Стандарты красоты меняются не только от столетия к столетию, от страны к стране, но и в течение какого-нибудь десятка лет. Но есть некоторые особо высокие произведения искусства, которые побеждают и моду, и вкусы, и столетия. Венера Милосская, Венера Боттичелли, Нефертити прекрасны всегда и для всех. То же и с девушками Сигирии.
Художник хотел создать красоту. Он сделал это и победил время.
Вот почему я убежден, что в Сигирии не было ни группы мастеров, ни школы со своими канонами и законами. Был один мастер.
Как Микеланджело, месяцами расписывавший Сикстинскую капеллу, изогнувшись в напряженной позе под потолком на лесах, но работавший и работавший, чтобы победить материал, чтобы вырваться из власти условности и создать неповторимое, так и мастер Сигирии, наверное, месяцами раскачивался на ненадежных лесах над недоступной нишей и смелыми мазками писал галерею своих красавиц. Неважно, как он их назвал, как он объяснил царю, что за женщины ожили у ворот его дворца. Может, он и в самом деле сказал, что это апсары или богини молний. От названия не менялось существо фресок – они были земные, они не призывали к смирению и размышлениям о бренности жизни, они могли заставить даже самого скучного из людей любить жизнь и радоваться ей.
Художник, громя все каноны и законы, писал знакомых ему, земных и желанных женщин. Нет среди них одинаковых лиц, нет одинаковых фигур, и руки с тонкими пальцами настолько подвижны, пластичны и выразительны, что нельзя отделаться от впечатления движения, медленного и грациозного танца.
Несколько лет назад какой-то маньяк захотел убить красавиц Сигирии и, прежде чем его остановили, успел нанести фрескам значительный вред. Маньякам не по нраву великие произведения – вспомните, на кого нападали они: «Ночной дозор» Рембрандта, «Джоконда».
Давно исчезла память о гордом царе, и погиб его город, но фрески остались. Вряд ли царь Кассапа дозволил бы художнику писать их, если бы знал, что город его будет славиться только ими: царям обидно сознавать, что власть искусства превышает власть царей и правительств.
Но ничего не поделаешь. Сколько раз в истории в таких поединках побеждало искусство.

Часть 5. Юго-восточная Азия и Дальний Восток
Паган
Пять тысяч храмов
Летом 1975 года на Бирму обрушилось очередное жестокое землетрясение. Особенно пострадал древний город Паган. В газетах, сообщавших о бедствии, появились названия, ранее вряд ли известные многим: разрушен храм Ананда, погибла, упав в Иравади, пагода Бупая…
У меня же они вызывали в памяти величественные силуэты на фоне утреннего неба, прохладные, уходящие арками вверх гулкие залы храмов и шорох травы у коренастых пагод.
Уже началось восстановление поврежденных храмов, и многое будет спасено. Многое, но не все…
Паган известен куда меньше, чем он этого заслуживает, хотя он – один из самых удивительных памятников человеческой культуры. И коли уж существуют пропагандисты других чудес света, то пусть на мою долю выпадет прославлять Паган, и эта страсть моя да зачтется мне в будущем существовании (так говорят буддисты) за доброе дело.
Бирма лежит южнее Китая и восточнее Индии. Всю ее, с севера на юг, пересекает могучая река Иравади. Река сбегает с тибетских нагорий, пересекает зеленые холмы севера страны, разливаясь по широкой долине, орошает сухие равнины центра Бирмы и вливается, разбившись на множество рукавов дельты, в Индийский океан.
В самом центре страны, в сухом поясе, на берегу Иравади, стоит чудесный город Паган. Его основали вернее всего первые племена бирманцев, пришедшие в страну, называемую теперь Бирмой, тысячу лет назад.
В 1044 году Паган стал столицей Бирмы, которая тогда именовалась Паганским царством, и через двести пятьдесят лет, в конце XIII века, после того как государство развалилось под ударом монгольских войск, город был оставлен жителями.
Сгнили и рассыпались деревянные дворцы и дома, заросли сухой травой и кактусами улицы, высохли пруды и водоемы, но храмы и пагоды города, числом около пяти тысяч, стоят до сих пор.
Мало кто слышал о Пагане за пределами Бирмы, сравнительно немногие побывали там. Причин несколько. И то, что Бирма долгие годы лежала в стороне от основных торговых путей, и то, что даже в Бирме Паган не очень доступен – к нему нет железной дороги. И, наконец, пока Бирма была колонией, Пагану не уделяли особого внимания: Бирма считалась окраинной провинцией Британской Индии, и индийские памятники и храмы, более известные, затмевали далекий Паган.
Но Паган не скрыли непроходимые джунгли, как случилось с храмами Ангкора и пирамидами майя, его не засыпали пески пустынь, как Хара-Хото или Хорезм. Уже 700 лет, как Паган перестал быть столицей Бирмы, но он и сейчас одно из самых чтимых в стране мест, и со слов «Это случилось в Пагане» начинается каждая вторая бирманская сказка.
Первым из европейцев увидел Паган великий путешественник Марко Поло. Хотя некоторые историки и сомневаются, был ли он там, Марко Поло, находившийся тогда на службе императора Хубилай-хана, внука Чингисхана, оставил в своей книге отчет о войне монголов с Паганом и описание самого города.
Потом прошла почти половина тысячелетия, прежде чем Паган вновь увидели европейские путешественники. Но если на долю Марко Поло выпало счастье застать город живым, то англичанин Сайме, зарисовавший некоторые из храмов Пагана, в конце XVIII века увидел мертвый город. Правда, Паган еще не был ограблен английскими туристами и разномастными искателями приключений.
В первой половине прошлого века Паган посещали англичане – миссионеры, офицеры, шпионы, дипломаты. Англия старалась покорить Бирму, и потому английское правительство было заинтересовано в сборе сведений об этой стране. О Пагане писали между прочим: древности и красоты не интересовали деловых людей, они нередко выражали сомнение в том, что город построен самими бирманцами, бирманцев принято было изображать полудиким народом, которому необходимо срочно приобщиться к европейской цивилизации.
Вслед за разведчиками, как только в 1885 году Бирма была покорена, последовали не ученые, а грабители. Это были и солдаты, поднимавшие из пыли статуэтки, и офицеры, увозившие домой статуи покрупнее, и лжеархеологи, пытавшиеся вывезти в европейские музеи целые стены фресок.
Ученые занялись Паганом только в начале нашего века. До того как Бирма добилась независимости, они исчислялись единицами, и, хотя историки многое узнали о Пагане, он во многом оставался еще городом таинственным и неразгаданным.
Сегодня в Пагане открыт музей, ежегодно ведутся раскопки и реставрационные работы, сюда приезжают на практику бирманские студенты – архитекторы, художники, филологи, искусствоведы, сюда стремятся попасть туристы. И с каждым годом Паган становится все известнее, и слава его, упрятанная в веках, возвращается к нему вновь.
…Я помню свое первое утро в Пагане. Солнце еще не встало, и воздух за окном был густого голубого цвета. К окнам маленькой гостиницы, стоящей посреди города, сбежались храмы Пагана. Они стояли, куда ни посмотришь, голубые и фиолетовые, с отблесками наступающего дня на вершинах. Совсем рядом поднимался к небу, к перистым облакам, шпиль Татбиннью. От земли до верхушки зонта – семьдесят метров, но вся эта громада кажется легкой, как дворец из сказки, сложенный за одну ночь. Здесь, без сомнения, потрудились добрые волшебники.
Захватив южные земли Бирмы, населенные монами, первый царь Пагана, Анируда, свез в свою новую столицу мастеров со всех концов государства. Паган должен был превзойти города всех известных Анируде земель. С этого времени каждый царь Пагана, чтобы возвеличить свое имя, строил большой храм и несколько малых. От царей старались не отставать вельможи, министры, полководцы, богачи.
Паган стал одним из крупнейших культурных центров Азии. Его университеты видели в своих стенах студентов из дальних стран. Здесь учились ланкийские и тамильские принцы, бонзы из Тьямпы и пилигримы из Китая. В Пагане было несколько библиотек, и здание одной из них – единственное дошедшее до нас светское строение Пагана.
Первое большое сооружение Пагана – пагода Швезигон, громадная пирамида, построенная Анирудой. А несколько позже были возведены и первые храмы. Наиболее известен из паганских храмов Ананда, построенный в конце XI века. Представьте себе прямоугольное лаконичное здание в два этажа, гладкие стены которого прорезаны редкими окошками с пышными, похожими на пламя порталами. От середины каждой стены начинается одноэтажная крытая галерея, через которую можно проникнуть в центр храма, так что храм в плане представляет собой правильный крест. Крыша храма – несколько уменьшающихся крыш-террас, украшенных по углам пагодками и скульптурами сказочных львов. На последней, самой маленькой террасе стоит коническая башня – сикхара, увенчанная шпилем. Высота храма – шестьдесят метров. Снаружи он легок, светел и кажется почти невесомым.
Совсем другой он внутри. Вы входите в высокую дверь и оказываетесь в длинной, слабо освещенной галерее. Здесь тихо и прохладно. Ощущение таинственности вдруг охватывает вас. Впереди что-то мерцает. Вы пересекаете два концентрических коридора, облегающих здание вдоль стен, и оказываетесь у ног громадной, десятиметровой позолоченной статуи Будды. Статуя освещена чуть-чуть, только прорубленное на уровне ее головы окошко в стене бросает луч света на лицо, и кажется, будто Будда загадочно улыбается. Здесь все рассчитано на то, чтобы подавить человека, заставить его ощутить свое ничтожество перед лицом судьбы и высших сил. Коридоры, разбегающиеся в стороны, узки, но высоки и арками сходятся в полутьме над головой. В нишах спрятаны небольшие статуи, и каждый шаг отдается в коридорах гулко и четко.
Но стоит покинуть храм, снова очутиться на солнце, и здание всем своим видом, своей легкостью отрицает темноту и суровость своего чрева.
А на другом конце Пагана (храмы раскиданы довольно свободно по прибрежной равнине, и поэтому город занимает площадь в несколько десятков квадратных километров) стоит другой храм, построенный одновременно с храмом Ананда.
Это храм Манухи, царя монов, захваченного бирманцами в одном из первых походов Анораты. Анората оставил царю монов его придворных, часть казны; Мануха был почетным пленником. Но все-таки пленником, лишенным трона, родины, будущего. И вот, как гласят хроники, Мануха продал свой королевский рубин и на вырученные деньги построил храм.
Другого такого храма нет в Нагане. Здание лишено украшений, строитель его не задавался целью сделать храм красивым. Три куба: побольше – в центре, поменьше – с боков. Небольшая дверь. Когда входишь в храм, ожидаешь оказаться в квадратном помещении, соответствующем очертанию стен. Это так, и в то же время зрелище, представляющееся глазам, необыкновенно и почти невероятно. Весь центральный зал храма заполнен статуей сидящего Будды. Голова его упирается в потолок, локти и колени – в стены, и пройти в соседний зал можно, только протиснувшись в щель между пальцами руки Будды, лежащей на колене, и стеной. Будде, десятиметровому, широкоплечему, коренастому, ужасно тесно в храме, стены давят его, он вот-вот не выдержит и, чуть двинув плечами, разрушит эту страшную тюрьму. Но Будда недвижим.
И мне кажется (я не единственный, кто так думает), что пленный царь Мануха построил такой храм специально. Стиснутый Будда – олицетворение пленного царя, и реальное ощущение неволи, неудобства, мучений, которое охватывает тебя, когда ты смотришь на задавленного стенами и потолком великана, сразу вызывает в памяти образ пленника.
В боковых залах то же самое. Еще две статуи, и им так же тесно, так же стены прижались к их спинам, локтям, коленам – никогда не выпрямить ног и рук… А когда обойдешь храм сзади, тебя ожидает еще одна встреча. Вдоль всех трех залов тянется четвертый, длинный и низкий. Будда, заточенный в нем, лежит: он достиг блаженного покоя – нирваны. И опять же чувствуешь иронию слов «покой» и «блаженство», ведь Будда лежит в тесном гробу и крышка гроба всего в нескольких сантиметрах от его головы.
Храм Манухи одинок в Пагане. Остальные храмы, как большие, так и малые, больше похожи на Ананду. По ним видишь, как развивалась бирманская архитектура, как изменились вкусы. Позднейшие храмы – летящий, легкий красавец Годопалин, великан Татбиннью, Хтиломино, Дхаммаязеди. Они освещены лучше, чем Ананда. Коридоры в них шире, окна больше, и в них легче дышится. Малые храмы, которых насчитывается много десятков, обычно обильно украшены фресками – они коврами покрывают храм от пола до потолка. Хотя фрески изображают сцены из жизни Будды, но рассказывают о жизни Пагана, о его людях, домах, так как мастера селили мифологических персонажей в знакомые им дома и дворцы, одевали в знакомую одежду и даже заставляли ездить именно в тех повозках, которые в те дни двигались по улицам первой бирманской столицы.
Важнейшим изобретением бирманских строителей, послужившим одной из главных причин такой замечательной сохранности бирманских храмов, была арка, почти неизвестная в средневековой Индии и Юго-Восточной Азии. Бирманцы придумали ей массу применений, разработали множество типов и видов ее, и потому их храмы в конструктивном отношении далеко превосходят все, что было построено в древности и в средние века в Восточной Азии.
Еще одна очень интересная и характерная черта паганских храмов – пламенные порталы. Каждая дверь, каждое окно в Пагане украшены сверху пышным порталом, похожим на языки пламени, вырывающиеся из здания. Иногда в пламени можно различить голову сказочного змея Нага. Некоторые ученые полагают, что именно пожары в древних деревянных храмах и вдохновили зодчих на создание такого странного портала. Иные думают, что раньше храмы украшались пальмовыми листьями. Но в любом случае по этим порталам можно безошибочно определить паганский храм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44