Не ошибся. Рожи самые, что ни на есть, неаппетитные. Глаза диковатые - настоящие лесные, с желтыми прожилками, лица в укусах, одного уха нет - ошметки висят, словно жевал кто-то, но не понравилось и сплюнул, другое целое. Причем, если у одного левое ухо вдрызг, то у второго - правое. То же самое и с бельмом, да опухолью под глазом. Руки корявые, словно в кислоте побывали - по одной у каждого, а вторая нормальная. По пол человека - это первые. И Бригадир подумал - вот ведь как, бывает, складывается интересно. Отрежь у двух лишнее, трепанное и дурное, ополовинь, потом сложи их вместе - приличный человек получится. К косметологу бы их…
Вторую пару - большого и маленького, уже не разглядывал, хоть и не под обед, но тут и голоса настолько противные, того гляди, вытошнит. Тут на ветвь с шумом приземлился и пятый - падальщик, с обрывком цепочки на лапе. Должно быть, из этой же компании - прикормленный.
– Так что не поделили? - спросил первая половинка.
– Мы поделим! - заявил вторая.
– Этот бугай пытался этого не бугая разорвать на части, а этот маленький пытался этому бугаю размочалить бока, - опять наябедничал третий - маленький.
– Ой, как плохо! - удивленно протянул четвертый - большой.
В другое время Бригадир за бугая бы обиделся. Против старикашки-вывертка он, может, и вправду смотрелся бугаем, а вот против ихнего четвертого (большого), совсем наоборот. Но сейчас обижаться, когда не только чужие, но и собственный ствол в брюхо смотрит, очень не экономично.
– Поможем? - спросил первая половинка.
– Поможем! - согласился вторая. - А как?
– Не бугайчика четырьмя березками на части, а бугайчика подвесить и дубьем по бокам до мочалки - все по честному будет! - это маленький свое мнение сунул.
– Ой, как плохо! - восторженно сказал четвертый-большой.
Падальщик крякнул от удовольствия. Взъерошился и открыл вторую дневную пару глаз - должно быть, процесс обещался быть длинным и увлекательным.
Большой шагнул, скользнул по-армейски и приложил вывертка прикладом во всю височную. Бригадир сразу понял - хана! - с подобного удара и сам бы не выздоровел. Когда обмяк старикашка в руках, выпустил - таким не прикроешься. Как на спине не устраивай и беги, а пули нащупают.
Не решился даже из любопытства выяснить: люди ли, нелюди в людской обувке творят, замешивают вокруг его невезения собственные хитрости. Нагнали те, кто прицепился, упал им на хвост еще у самой машины. Либо менты наняли диких следопытов, за того своего, что Кося-Дергач четвертого дня тому, на трассе завалил. Либо хозяева тропинки, либо, действительно, просто случай такой - дурной. Судьба догнала. Мало ли что может случиться вдали от дороги. Потому, когда вязали руки спереди, уперев родным стволом в бок, только тосковал - до чего же безнадежный расклад вырисовывался.
– Зовите остальных! - сказал маленький.
Половинки послушно скользнули - тихо, бесшумно, как ходят лесные, и Бригадир понял - кто тут главный. И еще то, что времени осталась жизни самая чуточка. Дальше пойдет развлекалка, в которой ему главная роль, и никаких шансов. Сам сколько раз участвовал, а всегда кончалось одинаково…
Жизнь, по большому счету, игра картежная. Каждый ходит с того, что сбросить норовит, а прикупить покрепче пытается. И расклад на столе каждый раз разный, да и игроки меняются. Иногда за одну партию целой чередой проходят - не привыкнуть. Первое правило, не свети козыря. Даже мелкого. А козырь у Бригадира особый, сразу и не достанешь.
– Отлить бы!
– Труси в портки!
– Показать хочу!
– Экая невидаль, у самих имеется. Потом отрежем - посмотрим.
– Тогда так и помрете, а не узнаете, какие фокусы я с ним умею вытворять, какие узлы вязать, не каждому дано.
– А, ну-ка, пускай свяжет.
– У-ту! И с этого-то отростка и узел?
– Смотри. А если так? - сказал Бригадир и показал "как" - направил на того, что с родным ружьем.
Конечно, не надеялся, что именно так получилось, как у вывертка, да и не получилось. Сначала показалось, что вовсе ничего не вышло. Но Большому, должно быть, не понравились глаза Бригадира, шагнул к нему и, вдруг, стал укорачиваться, оперся прикладом, удивленно посмотрел на ноги, которых не было, и заорал.
Бригадир ухватил ружье за ствол и сделал единственное, что можно сделать со связанными впереди руками, махнул им, пытаясь достать прикладом маленького. Вроде даже достал, зацепил вскользь, но понял, что не сильно, потянулся добавить, но ногу зажало словно в капкане. Большой вцепился рукой - мертво, и второй рукой тянулся. Маленький упал на вывертка и, вдруг, рассыпался костями.
На поляну вынесло две знакомые "половинки" и еще каких-то совсем не знакомых. Разбираться, понимать что-то уже было некогда, да и невозможно.
Бригадир первый раз видел, как отваливается на ходу буквально все, и дальше бежит один скелет. Показалось, что некоторые кости, прежде чем начать рассыпаться, успевали удивиться себе.
Бригадир стоял соляным столбом, разинув рот. Большой вцепившись в его ноги, словно они могли заменить ему его потерянные, высунул голову промеж их и походил на тот же столб, только вросший в землю наискосок.
Выверток крутился юлой, поочередно сцепляя то пальцы рук, то отдельно ног, то ногу к руке, то наоборот руку к ноге. Вскакивал и снова падал, сцепляя по две мудры одновременно. Кости рассыпались по поляне, катились черепа.
В другое время Бригадир обязательно бы восхитился умению вывертка, да и слаженности действий незнакомой ему бригады. В какой-то момент вывертка закрыло телами, и новые стали падать сверху, но из копошащейся кучи высунулись знакомые ладошки - одна ткнула пальцем в сторону Бригадира, словно подсказывая, вторая пальцем укоризненно погрозила, потом ладошки хлопнули, потерли одна другую, и стала складываться очередная мудра…
Бригадир, как стоял, так и сел на Большого. Не глядя, скользнул руками по стволу, до цевья и по цевью, пропустил его между ладоней, потом, перебирая пальцами добрался до дуги, защищающей курок, взвел большими пальцами, наклонил ружье вперед и выстрелил. Мудра исчезла в куче, а верхнее тело снесло зарядом.
И снова высунулся пальчик - погрозить. Пропал. Куча судорожно шевельнулась, поменяла свою форму, и оттуда выкатился череп.
Бригадир посмотрел в глаза Большого. Иногда не надо ничего говорить - показал глазами на патрон болтающийся на шейном шнуре. Ружье перезарядили в четыре руки. Вернее в три, поскольку свои связанные Бригадир сейчас считал за одну неуклюжую. Но и в лучшие свои годы вряд ли удалось быстрее.
Ухватился понадежней, встал, соображая, что приклад будет лучше упереть в живот. Куча рассыпалась, людишки стали расползаться в стороны, словно зная, что ружье теперь заряжено страшным - древней бронзовой нательной иконкой, порубленной на куски. Выверток выпрямился посреди всех, со страшной разбитым лицом, выдавленным, висящим на нитке глазом. Горя ненавистью вторым, стал замудривать расползающихся.
Бригадиру показалось, что успеет выстрелить.
Но Большой, не выдержав всех страстей, так и не выпустив из рук своих лап ноги Бригадира, неимоверно быстро пополз, переставляя их впереди себя. Бригадир упал спиной на Большого и, то ли сам нажал на курки, то ли само оно стрельнуло, вышибая дух отдачей из груди, но заряд ушел вверх, и следующее, что увидел Бригадир, это облако перьев, опускающееся вниз, да вбитую в ветвь цепочку, с болтающейся в ней лапкой падальщика.
И увидел, что выверток смотрит на него, хоть и целым глазом, но не хорошо, и пальчиком грозит укоризненно, и вот уже ручонки складываются одна к одной…
Дальше Бригадир себя уже не помнил, и на страшном суде не смог бы и порассказать, что дальше было. Вроде бы Большой все также переставлял его ноги, уползая от всех ужасов, а он, Бригадир, сидел на этом обрубке, отпихиваясь позади себя ружьем, словно это весло. Потом еще раз увидел вывертка, понял, что мудра уже сложилась и целит в спину, уронил ружье, хватанул Большого за волосы, перебросил себя вперед и побежал. В какой-то момент посмотрел на ноги, а там уже не руки, а кости Большого намертво вцепилась в щеколотки и было не стряхнуть, так и бежал задергивая вверх ноги, словно с длинными шпорами…
Рядом вывернулось дерево - рассыпалось на тонкие длинные занозы, разлетелись во все стороны. Часть вонзилось в Бригадира, и дальше бежал ежом. И еще одно дерево вывернулось наизнанку, прыгнул в сторону, едва спас глаза, прикрывшись локтем. То ли выверток действительно промахивался, то ли взялся шутковать, обкладывать.
Ломанулся сквозь густое и с размаху влетел в болото. Еще успел развернуться, рвануться назад, но ноги уже ухватило мертво, только хуже сделал. Обидно-то как! Берег-то совсем рядом, крепкий берег, едва не дотягивался. А выверток уже сидит напротив на четвереньках.
– Это уже было! - возмутился Бригадир.
– Было! Ну и что? - хохотнул выверток. - Зато как весело! Весело же?
Выпрямился и прошел по болотцу вокруг Бригадира. И Бригадир понял, что морок это, не может он, выверток, даже такой легкий, ходить по воде и не проваливаться. И рожа у него больше прикладом не примятая. С усилием выдернул себя…
5/3
Вынырнул, глотнул воздуха. Вынырнул Бригадир из сна. В сумраке выла то ли собака, то ли человек.
Костерок прогорел. Луна высеребрила полянку. Выверток ловко освободился от перекладины и теперь грыз бинты на руках…
Черт милостив - кредит дает, не спрашивает на что, а спрашивает - под что. А здесь-то - под что?
Бригадир вынул засапожник, бросил вывертку, положил на колени ружьецо и стал слушать лес…
…
6.
Через полчаса, сидя у костерка, курили сухой гриб, передавая друг другу.
Бригадир, по задумчивой рассеянности, попытался пошурудить в костре чьим-то маслом, ухватив его среди разбросанных вокруг костей. Отбросил, наклонился ближе, сдул золу, обсмолил шляпку гриба в углях, вынул, раскурил, посасывая длинную ножку, передал вывертку и снова откинулся на спину.
– Отлить бы! - сказал Бригадир
– Даже и не думай! - посуровел выверток.
– Да не на тебя, не думай.
– А я и не думаю.
– Думаешь-думаешь!
– Да не думаю я!
– Вот я и говорю - нечем вам думать - мозги круглые…
– Ваши выжатые и новым дерьмом заполненные.
– Молчал бы, лесной мутила!
– Недоумок городской! Четвертый круг хочешь начать?
Падальщик в очередной раз надоедливо расхрякался, поторапливая человеков или нечеловеков, чтобы, наконец, убирались, не мешали намечавшемуся пиршеству. Бригадир все лежал, так, лежа на спине, нашел свой одиннадцатый, направил сложенную дурь на цель - полетели перья…
– Душно что-то, - сказал Бригадир, - словно и не осень.
– Жара идет. Не ко времени.
– Да, - согласился Бригадир, - не ко времени.
И подумал - могло ему такое сгрезиться, что вот так, разделенный всего лишь маленьким костерком, будет лежать на спине с вывертком, в предвкушении умной беседы "про жизнь".
Выверток подумал, что день сегодняшний, а ученик насквозь вчерашний. Попробуй такого сломи - выкорчуй, что в него вчерашним днем вбито.
А лысый падальщик намертво вцепился в ветвь, и ни о чем ином не думал, как лишь бы не упасть…
____________________
"Лягушка сохраняет жизнь в течение нескольких часов после удаления головы, сердца и внутренностей, но, если проколешь спинной мозг, она немедленно же скорчивается и умирает…"
Леонардо да Винчи

ВТОРОЕ ЛИХО: "БРИГАДИР И ФАНТОМ"
С неба ли, с восточной стороны, с грехов ли или с грехами - и с неба и с востока, но упала жара. Будто сунулась в удел огромная солнечная морда и принялась усмехаться всему, но более всего тем ужимкам, которыми пытались спрятаться от ее взгляда люди. Листва обвяла и смотрелась настолько противно, насколько смотрится свявший характером человек. Больше не пахло сырым болотом. Озера и ночью не несли прохлады, вода в них замутнела, во всех ее слоях плавали зеленые крупинки, выращивая в себе нечто новое, иную жизнь. Ничем не пахло кроме пыли, и, должно быть, ни один предсказатель выжег себе рецепторы до самой носовой перегородки, пытаясь уловить: не идет ли перемена…
1.
Все плавали в поту, словно пленке, оболочке вокруг тела - прикасаться к обнаженному было противно. И даже Бригадир, с недавних пор большой ходок по женской части, думал сейчас об этом занятии с отвращением. Разморило. Жесткости не было никакой. "Всего ничего" пробыл на улице, а нахватался солнца до дурных зайчиков. И в мозгу словно выжарило, а остатки размазало по стенкам дорумяниться - никак не мог войти в соображение.
Хрычмастер - хозяин хрычевни заглянул себе за ворот - оттуда пахнуло так, что сам чуть не упал в обморок, а стоящий рядом служка побежал блевать сухой пылью.
Бригадир вспомнил, что еще недавно решил отмыться, и не просто так, а "набело" - убрать все свои родимчики и шрамы. Такую помывку делали лишь в центре, возле смотрильни Смотрящего, стоила она дорого, но зато держалась года четыре. Там же обмывали и состоятельных покойников, хотя им эти гарантии уже были побоку. Но теперь к той цирюльне и близко было не подойти.
Приоткрыл дверь - пахнуло жаром. Посетители запротестовали, но Бригадир даже внимания не обратил, стал всматриваться в марево, что слоями поднималось с земли.
– Херовато, - сказал мрачно.
– Каюк асфальту у смотрильни! Ты помнишь такую жару, а Бригадир?
Вопрос не требовал ответа, тема промусоливалась уже неделю.
– Ей-ей, гореть нынче верхним болотам по-черному. Если кто на тех болотников зуб имеет, да не поленится…
Самому Бригадиру лень было отвечать, за него ответили.
– Те, кто с зубом, уже свое отбегали. Раз не вернулись, значит, сквасились. Болотники тоже не дураки - засады на подступах - найдут кремень, спички или даже стекло - обсмолят как ту самую свинью. Кто как, а я нынче субпродукты брать не буду! И вам не советую; мой корешь пропал, а он такой был, что никак не охота его через себя пропускать, кому хочешь поперек шилом станет, а уж мне тем более - я ему задолжал…
– Висеть скелетам на стволах, сейчас, думаю, не один в замесе отпаривается.
– Злой лес нынче.
А первый все повторял:
– Не тот он продукт, чтобы занозой поперек не стать, хотя бы из вредности…
Бригадир помалкивал, косился на этого говоруна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32