Тогда меня точно бы «упаковали».
– Понятно. Почерк знакомый, – констатировал генерал.
– Поэтому я и подыграл им. Сделал вид, что повелся на их шантаж, и вылетел вместе с этим Смитом в США. Естественно, пока мне документы делали, они меня в консульстве держали, чтобы я не имел доступа ни к каким каналам связи.
Воронцов кивнул, понимая, почему Умелов не смог об этом сообщить раньше.
– Понятно. А как ты в экспедицию попал?
– В США со мной сначала контрразведчики и психологи работали. Проверяли, наверное, дополнительно. Когда я проверку прошел, они, скорее всего, решили подстраховаться с этой экспедицией. Я думаю, они рассуждали так. Прошло десять лет. Наша страна, конечно, уже другая. Вдруг там уже забыли о той неудавшейся операции на Онекотане в восемьдесят пятом? Вот и решили проверить, находится остров под колпаком российских спецслужб или нет. На меня же в России уголовное дело завели по статье «Шпионаж». Значит, если бы я при пограничной проверке документов проскочил, это бы значило, что особый контроль отсутствует и об истории десятилетней давности с диверсантами на острове никто не помнит.
Генерал снова закивал, соглашаясь с версией Умелова.
– А дальше что было? – спросил он.
– Дальше меня стали подробно инструктировать. По их планам я должен был после возвращения с острова написать подробный отчет о состоянии боеготовности заставы и характере охраны острова. Даже легенду мне придумали, что я русскоговорящий корреспондент Восточного отдела ВВС. Вот так, собственно, я и попал в экспедицию.
Воронцов поднялся из-за стола.
– Пойду жене скажу, чтобы чайничек поставила.
Когда генерал вернулся с чайником, Умелов рассказывал Мальцеву о своем пребывании на судне и метаниях в расследовании того, кто же из членов экспедиции был агентом ЦРУ.
– Сначала я подозревал японца, потому что увидел у него карту Онекотана с какими-то пометками. Потом подозрения пали на Гольца, уж слишком он стал со мной дружить. Потом я стал подозревать Льюиса и Стэмпа. И, наконец, бельгийку Барбару Кински.
– А почему женщину? – спросил Мальцев.
– Я у нее спутниковый телефон случайно обнаружил. А такие штуковины просто так в магазинах не продаются.
– Понятно.
Воронцов налил всем чаю.
– Слушай, Олег, Рыжов в своем рапорте указал, что ты только в последний день до отбытия с острова узнал, кто истинный агент. На чем же он все-таки прокололся?
Умелов пододвинул к себе чашку.
– А прокола никакого не было. Всё дело в случайности. Я в тот день за Мэри Корн пошел к мысу Субботина. Ну, чтобы палатку ей там помочь собрать…
Генерал, улыбнувшись, переглянулся с Мальцевым. Заметив это, Олег немного смутился. Воронцов похлопал его по руке, давая понять, что ждет дальнейших объяснений.
– На ней майка была одета, а на майке рисунок. Эмблема американского пива «Будвайзер». Там такой орел белоголовый на фоне буквы «А» нарисован. В общем, этот рисунок той зацепкой оказался, с помощью которой я Гольца вычислил.
Генерал снова переглянулся с Мальцевым. На этот раз на его лице отразилось недоумение.
– Олег, ты можешь логическую цепочку выстроить, чтобы мы тоже поняли? – попросил Воронцов.
– Хорошо, постараюсь. Логический ряд таков. Еще на судне я увидел у Гольца две странные вещи: два больших металлических термоса и никчемный велотренажер. Потом, когда мы на острове в бане мылись, я у него на плече татуировку заметил: тюлень, опирающийся правым ластом на большой мячик. Так вот, когда я у Мэри этого орла на майке увидел, то меня как будто озарило. Вы же знаете, кто такие американские «морские котики»?
Мальцев кивнул. Олег продолжил:
– Это элитный американский спецназ, специализирующийся на проведении военных операций преимущественно на воде или под водой. А знаете, какая у них эмблема?
– По-моему, орел с трезубцем, – предположил Мальцев.
– Тоже правильно. Так вот, когда я эмблему пива с орлом на майке увидел, меня как будто молнией шарахнуло. Я вдруг вспомнил, что в нашей редакции недавно материал о спецподразделениях мира готовили. И тогда, при редактировании рабочего материала, я узнал, что выпускники учебной части, которые смогли пройти подготовку для вступления в элитные части «морских котиков», получают нашивку с орлом, держащим трезубец и кремневый пистолет. Так вот, эти выпускники между собой называют этот знак «Будвайзер», потому что орел с эмблемы пива очень похож на орла с нашивки. Вот я и вспомнил про татуировку у Гольца.
– А при чем здесь Гольц? Ты же сам сказал, что у него на плече тюлень с мячиком, – спросил Воронцов, никак не улавливая логики Умелова.
– Здесь есть один нюанс. «Морские котики» состоят из нескольких воинских частей, или групп, как их принято называть. Так вот, у каждой воинской группы есть своя эмблема. У третьей группы – это белый череп на черном фоне, а у четвертой – тюлень, опирающийся на земной шар, а не на мячик, как мне показалось ранее. Так что Гольц – это спецназовец из четвертой группы «морских котиков» США. Кстати, эта группа специализируется на проведении операций в арктических широтах.
– Молодец! – воскликнул Воронцов, удивленный таким неожиданным объяснением.
– Как только я это вспомнил, всё сразу встало на свои места. Они ведь со своей женой работали на юго-востоке острова, в бухте Отличной, где якобы обитает большая популяция тюленей. Но, во-первых, это очень далеко от озера Черного, а во-вторых, в бухтах тюлени не водятся. Они любят открытое море и длинные мысы. Но зато именно из этой бухты в восемьдесят пятом отходили с острова диверсанты на моторной лодке. Вот я и сделал предположение: а что если тогда, в восемьдесят пятом, они, увидев наш вертолет, просто скинули что-то в бухте и ушли пустыми? А ЦРУ отправило на остров своего спецназовца из «морских котиков», чтобы он мог найти этот груз в бухте под водой.
– Так ведь ему для этого снаряжение было нужно, – включился в разговор Мальцев.
– Правильно. И оно у него было. Помните, я вам говорил, что на судне я у Гольца странные термосы видел? Так вот, это титановые воздушные баллоны для погружения. А велотренажер – это генератор для компрессора. Я, кстати, и кислородный редуктор с этим электрическим компрессором в его рюкзаке потом обнаружил. А гидрокостюм, наверное, в мешке его жены Сары лежал. Хотя я теперь думаю, что она ему и не жена вовсе.
– Правильно думаешь. Наши коллеги из внешней разведки уже навели кое-какие справки. Ни Александр, ни Сара Гольц в Сиднейском океанариуме никогда не работали. Она, скорее всего, была руководителем всей операции, – дополнил Воронцов.
– И как только тебя с этим орлом осенило? – одобрительно обратился Мальцев к Олегу.
Воронцов в знак согласия тоже кивнул Олегу, а затем перешел к главной части разговора.
– Молодец, что сообразил слитки из рюкзака забрать и в кабинете спрятать. Только объясни мне, дураку старому, почему такой опытный диверсант, как этот Гольц, не почувствовал, что у него рюкзак стал легче? Золото ведь очень тяжелое!
– А я ему гантели Рыжова вместо слитков засунул. Я думаю, подполковник меня уже простил за это?
Генерал в голос расхохотался. Умелов посмотрел на Воронцова и добавил:
– Валерий Петрович, но теперь-то можно сказать, что тайна Онекотана раскрыта?
Закончив смеяться, Воронцов вместо ответа подвинул к Олегу папку, лежащую на столе.
– На, посмотри. Может, ты нам и на этот ребус ответишь?
Умелов открыл твердую пластиковую корку. В ней лежало заключение экспертизы «двух прямоугольных слитков желтого цвета». На первом же листе были приклеены две фотографии со слитками, рядом с которыми лежала эталонная линейка. Далее шли сухие фразы и цифры. Умелов положил папку на стол и удивленно спросил:
– Так это что, свинец получается?
Воронцов закивал головой.
– Свинец. Самый что ни на есть свинец, правда, покрытый тонким слоем золота.
– Значит, американцы за свинцом всё это время охотились?
Воронцов отрицательно качнул головой.
– Откуда же они знают, что это не золото. Образцы ведь у нас. Только и мы не знаем, что всё это значит. Я думал, когда мы найдем то, за чем так охотилось ЦРУ, то мы получим на всё ответы. А сейчас я вижу, что вместо ответов появилось еще больше вопросов: что это за слитки? когда и, главное, зачем они появились на острове? и почему их так хочет заполучить ЦРУ? Может, у тебя есть какая-нибудь версия?
Воронцов посмотрел на Умелова.
– Версии пока нет, – ответил Олег, – но есть одна зацепка. У японца была карта Онекотана, и я точно видел, что на ней отмечены координаты затопленной пещеры на озере Черном. Я просто уверен, что он тоже знает о золоте на острове. Я думаю, надо начать с него, тем более что мы знаем, что к ЦРУ он не имеет отношения.
Воронцов сделал серьезное выражение лица.
– Вот видишь, Олег Викторович, ты сам понимаешь, что лучшей кандидатуры, чем ты, нам не найти. Ты журналист, а теперь еще и «узник совести». Так что легенда у тебя железная, да и сам ты, наверное, хочешь до всего докопаться. Поэтому отдохни сейчас, а потом мы еще раз встретимся и планы нашей работы обсудим.
Умелов тоже сделался серьезным.
– Валерий Петрович, только учтите, что я никаких бумаг о сотрудничестве подписывать не стану и действовать буду самостоятельно. Так, как будет подсказывать мне моя совесть. И обращаться к вам буду только тогда, когда мне потребуются ваши оперативные возможности.
– Хорошо, хорошо. Ты сейчас езжай отдыхать. Связь с тобой будем держать через Игоря Мальцева. Спасибо тебе за всё, что ты сделал. Может, коньячку на дорожку?
Умелов поднялся.
– Нет, спасибо. Мне бы быстрее до ванной добраться.
Умелов с Мальцевым шли по брусчатой тропинке к выходу, где их ждала машина Игоря. Сидя в беседке и глядя им вслед, генерал Воронцов еще раз обдумывал то, что ему только что рассказал журналист.
Эпилог
Ноябрь 1995 года
В аэропорту Саппоро в пестрой толпе пассажиров выделялся высокий сероглазый европеец. В руке у него была небольшая дорожная сумка и бумажный пакет. Пройдя регистрацию и паспортный контроль, он вышел вслед за остальными пассажирами в зону встречающих.
Азиаты, стоявшие у стоек ограждения, замахали появившимся пассажирам.
Молодой человек протиснулся между черноволосыми аборигенами и, выйдя в центр зала, огляделся. Человека, которого он искал взглядом, нигде не было видно. Постояв так минуту, он прошел к нескольким рядам кресел. Присев на одно из них, он положил рядом с собой сумку и пакет. Облокотившись на спинку, он вдруг почувствовал, что на его плечи легли чьи-то руки.
Это была она. Развернувшись, Олег увидел ее улыбающееся лицо.
– Здравствуй, любимый!
– Здравствуй! Я же говорил тебе, что скоро вернусь.
Олег обнял Мэри и поцеловал ее губы.
– Это тебе. Из Москвы вез, – сунул ей в руки пакет Умелов.
– А что там?
– Потом в отеле посмотришь. Все, теперь я тебя никуда не отпущу! Будешь моим личным переводчиком, пока я сам не начну хорошо по-английски разговаривать.
Мэри улыбнулась.
– У тебя какие-то дела здесь?
– Да. Теперь у меня будет много дел за границей. Кудо Осиму помнишь?
– Конечно.
– Завтра надо навестить его. Ты номер для нас сняла?
– Конечно, еще вчера.
Умелов крепко обнял девушку.
– Так чего же мы ждем? Нам еще столько нужно наверстать.
Аэропорт жил своей жизнью, встречая и провожая человеческие потоки. И для него два человека, стоявшие в центре одного из залов, были всего лишь маленькими брызгами этой бесконечной человеческой реки.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15