчен круг магический пред Вием,Звучат заклятья, и, хоть ночь глуха,Опять неуязвимыми живыеПродержатся до пенья петуха.Но – все не так.Бледна, как в слое грима,Ты спишь, и добудиться не могу.И для живого ты неуязвимаВ том колдовском, магическом кругу. Наука о мозге, о его функциях и механизмах очень далеко продвинулась за последние десятилетия. Если говорить только о наиболее важных открытиях, то следует причислить к ним новое понимание сложной биохимической «кухни» мозга, создание стройной теории восприятия и обработки зрительной информации, возникновение науки о сне и о различной функции больших полушарий мозга, возможность прямого наблюдения за активностью разных мозговых структур в процессе деятельности благодаря эмиссионной томографии. Все эти направления исследования успешно развиваются. Однако, по мнению некоторых ученых, следующий качественный скачок в изучении мозга невозможен без привлечения пристального внимания к тем феноменам человеческой психики, которые пока считаются загадочными и до сих пор не стали предметом серьезного и систематического научного анализа. К этим феноменам принадлежат особые состояния сознания вроде йоги и медитации, само существование которых сомнения не вызывает, и парапсихологические явления, такие как передача мыслей на расстоянии, «дальновидение» на сотни километров и предвидение будущего, вызывающее у большинства серьезных ученых в лучшем случае скептические улыбки. И для та кой реакции есть основания. Основным условием научного исследования является уверенность в существовании факта, который нуждается в объяснении. Если само наличие факта вызывает сомнение, если предполагается ошибка в наблюдении или, того хуже, умышленная фальсификация, любой уважающий себя ученый немедленно теряет интерес к проблеме. Слишком уж велик риск стать жертвой мистификации и потратить время, силы и средства на изучение того, чего не существует в природе. К сожалению, парапсихологические феномены дают основания для таких опасений: в этой области подвизается великое множество людей, не имеющих солидной репутации в науке, не проводивших никаких признанных систематических исследований, склонных принимать желаемое за действительное, доверять собственным впечатлениям и интуиции без строгих методов контроля, а то и просто готовых во имя сенсации представлять на всеобщее обозрение заведомо фальшивый материал. И ученые, дорожащие своим престижем, пугаются такой возможности и обращаются к более надежным, проверенным, но… зачастую менее интересным феноменам. В результате возникает порочный круг, при котором загадочные явления человеческой психики все более отдаются на откуп энтузиастам с сомнительной репутацией или откровенным шарлатанам и фокусникам-фальсификаторам. Между тем подлинный прогресс в этой области мог бы привести к перевороту в науке о мозге и о человеке, и участие в исследованиях серьезных ученых представляется жизненно важным.Как же быть? Я думаю, что на первом этапе необходимо более активное и комплексное изучение по крайней мере таких феноменов, само существование которых сомнений не вызывает, получивших уже определенный статус в академической науке, но не сделавшихся от этого менее загадочными. Прежде всего речь идет о гипнозе.… Двадцать три года тому назад, в физиологической лаборатории 1-го Московского медицинского института, расположенной на базе клиники нервных болезней, мы принимали американского гостя – специалиста по изучению сна.Он провел месяц в лаборатории, принимая участие в исследованиях и обсуждениях научных проблем, и лишь незадолго до возвращения в США признался мне в истинных целях своего визита. Интересовали его не наши исследования сна, которые начались незадолго до этого и еще не привели ни к каким серьезным открытиям, а контакты с советскими парапсихологами, не признанными академической наукой. И, рассказав о нескольких своих встречах, доктор Макс Тот внезапно спросил меня: «Хотите познакомиться с очень сильным гипнотизером, Владимиром Райковым?» По молодости лет я не очень беспокоился о своей научной репутации. (Впрочем, и в дальнейшем я не очень за нее опасался, иначе никогда не решился бы опубликовать несколько ныне международно признанных, а в тот период очень спекулятивных идей). Я встретился с Райковым, послушал его и посмотрел некоторые его эксперименты, о которых речь пойдет ниже, и уговорил заведующего нашей лабораторией пригласить Райкова выступить у нас с докладом. Владимир Леонидович пришел в сопровождении нескольких своих испытуемых и для начала предложил провести их неврологическое обследование. Я и мои коллеги убедились, что у испытуемых нет никаких признаков отклонения в работе мозга. А затем произошло нечто в высшей степени необычное. Райков ввел испытуемого в состояние глубокого гипноза и произнес «магическое заклинание»: «Тебе два дня». Произнесенное громовым голосом, напоминающим рыканье льва, это заклинание произвело поразительное действие: у испытуемого появились неврологические рефлексы новорожденного (отсутствующие у взрослых людей), раздался плач, напоминающий плач грудного младенца и, что самое удивительное, появились плавающие, некоординированные движения глаз. Когда мы приподняли испытуемому закрытые веки, мы обнаружили, что один зрачок смотрел прямо на нас, тогда как другой уплыл далеко вверх. Здоровый человек не в состоянии произвольно распорядиться так своими глазами, и вообще законы неврологии не предусматривают возможности такой дискоординации взора: это бывает в норме только у младенцев, до формирования всего нервного аппарата регуляции взора.При этом отмечалась неспособность фиксировать взор на поднесенном к лицу ярком предмете. Одновременно регистрировался спонтанный или вызванный сосательный рефлекс. Картина дополнялась веерообразным расхождением 2–5 пальцев стопы, разгибанием большого пальца стоп, т. е. характерными для младенцев разгибательными стопными рефлексами. После завершения эксперимента наступала спонтанная амнезия на весь период гипноза.Некоторые сходные феномены при внушении новорожденности получены также Г. Лозановым.Наблюдая столь необычную картину, необъяснимую с точки зрения классической неврологии, я мог бы заподозрить, что сам подвергаюсь гипнотическому внушению, если бы все перечисленные феномены не были зарегистрированы фото– и кинокамерой. Эти феномены не только не поддаются произвольному воспроизведению, но и вообще никак не отражены в сознании и исчезают в процессе онтогенеза задолго до становления сознания и развития речи, а между тем у высокогипнабельных субъектов они воспроизводятся в гипнотическом состоянии посредством вербальной инструкции.Я, после встречи с Райковым, был уже морально готов к такому удару по моим неврологическим представлениям, но для моих коллег это было весьма тяжелым переживанием. Некоторое время они сидели с совершенно обалделыми выражениями лиц, а затем кто-то робко спросил Райкова, как может объяснить он этот интересный эксперимент. И Владимир Леонидович, ничтоже сумняшеся, принялся говорить.Разумеется, он ничего не мог объяснить, ибо и сейчас, спустя почти четверть века, мы только с трудом приближаемся к самому общему пониманию этих феноменов. Но Райков принялся уверенно и весьма поверхностно манипулировать некоторыми достаточно примитивными представлениями о работе мозга, которые в тот период предлагались студентам. Через пять минут стало очевидно, что у него нет объяснений.И тогда мои коллеги вздохнули с облегчением: «А, так он же ничего толком не знает… Стоит ли тратить время?» Разумеется, я не мог упустить такой случай.– Коллеги, – сказал я, – ваша реакция напоминает мне старый английский анекдот: «Джим, я только что встретил твою лошадь. Она говорит, что кончила Кембридж». – «Врет, ничего она не кончала». Вам. Коллеги, – продолжал я, – как и герою анекдота, не важно и не удивительно, что эта лошадь (жест в сторону Райкова) умеет говорить. Вам важно, что она Кембриджа не кончала. Но говорить-то она умеет и, даже если сама не может объяснить, как это у нее получается, с нас-то, претендующих на звание ученых, эту обязанность никто не снял. Необходимо думать и изучать феномен, коль скоро он существует.В тот период мой призыв остался гласом вопиющего в пустыне, и это была типичная реакция научного общества на новый ошарашивающий факт: а нельзя ли под тем или иным предлогом (на этот раз – под предлогом недостаточной научной компетенции гипнотизера) уклониться от вызова, брошенного нам природой, и сохранить сложившееся мировоззрение? Такой поиск интеллектуального комфорта нередко очень мешает в науке.Между тем кое-что существенное удалось подметить уже тогда. Попытка применить в гипнозе прямую инструкцию по типу: «Подвигайте-ка глазами одновременно в разные стороны» – успеха не имела. На эту инструкцию испытуемый не реагировал. Весь комплекс «симптомов новорожденного» возникал самостоятельно только тогда, когда испытуемому внушался целостный образ – образ двухдневного ребенка. То же самое характеризовало и все остальные эксперименты с гипнозом. Если испытуемому внушали образ шестилетнего ребенка, его почерк становился таким же, каким был в шесть лет. Но из «прямой инструкции»: «Пиши так, как ты писал в шесть лет» – ничего не получалось.Райков создал себе имя развитием творческих способностей в гипнозе.Его испытуемые после нескольких сеансов гипноза начинали значительно лучше и интереснее рисовать или играть на музыкальных инструментах. Но это удавалось только тогда, когда им внушался образ хорошо им знакомого выдающегося деятеля искусства: «Ты – Репин» или «Ты – Рахманинов», и дальше следовала очень открытая, ничем не скованная инструкция: «Рисуй» или «Играй». Это отнюдь не означало, что испытуемые начинали писать картины в стиле Репина или играть в манере Рахманинова. В их творчестве проявлялись их собственные пристрастия и даже пристрастия Владимира Леонидовича, который сам не чуждался живописи. Но степень отождествления себя с выдающимся художником как с личностью была, тем не менее, впечатляющей. Когда одной испытуемой, которой внушили образ Репина (пол в этих экспериментах значения не имел), предложили ответить на вопросы психологического опросника, она откладывала в сторону, как непонятные, вопросы, содержавшие реалии современного быта, отсутствовавшие во времена Репина, такие как телевизор. Когда студенту внушили, что он англичанин, и Макс Тот бегло заговорил с ним по-английски (разумеется мальчик немного знал язык), то на неожиданный вопрос: «Do you like пиво? (Любишь ли ты пиво?») последовал еще более неожиданный ответ: «What's mean пиво?» («Что такое пиво?»), т. е. степень отождествления себя с внушенным образом была так велика, что парень «забыл» значения русских слов. Когда одному испытуемому внушили, что он Поль Морфи – гениальный американский шахматист, – и предложили сыграть в шахматы, первой его реакцией было требование огромного гонорара – миллиона долларов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38