- Сюрприз... Ты увидишь.
Боже... гамбургеры, мороженое с персиком и много взбитых сливок для каждого. Моя любимая еда! Но, черт возьми, откуда она могла...
Она смеется.
- Я откопала кое-какие консервы. Мы сохраним их дая особо торжественных случаев. Ну, садись же. Я умираю с голода.
Я присаживаюсь за стол и пробую все блюда.
- Ммм... Чертовски вкусно, ты знаешь.
Она продолжает звонко смеяться.
- Арррабелла... Арррабелла... Вкусно... вкусно... вкусно...
Я в изумлении смотрю на нее, но она показывает мне на окно.
На подоконнике на длинных ногах стоит большая птица и наблюдает за нами маленькими глазками-бусинками, расположенными по краям огромного, как у тукана, клюва.
- Арррабелла... Вкусно... вкусно...
Нет, а откуда она взялась, эта птица с голосом попугая, скрипящим и скрежещущим, как ржавый блок? Я встаю, чтобы взять свой карабин, но Арабелла удерживает меня:
- Зачем? Это всего лишь маленькое безвредное существо.
- Но у него такой раздражающий голос!
- Он все равно не знает, что говорит. Смотри.
Птица улетела, и, когда мы вышли из хижины, Арабелла показала мне на каминную трубу. В гнезде, которое я с трудом замечаю, птица присоединяется к своей подруге, и они оба щелкают клювами, переговариваясь. Довольно любопытная компания, которую я здесь раньше не видел. Да, раньше их здесь не было.
- Они прилетели сегодня утром. Они как аисты, а аисты приносят счастье.
Я возвращаю ей улыбку, затем пожимаю плечами:
- Ты рассуждаешь, как твоя мать.
- Моя мать?.. А, ну да, действительно... Джон... ты прав...
Ладно, не будем портить вечер подобным мелочами.
Я закончил есть свое мороженое и откинулся на спинку стула.
Арабелла права, вечер действительно чудесный. Я окидываю взглядом ее тонкие стройные ноги, смотрю на ее грудь и плечи и погружаюсь в ее большие зеленые глаза. Потом я спрашиваю тихо и нежно:
- Арабелла, ты меня любишь?
Она придвигается ко мне и берет мою руку в свои, довольно теплые и мягкие.
- Ну, конечно, мой дорогой. Неужели ты в этом сомневаешься?
- Твоя правда, я - идиот.
- Нет, Джон, ты - человек.
- Это потому, что я думаю о Бернарде... о том, что с ним случилось...
- Бернард?.. О да, я припоминаю; но с ним все было по-другому. Мадж для него не была женщиной. И он ни о чем, кроме работы, не думал.
- А я копаю колодцы... Зачем...- Я разражаюсь смехом.Арабелла... Почему, зачем я вырыл этот колодец? Скажи мне об этом...
- Послушай, Джон, а не сыграть ли нам в шахматы? Что ты думаешь?
- Отличная идея, дорогая!
Быстро темнеет. Я все еще перед окном, выпускаю клубы дыма последней сигареты и смотрю, как деревья медленно глотают заходящее пламенеющее солнце.
Но зачем я выкопал этот колодец?
В Гудзоне довольно много воды. И Гудзон не так уж и далеко...
И что значат обломки ракеты, нашедшей свою последнюю стоянку на краю поляны? Что здесь могло случиться? Ее не было там, когда мы, Арабелла и я, приехали сюда... Еще одно происшествие, способное испортить нам отдых! Бедная Арабелла! Наши планы...Одни, наконец-то одни, в маленьком тихом уголке, вдали от мира, от шума города и его отвратительных запахов. Одни!
Я оборачиваюсь. В полумраке, царящем в хижине, я замечаю Арабеллу или, вернее, угадываю ее, лежащую на своей кровати. В этот вечер она не стала, как обычно, задвигать разделяющую нас занавеску. Из-за жары, без сомнения... Она лежит на белой простыне совершенно неподвижно, совершенно... Смешно, но я хотел сказать "выключенная". Чушь. Откуда такие слова? Конечно же, я собирался сказать "спящая". Но спит ли она на самом деле?
Я подхожу к ней. Ее большие зеленые глаза блестят в темноте комнаты, как глаза кошки. Я присаживаюсь на кровати.
- Ты не спишь?
В комнате еще довольно света, чтобы разглядеть ее очаровательную улыбку.
- И я тоже. Не спится, ты знаешь... Я...
О! Почему она мне не отвечает? Было бы гораздо легче...
- Арабелла...
Ее руки поднимаются и притягивают меня к мягкому и теплому ложу.
- Арабелла, любовь моя...
Мои губы ищут ее губы, и я ощудцаю ее горячее тело. Я теряю рассудок, и наш первый поцелуй - не более, чем жестокий укус, который опрокидывает весь мир и погружает меня в бездонную пропасть... Вдруг Арабелла приподнимается в постели:
- Джон... Джон... Послушай... Ты слышишь?..
- Арабелла...
- Этот шум, Джон... Этот шум...
Как оглушенный, я ошеломленно смотрю на нее бессмысленным взглядом, потом навостряю уши и, в свою очередь, слышу какое-то отдаленное рычание.
И вдруг я сразу все понимаю. Я покидаю свой сон неохотно, с болью и мукой, как пьяница, с отвращением просыпающийся на следующий после попойки день. Шум... Гудение реактивных двигателей. Парни Джо... Боже мой, как я мог забыть все это? Я бросаюсь к окну. Нет, в этот раз никакой ошибки. Этот шум - я узнаю его из тысячи.
- Джон... Ракеты... Быстрее.
Я бросаюсь к обломкам корабля, ныряю в шлюзовую камеру и лихорадочно роюсь в нише. Да, они здесь, я вижу эти - сигнальные ракеты. В тот момент, когда я выбегаю из корабля, ко мне присоединяется Арабелла, но я не обращаю на нее никакого внимания. Я выпускаю в ночное небо ракету, которая рассыпается в вышине мириадами ярких разноцветных огней. Но увы - поздно: шум удалился и затих в тишине. Вторая ракета взлетает в небо, третья, четвертая...
Но они должны вернуться, должны заметить мои сигналы.
Ведь ночью это так легко!
На скалистый холм. Быстро! С этой высоты посылаемые мной сигналы будут более заметны. Не следует пренебрегать даже мелочами, если они могут дать шанс. Я бегу изо всех сил, пересекаю поляну и тороплюсь к груде камней. Не обращая ни малейшего внимания на острые грани, я прыгаю, не чувствуя, что из разбитых рук и коленей струится кровь. Наконец я добираюсь до вершины и испускаю крик радости. Шум раздается прямо над моей головой и сопровождается каким-то резким высоким свистом, который становится невыносимым. Во время этой лихорадочной спешки я успел вставить ракету в патронник и теперь взбираюсь на осколок скалы.
Мои пальцы судорожно сжались... Но внезапно я кричу, в то время как камень, покачнувшись, падает и увлекает меня за собой в глубокий сумрак...
Я кричу, когда ударяюсь и отлетаю от острых уступов скалы...
Я кричу в то время, как мои веки наливаются непомерной тяжестью, но крик уже беззвучен, потому что мои легкие лопнули, как мыльный пузырь...
И с мыслью о смерти я погружаюсь в небытие.
Мне снилось, что я шел по мягкой нежной траве.
Мне снилось, что я жил.
Мне снились моя юность и моя жизнь.
Мне снился отлет с Земли во вторник утром, авария на Роке, мое одиночество и Арабелла.
И мне снились моя смерть и мое воскрешение.
Но правда ли, что это был сон?
Мои глаза все еще не хотят открываться, и мое тело остается непомерно тяжелым. Да, сон все продолжается, и мало-помалу все проясняется. Воспоминания...
Я - второй Джон Кларк, второй я. Я получил второе тело из искусственного инкубатора, надежно защищенного от всех воздействий внешнего мира, где оно лежало в тишине и покое, благоприятных для размышлений...
Я восстал из смерти в бессмертие.
Мой мозг работал... трудился... я анализировал факты и постепенно связал воедино все события. Но какой сегодня день? Сколько времени провел я здесь в коме? Я еще раз попытался восстановить момент моей смерти с помощью видений, неотступно преследующих меня. Итак, я вспоминаю.
Шум... Свист реактивных двигателей... Я падаю в пустоту, глядя в небо, поглотившее все мои надежды. О, боже, неужели же мне придется нести это наказание, эту кару, как еще одному Мессии, всю историю человечества? И так до конца времен!
Мои глаза открываются, сердце начинает биться в нормальном ритме. Слабый щелчок заставляет меня вздрогнуть, и неожиданно я осознаю, что все кончилось. Я освобождаю свою голову и запястья от захватов и толкаю панель, прикрывающую мою вторую сущность.
На выходе из корабля меня ослепляет солнце, но мало-помалу я начинаю узнавать знакомый лейзаж. Поляна... Колодец... Когда я спускаюсь, замечаю двойника Арабеллы, чудовище, монстра, выдуманного инженерами "Космика", И меня охватывает отвращение.
Как я мог, в конце концов?.. Я задыхаюсь от омерзения. И тем не менее, я знаю, что не сумею этого избежать во время моего вечного одиночества. Это выше воли и сознания.
Ммм, моя голова! Если бы еще не было этих старых воспоминаний! Если бы можно было от них избавиться! Но нет, они все здесь, со мной. Даже самые незначительные и отдаленные.
Гуманоид поворачивается ко мне спиной. Я приближаюсь к ней и вижу, как она кладет цветы на могилу, увенчанную грубым деревянным крестом. Букет большой и разноцветный. Она оборачивается на шум моих шагов и смотрит на меня со своей вечной улыбкой.
Ни малейшего удивления. Я задаю себе вопрос: говорил ли я ей когда-нибудь о своем бессмертии? Возможно.
- Джон!.. Джон, дорогой!..
Она бросается в мои объятия, но я отталкиваю ее, выскальзывая из ее рук. Мой взгляд прикован к могиле. Деревянный крест!
- Джон, ты видишь, я украсила цветами твою память и ухаживаю за могилой.
Да, конечно, это запрограммированные действия всех гуманоидов, но какой странный язык!
- Сколько дней я отсутствовал?
- С двумя кусочками сахара, как и каждое утро. Э... нет, я хочу сказать два дня.
- Что ты сделала со своими волосами?
Она раздвигает пряди волос и показывает большой разрыв эпидермы у основания черепа.
- Это ничего. Когда я искала тебя ночью, то поскользнулась и упала.
Черт побери! Довольно мерзкая рана. Одновременно я бросаю последний взгляд на могилу.
- Возвращаемся!
Две птицы по-прежнему сидят там же, где я увидел их впервые.
Они приветствуют меня, щелкая клювами, а самец, в приступе рвения, выдает крик: "Привет! Джон, дорогой!", что совершенно выводит меня из себя. Я чувствую, что однажды заткну ему клюв, и лучше всего это сделать прямо сейчас.
В тишине меня кормят бог знает какой мерзкой кашей. Она отвратительна... несъедобна... Я упираюсь ногой в стол, который с грохотом переворачивается, и раздается шум бьющейся посуды.
- Джон... дорогой...
- О! Прекрати, а не то я...
- Передай мне сигареты.
Она встает, зачерпывает горстью немного крема.
- Вот, попробуй, это вкусно, ты знаешь...
Тарелка летит в воздухе, и крем облепляет лицо Арабеллы.
- Ммм, это вкусно... вкусно... ммм...
Я разражаюсь смехом, и мой смех смешивается со смехом пересмешника, сидящего на окне. Да от этого смеха подохнуть можно! Крем залепляет лицо Арабеллы, а она улыбается... улыбается... словно размалеванный клоун. Жалкий и ничтожный клоун!
- Я счастлива, Джон!
- Бедная идиотка! Ты смешна. Ты должна сказать: рассержена, разъярена, вне себя!
- Статья 312-бис, Джон...
- О нет! Ты, должно быть, просто ошибаешься.
- Нет, вспомни, это было на берегу Гудзона.
- Что ты тут мне рассказываешь?
- Любовь, конечно, если только это не покушение, но законы роботехники...
- Арабелла!
- Смотри, Джон... Это шносме... Разве собираемся не с персиком мороженое для двоих и со взбитыми сливками заказать нас?
Я в ужасе смотрю на нее.
- Дня сего только возвращение твое.
- О, Арабелла, замолчи, умоляю!
- Глуа жеон ат бют а кимма тон синк я ни оглу а ки ни те...
Изо рта Арабеллы вырывается только ужасное урчание и булькание. О боже! Этот голос! ЭТОТ ГОЛОС!
- Ма ка ме та бум акте си а та... си а ма.., си а ма... си...
- Нет!
Стул обрушивается на голову Арабеллы, и она разлетается на кусочки. Переполненный яростью и гневом, я бью и бью по этому телу, из которого даже не идет кровь.
- Ты всего лишь грязный, мерзкий механизм... мерзкий робот... я тебя ненавижу... я тебя презираю.- И я бью... я бью...
Потом я смотрю в никуда... Тишина... Я вижу бесформенную массу, провода и катушки... Бескостная голова паяца подкатывается ко мне под ноги; лицо ее до сих пор перемазано кремом. И она все еще улыбается!
С окна доносится щелканье клюва... и скрипучий смех, бросающий меня в дрожь!
- Аррррабелла... Арррабелла... Привет, Джон... Хороший денек, а? Хороший денек, а?
Именно это слышу я каждое утро, и создается впечатление, что меня будит звук человеческого голоса. А днем все начинается заново. Другие слова... обрывки фраз, которые пробивают мою тишину.
Но вот все закончилось. Я больше никогда не услышу этот голос.
Эту последнюю иллюзию человеческого голоса. Этим утром птицы с большими клювами улетели. С наступлением зимы они покинули свое гнездо и направились на юг. В горы. Я последовал за ними, но они остались глухи к моим призывам и моим мольбам.
В это утро я выбежал на поляну в тот момент, когда они вспорхнули.
- О нет, не улетайте!.. Я вас прошу, останьтесь... Не оставляйте меня... Не оставляйте меня одного...
Они исчезли, унося с собой имя Арабеллы, безучастные ко всему, даже к моему одиночеству.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
В этот раз я опять пробуждаюсь от долгого глубокого сна. Бот знает, как я пережил это бегство от времени, секрет которого, как думал, я нашел. Эту идею мне подсказали маленькие лесные млекопитающие, маленькие двухголовки.
Это длится уже... Я не знаю. Я перестал вести календарь. Я потерял чувство времени.
Я заметил, что с наступлением зимы эти животные едят какуюто особую траву, растущую у подножия гигантских грибов. Затем они отыскивают пещеры и подземные гроты и, впадая в спячку, проводят долгие месяцы. Как медведи и черепахи на Земле.
Итак, ко мне пришла эта идея, и я пожевал этой сухой кисловатой травы, совершенно не беспокоясь, содержит ли она какиенибудь отравляющие вещества. Зачем? Ведь смерть для меня не существует. Я закрылся в своей хижине и впервые впал в состояние полного беспамятства. Это было единственное средство забыть, не думать больше, отречься от жизни. Замена смерти, которая меня забыла.
Постепенно я увеличивал дозу, и время текло вокруг меня песочными часами. И во время моих снов Смерть приходила ко мне на кончике жала ядовитого насекомого, на клыках крысы или с нашествием неизвестных, но вредных вирусов. Откуда я знал все это?
Эфемерная смерть, безусловно, так как инкубатор меня тут же воскрешал, и я все начинал сначала.
Но в этот раз я пережил все... Смерть, время... смерть!
Одевшись, я вижу, что стол, стулья и буфет покрыты толстым слоем пыли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13