Но было уже слишком поздно. А ведь нам предстояло еще пройти через всю гору, да к тому же в полной темноте.
- Все очень просто. Если не хочешь, чтобы копались в твоих мыслях, повторяй про себя какую-нибудь считалочку. Или песенку. Или стихи. В общем, что-нибудь такое… привязчивое, что паукам покажется полной бессмыслицей и что легко повторять снова и снова. «Эники-беники ели вареники…» Ну, в этом роде, поняла? - он спрыгнул в яму, помог мне спуститься и крепко взял за руку. - Пошли. Не бойся, я тут каждый камень знаю.

-9-
Только поначалу казалось, что в пещере совершенно непроницаемый мрак. В своде было множество щелей, и, когда глаза привыкли, кое-что все же стало можно различить. К тому же, взошла луна, и в некоторых местах на полу мелькали серебристые пятна, похожие на россыпи тех самых найденных Антаром «монет». Но все равно мы шли ужасно долго, а потом еще столько же он закапывал свои «очки». По дороге я пыталась втолковать ему, как бессмысленно и опасно то, что он задумал. Антар молчал, словно воды в рот набрал, но, конечно, не потому, что был согласен с моими доводами. Скорее всего, просто думал о своем и ничего не слышал.
Мы все же завернули на Встречу «у якоря». Ненадолго, она как раз уже заканчивалась.
Наш город расположен на высоком плато, чтобы морские волны даже в очень сильный шторм не могли захлестнуть его. В самом центре, рядом с небольшой деревянной церковью, есть очень приметная и удобная площадка, где и проходят наши Встречи. Это единственное место - по крайней мере, в нашей части острова - которое вымощено камнями и потому не раскисает даже в сезон дождей, когда все тропинки превращаются в непроходимое грязевое месиво.
Здесь и впрямь стоит большой черный якорь, снятый с одного из затонувших кораблей. И еще тут к врытым в землю сваям прибиты две длинные деревянные скамьи, расположенные под углом друг к другу, позади которых довольно высоко установлены перекладины, тоже деревянные.
На одной из них висит судовой колокол, а на другой по всей длине укреплены светильники, которые зажигают по вечерам. Собирая всех на Встречи - а также по другим поводам, когда возникает такая необходимость - в этот колокол бьет звонарь.
Сейчас это Фидель, из гнезда той самой Королевы Моок. Он, что называется, не в своем уме и, кстати, тоже обладает необычным свойством, а именно, временами начинает прорицать; правда, очень сбивчиво и туманно. Но недомыслие не мешает ему прекрасно справляться с обязанностями звонаря. Поразительно, но он умеет удивительно точно определять время по солнцу и. другим природным явлениям. Никто не может понять, как это у него получается, причем совершенно независимо от погоды. Я не раз видела, как Фидель стоит, подняв указательный палец и словно ожидая чего-то. Знака или, может быть, сигнала, который способен воспринять только он один. Стоит, стоит, а потом вдруг как потрусит к колоколу и начинает звонить. Он настолько точен, что все остальные определяют время по нему. Часов в нашем городе нет ни у кого, если не считать одних, сломанных, в Доме Удивительных Вещей и солнечных, установленных здесь же, на площади. Но они, само собой, показывают время не всегда.
На Фиделя посмотришь - и сразу ясно, что у него с головой не в порядке. Лицо довольно приятное, но глаза как бы затянуты слегка мутноватой пленкой, взгляд рассеянный, а рот обычно или полуоткрыт, или вдруг ни с того, ни с сего начинает гримасничать. Ну и, конечно, одежда. Кажется, Фидель никогда не переодевается, хотя, по-видимому, это все же не так, потому что выцветшая рубаха и такие же длинные бесформенные штаны грязными не выглядят и аккуратно залатаны кусками разноцветной ткани. Наверняка мать за ним приглядывает, они вдвоем с ней живут.
Рубаха у него сверху донизу увешана всякими «украшениями»; их Фидель сам отыскивает неизвестно где или ему дарят наши кладоискатели, ныряльщики и просто сердобольные женщины, которым хочется сделать убогому приятно. Это и деревянные пуговицы, украшенные резными рисунками, и полупрозрачные, издающие легкий звон колокольчики синереллы, растущей только в труднодоступных болотистых местах, и вязаные розочки, и кусочки застывшей смолы, и разноцветные ленточки, и даже есть одно колечко из желтоватого металла, и много чего еще. Разглядывать Фиделя почти так же интересно, как экспонаты нашего музея.
Он не только умеет точно определять время, когда пора звонить, но и знает, сколько раз нужно ударить в колокол в зависимости от того, по какому поводу Встреча.
Если кто-нибудь умирает своей смертью, то десять раз, если родится ребенок - семь, а в случае чрезвычайного происшествия - двадцать один раз. Обычная Встреча знаменуется тремя ударами колокола, а перед началом воскресной службы в церкви Фидель звонит пять раз и делает три круга по площади; так повторяется трижды.
Когда мы с Антаром пришли на площадь «у якоря» (или «под колоколом», как иногда говорят), старая Сара уже, к сожалению, закончила читать очередную главу своего романа. Она начала сочинять его пару лет назад, и всем так понравилось, что с тех пор Сара трудится без передышки, за исключением, правда, тех дней, когда плохо себя чувствует. Герои романа - люди из того далекого благополучного времени, которое было до Беды.
Там у Сары совершенно фантастическая смесь из графов и княгинь, добрых разбойников и злых богачей, замков и драконов, невероятных машин и невиданного оружия. Подробности, насколько я понимаю, частично взяты из книг, а частично выдуманы. Но главное в этом романе - любовь. Каждый раз, вернувшись со Встречи, все спешат поделиться услышанным с домашними, а потом вместе с ними ломают себе головы, удастся ли, скажем, прекрасной графине Амалии встретиться со своим женихом Моррисом или им опять что-нибудь помешает.
Сейчас Керн играл на дудочке, Эдна потряхивала бубном, а рядом с ними упоенно и невпопад лупил в барабан… наш Вандер. Он-то что здесь делает, интересно? Несколько пар танцевали, и среди них барабанщик, очень красивый парень по имени Кайл, который чуть не каждый месяц заводит себе новую подружку. Остальные сидели на скамейках и переговаривались, поглядывая на них.
Вандер упорно делал вид, что не видит меня. Боялся, наверно, как бы его не прогнали домой. Я и впрямь собралась это сделать, но Антар ухватил меня за руку и не пустил.
- Оставь его, - сказал он, с улыбкой глядя на моего брата. - Не порть парнишке удовольствие. Часто ли выпадает такая удача? Ишь, как старается, аж в ушах звенит.
Действительно, подумала я и ободряюще помахала Вандеру. Он тут же разулыбался во всю ширь - заметил, однако - и еще яростнее забухал в барабан.
Мы с Антаром остановились в стороне.
Площадка, как обычно, была усыпана лепестками цветов, по лицам собравшихся скользили причудливые тени, в небе плыла почти полная луна, то и дело пропадая за лохмотьями рваных облаков. Вид танцующей Жанны в длинном розовом платье напомнил мне мое собственное, голубое, и утренний разговор с Королевой Мэй. Внезапно мне стало ужасно не по себе. С чего, в самом деле, я решила, будто она собирается отвести меня к Королю Тимору? Глупость какая! Нет, тут что-то совсем другое, что-то… скверное. Не знаю, почему, но впервые за весь день я по-настоящему испугалась.
Как будто прочтя мои мысли, Антар сказал:
- Ох, не нравится мне вся эта история с вашей Мэй. А тут еще отец велел сестрам и матери завтра отправляться за этой проклятой тлиной, а они боятся ходить в лес без меня.
- Иди, со мной все будет в порядке, - против воли голос у меня прозвучал как-то… бесцветно. - Да и чем ты сможешь помочь?
Антар внимательно посмотрел на меня и покачал головой.
- Нет, с утра уж точно никуда не пойду. Подождут, ничего не случится. В крайнем случае скажу, что нога опять разболелась, или еще что-нибудь придумаю, - года два назад он объезжал норовистого жеребца и сломал ногу, когда тот в очередной раз сбросил его. Наши врачи все сделали как следует - зашили и обработали раны, поставили на место сломанные кости, обложили ногу глиной, которая, схватившись, затвердела, точно каменная. Но, как говорится, из разбитой чашки целую не сделаешь, как ни старайся, и временами нога у Антара побаливала. - Знаешь что? Завтра я буду ждать тебя позади розовых кустов, который растут на границе наших дворов. Подай знак, если появится возможность, ладно? Чтобы я понял, как поворачивается дело.
- Пошли домой, - только и сказала я. Мы обогнули площадку. Проходя за спиной Вандера, я наклонилась и шепнула:
- Не задерживайся, а то мама станет волноваться.
В ответ он лишь на мгновение поднял на меня счастливые глаза и закивал стриженой головой.
Уходя, мы наткнулись на Фиделя, который сидел на пне немного в стороне, неотрывно глядя на пламя светильников. Он может смотреть на огонь, не мигая. Однако при виде нас Фидель внезапно вскочил.
- Дженни, спасибо тебе, Дженни, - пролепетал он и несколько раз низко поклонился мне.
Фидель всех женщин зовет Дженни, а мужчин никогда не называет по имени.
- За что? - вырвалось у меня.
Хотя я, в общем-то, понимала, что мой вопрос не имеет смысла. Его слова ничего не значат; просто очередной плод больной фантазии.
- Дорога на тот свет долгая, идти одному боязно, - Фиделя передернуло. - Но я знаю, Дженни, ты вернешься оттуда и проводишь меня.
- Заткнись, ты… - прошипел Антар, но я схватила его за руку и потащила за собой. Отойдя на некоторое расстояние, я оглянулась. Фидель исчез. - Не обращай внимания, - попытался успокоить меня Антар. - Он же сумасшедший. Его слова ничего не значат.
Конечно. Конечно, Фидель сумасшедший, и его слова ничего не значат. Или значат, но что-то совсем не то, что мы в них слышим. Наверно, надо быть таким же сумасшедшим, чтобы разгадать смысл его темных высказываний.
Но настроение у меня испортилось окончательно.

-10-
Удивительно, но когда я пришла домой, Вандер был уже там и как ни в чем не бывало уплетал за обе щеки. Мама, как водится, уже начала волноваться, куда это я пропала. Она нагрела воды, и я залезла в большую деревянную лохань, которую отец сделал специально для купания. Сидела там, пока вода почти совсем не остыла. Потом быстро вымыла волосы и вымылась сама. Пока я переодевалась во все чистое, мама что-то лепетала, показывая мне платье, обшитое кружевами, но я едва взглянула. Сказала, что устала, и легла.
На душе было ужасно скверно. Легче стало только после того, как я помолилась. Это всегда помогает. В конце концов, богу виднее, что для меня лучше. С тем я и уснула.

ГЛАВА 2
СТРАХ

-1-
Спала я на удивление крепко. Даже Кума меня не разбудила, не знаю уж, плакала она в эту ночь или нет. Однако проснулась я рано - так всегда бывает, когда на душе тревожно. Лежала и не думала ни о чем, в тупом, тяжелом оцепенении.
И тут, как назло, начались всякие мелкие неприятности.
Вдруг раздался сильный стук в стену комнаты, где спим мы с братьями. Раз, другой, третий. Мелькнула нелепая мысль, что это Антар, у которого что-то стряслось. Я вскочила и бросилась к окну. Никакого Антара и вообще никого там, конечно, не оказалось. По хмурому, затянутому тучами небу бежали рваные облака. Погода и впрямь испортилась - в точности, как обещал отец. Стучал ставень; его, наверно, плохо закрепили или же сорвал резкий, порывистый ветер, который с каждым мгновеньем становился все сильнее. Справившись со ставнем, я снова легла. Слава богу, никто, кроме меня, не проснулся. Неизвестно почему, мне припомнилось, как мы с Антаром вчера стояли на вершине скалы и по очереди смотрели в его необыкновенные «очки». И вот чудо: внезапно я вспомнила, как они на самом деле называются. В сознании всплыла фраза из какой-то книги: «Лейтенант Фернандес поднес к глазам бинокль». Ну конечно, бинокль! Удивительно, что это воспоминание пробудилось только сегодня; обычно память не подводит меня.
По-видимому, я снова задремала, потому что спустя некоторое время меня разбудили причитания мамы. Я вскочила в страхе, спросонья не сразу поняв, в чем дело. Оказывается, Фути, наш ручной крыс, очень удобно устроился на ночь прямо на моем разложенном в кресле нарядном платье и испачкал его.
Фути - крупный зверь, размером с ребенка лет трех, не меньше, да еще вдобавок он умудрился где-то вляпаться в липкую коричневую грязь. Следы от его длинных когтей и клочки бурой шерсти «украшали» всю нижнюю часть платья. Мама тут же кинулась застирывать пятна и отпарывать с подола кружева, которые оказались безнадежно испорчены.
А по мне, так можно было и не суетиться. Много ли Пауки смыслят в нашей нарядной одежде? Может, так и надо, чтобы спереди было грязное пятно? Вот такое у меня было настроение.
От вчерашнего маминого благодушия не осталось и следа. Она ужасно тряслась, ужасно волновалась и заставила меня полностью привести себя в порядок еще до завтрака, чтобы Королеве Мэй не пришлось ни секунды ждать, как только ей вздумается меня позвать. Еще мама уговаривала меня распустить волосы и повязать их синей лентой, но я заупрямилась и просто, как обычно, заплела косы. Какая разница, в конце концов?
Когда мы уселись за стол, выяснилось, что куда-то подевался Блай. Отец нахмурился, как небо за окном, и только было собрался послать за ним Вандера, как Блай влетел в комнату. Глаза у него были точно блюдца, рот открыт от удивления и испуга.
- Ты где шляешься, придурок? - рявкнул отец и даже замахнулся, точно собираясь влепить ему затрещину.
А ведь еще только вчера сам поучал Блая, что сердиться нехорошо. Хотя, конечно, отец только угрожает; не помню случая, чтобы он и в самом деле кого-нибудь ударил.
- Лесс! - мать умоляюще посмотрела на отца, а потом перевела взгляд вверх.
Королева Мэй глуха, как все Пауки, но она может уловить всплеск агрессии, и тогда у нас будут большие неприятности. Рука отца медленно опустилась.
- Там… Там… - заверещал Блай, тыча ручонкой в окно. - Там ковова!
- Что? Откуда здесь может взяться корова?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35