Откуда она идет?» Он оглянулся по сторонам, но нигде не увидел темных туч и сверкающих молний. Второй раскат грома, ближе и страшнее прежнего, ударил словно из-под земли.
Серега заглушил двигатель. Сразу будто звук выключили: Ладога подозрительно притихла, лишь дюралевое днище со слабым звуком резало воду — «казанка» продолжала двигаться по инерции. Ни одного живого существа… Сумерки. Безвременье…
«Я умер? — осенило его с пугающей отчетливостью. — Теплое, пустое Ладожское озеро — не существует? Я так же умер, как и Женька… как Тоник?!»
Сумеречное, темно-синее, прозрачное небо. Чужое и незнакомое — или это только кажется? Серега дернул стартер и с трудом удержался в «казанке», обняв мотор: он не убрал газ, лодка сразу рванула с места. Зато чем-то заполнилась тишина. Двигатель воет, руль и стлани мелко вибрируют — значит, Серега не совсем еще мертвый…
По зеркальной воде прошла полоса ряби — он с удивлением уставился на нее, спешащую с запада на восток, навстречу прежнему направлению ветра. Вслед за ней на беззащитное суденышко откуда-то обрушился шквал. Вода неожиданно вскипела, волны покрылись пеной. Пока Серега завороженно смотрел вокруг, судорожно сжимая руль, двигатель захлебнулся и заглох, а лодку теперь несло неведомо куда. Он вскочил и схватился за весла: нельзя допустить, чтобы «казанка» перевернулась. «Белым шквалом накрыло. Вроде бы тащит на восток, — сообразил Серега, посмотрев, наконец, на компас. — Это ничего. Там, по крайней мере, открытая вода, не разобьет о скалы… Но что же это такое — я до сих пор боюсь смерти? Значит, я не умер. Ни тот, ни этот мир не могут забрать меня окончательно… или дело не во мне?»
По мере того как светало, пространство вокруг стремительно затягивалось густым туманом. Он налетал клочьями, вихрями, которые переплетались между собой, смешивались, сливались в непрозрачную стену. Ветер при этом тоже не утихал. Что-то очень странное творилось с природой, совершенно неестественное, в жизни так не бывает. В тумане время от времени сверкали мертвенно-белые молнии, гремел все теми же длинными раскатами гром. Из-под воды доносились страшные, низкие, на грани слышимости, удары, словно орудийные выстрелы, и они больше всего пугали Сергея. Он с трудом выгребал против волны, стараясь отслеживать направление, и больше всего боялся, что молния шарахнет прямо в лодку. Чем дольше он смотрел на взбесившуюся Ладогу, тем сильнее крепла в нем уверенность: это еще не смерть. Белый шквал действительно запросто может убить его. То, что происходит сейчас — дьявольская гроза, почти невидимая в тумане, страшные молнии, захлестывающие его с головой волны, ураганный ветер, — это все абсолютно настоящее. Не мертвое. Но… пути назад нет. Ему не стоит ждать, что буря выкинет его в свой, привычный мир, — нет, все кончилось, и Серега останется здесь навсегда…
Ему показалось, что шум воды изменился. Не успел Сергей сообразить, что это может значить, из тумана на него надвинулась скала. Он выдернул из уключины тяжелое весло и опустил его в воду, готовясь отпереться… лодка чуть рыскнула и увернулась от смерти, только слегка чиркнув по граниту скулой. Неприятно качнулась. Тут же сквозь туман смутно проступили контуры каменистого берега. Серега выглянул за борт: воды под ним было едва ли по пояс. Выскочил наружу, одновременно хватаясь за борт, чтобы хоть немного замедлить ход. Если лодка разобьется, ему придется остаться здесь насовсем… Он не удержал тяжелую «казанку», упал, потащился за ней, пытаясь хоть за что-то уцепиться ногами. Ударился коленом о двигатель. Наконец лодка с разгону выскочила на полкорпуса по гладкой скале на сушу и остановилась, ударившись винтом. Серега бессильно обвис на ее корме. Фу… живой.
Туман закрывал от него вершину скалы, около которой вылетела на берег «казанка». Серега сделал шаг, чтобы подняться на эту скалу, и вдруг…
Жуткая боль, разрывающая душу, накрыла его. Черная, невыносимая, страшная — настолько нестерпимая, что он остановился, не в силах сделать и шагу. Присел, сворачиваясь в клубок, пряча голову. Что же это?! Серега прокусил до крови губу; корчась в невыносимой муке, упал на камни и приложился лицом — но не замечал ничего, сраженный болью. И, через нее, — ужасное озарение: не радуйся, что ты не мертв… ты — и не жив!
Едва открыв глаза, он увидел все тот же туман, белый, непроглядный, скрывший от него и Ладогу, и «казанку», оставивший только окровавленные камни, по которым он теперь катался, не в силах даже ругаться… и еще бледного человека. Молодого парня с обветренной физиономией, только что расцарапанной об камни…
Словно его собственное отражение вышло из своего зеркального мира и смотрит на ополоумевшего Серегу с сожалением и превосходством!
— Тебя нет, тебя не может быть, — губы не слушались Сергея. — Всего этого не может быть…
Парень спокойно сел рядом:
— Ты давно умер.
От этих слов Сергею стало еще хуже. С трудом взяв себя в руки, он сел, сгорбился, стер кровь с лица:
— Я… то есть ты…
— Ладогу плющит, — этот, второй Серега ухмыльнулся так, что снова стало страшно. — Баррантида. Горе тому, кто погибнет во время баррантиды.
— Я… мы… погибли?!
— Ты еще раньше умер. Только сейчас это ничего не значит…
Двойник поднялся, легко взбежал на горку и исчез за скалой.
— Стой! — Серега вскочил на ноги, охнул от боли в ушибленном колене. — Подожди!
Это уходил он сам. Не двойник, не копия, не призрак. Сереги здесь нет: он только что пропал в тумане.
Все пропало в тумане. Только тоска, приглушенная, тягучая, нудная… тоска осталась. Ноющая рана на том месте, где был он сам…
И прошла, наверное, бесконечность, пока он не встретил парня и девушку.
5
Тот парень, у которого были шкертики, вдруг с необъяснимой уверенностью понял: они, все трое, мертвы.
Они умерли недавно, а девчонку тянет к воде, потому что именно там, на безмерной глубине, лежит ее окоченевший труп. Лежит, запертый в каюте «минитонника».
Но что случилось, почему они обречены бродить здесь?!
Тоник открыл глаза и уставился в потолок. Белый до тошноты, кое-где покрытый неизбежными трещинами, обычный потолок. Неинтересный. Он не отвлекал от боли. Тоскливой, тянущей боли, которая поселилась и внутри, и вокруг, заняв все жизненное пространство, ничего не оставив самому Тонику. Возможно, сейчас сюда кто-нибудь придет и сделает укол, который облегчит его страдания, но что делать с душевными муками, кто бы ему подсказал…
Повернув голову, он обнаружил какую-то незнакомую больничную аппаратуру. Он, наверное, в реанимации. Что же произошло…
Сначала из небытия возникла моторная лодка, летящая по ровной штилевой воде. Сбоку от нее бежала солнечная дорожка, вспыхивая на мелкой ряби. Тоник, закутанный в чужие ватники, лежал щекой на нагретом фальшборте и прислушивался к ровному звуку двигателя. Удивлялся: куда делась едва не убившая его волна?! Не мог даже пошевелиться, только радовался: его спасли. Успели. Случайные люди, которые теперь везут его — почему-то не в Приозерск, а в Петербург. Жизнь продолжается. Затем сознание снова ушло, чтобы через некоторое время еще и еще раз ненадолго вернуться…
А потом через все травмы и немочь проступила эта выматывающая боль. Он быстро понял: не просто боль, а жуткая, всепоглощающая тоска, тяжелая, непереносимая. Тоска по погибшей Женьке? Депрессия?
Скучно. Ночь, свет в палате приглушен, все спят давно, дышат ровно, похрапывают. Унылая тишина. Даже за окном не на что отвлечься: с кровати видны только низкие тучи, скрывшие от него и небо, и звезды, и луну. Изредка по потолку пробегает светлая полоса фар проезжающей мимо машины. Полоса тонет в переплетении мелких подвижных теней: машина заезжает за деревья, потом пропадает вдали. Тонику не дает покоя боль, которой нет конца.
Теперь ему только и остается, что вспоминать. Но голова пуста, никаких мыслей, почти никакой информации о прошлом. Он повернулся, отыскивая взглядом хоть кого-нибудь, с кем можно поговорить. Но нет, все спят. Значит, это не реанимация: там полагается все время находиться кому-нибудь из врачей.
Ночь тянулась и тянулась — без конца, без надежды заснуть. Тоник лежал и не мог понять — то ли бодрствует он, то ли бредит… пока вдруг не открыл глаза и не обнаружил, что яркое солнце бьет в окно, а светлые лучи падают прямо ему в лицо.
Он попытался вскочить — но тут же упал головой на подушку. Движение заметили, сразу же рядом материализовались двое: молодая медсестра и мужчина в халате, небрежно накинутом поверх уличной одежды. Явно посетитель.
— А, пришел в себя, — скупо улыбнулся он. — Говорить можешь?
Тоник кивнул. Медсестра села рядом, глядя на мужчину.
— Как тебя зовут, помнишь?
Он подумал и еще раз кивнул. Сообразил, что этого недостаточно:
— Антон… — Тут же опять приподнялся, поморщившись. — Дайте мне мобильник, домой позвонить!
— Чего? — переспросил посетитель.
— Мобильный телефон, — Тоник беспокойно оглядел палату в поисках куртки. — Был у меня в кармане. Только он, кажется, сел. Надо сообщить, что я тут, меня, наверное, ищут! Проверьте, пожалуйста, работает ли мой мобильник!
Медсестра недоуменно переглянулась с мужчиной. Тоник раздраженно скомандовал:
— Достаньте мою куртку.
Девушка еще раз странно посмотрела на него и вытащила из стенного шкафа его штормовку, уже сухую. Сухую… Тоник понял, что, когда он упал в воду, трубка, разумеется, испортилась. Он тяжело вздохнул и отдал куртку медсестре.
Мужчина мягко переспросил Антона:
— Что ты хочешь?
— Да телефон! Ну можно хотя бы ваш? — в отчаянии попросил Тоник. — Или сами позвоните…
Они облегченно вздохнули:
— Куда позвонить? Номер?
Куда? Домой или на базу? Дома, возможно, вообще не знают, что с ним что-то случилось. Уехал на все лето — и ладно. Он слишком часто уезжал, чтобы о нем там кто-то беспокоился. У сестры — своя жизнь, а родители… их нет давно.
— Плюс семь… — начал диктовать Тоник.
— Постой, что это за номер? — неподдельно удивился мужчина.
— А что?
— Таких номеров не бывает, — терпеливо, как душевнобольному, сообщила медсестра.
Они его разыгрывают?!
— Вы наберите, — так же мягко ответил Тоник, начиная закипать. — А потом, если не получится, позвоним еще куда-нибудь.
Она вышла. Антон, прикусив губу, смотрел в окно. Что-то такое происходит, чего он не может понять… какой-то бред…
Девушка вернулась вместе с доктором. Доктор поздоровался и сел на край кровати. Сообщил:
— Нет такого номера. Где ты его взял?
Тоник молча уставился на них. Что происходит?!
— Я не сошел с ума, — произнес он вслух. Задумался. — Ладно, тогда позвоните, пожалуйста, мне домой.
Обычный городской номер медсестра записала без претензий и тут же убежала звонить.
Может, это они все с ума посходили?! Мужчина-посетитель тяжело вздохнул:
— А ты помнишь, какой сейчас месяц?
— Весна, — после короткого замешательства ответил Тоник. — Апрель.
— Почти угадал.
Он посмотрел на этого мужчину. Наверняка из милиции.
— Вы, наверное, не просто так сюда пришли?
— Я из Северного РОВД, — ответил посетитель рассеянно, а потому не очень официально. — Хотелось бы узнать, как ты там оказался, на скале посреди Ладожского озера, во время баррантиды, — он передернулся.
Разве такой РОВД есть в Ленинградской области? И вообще происшествием на Ладоге должна, наверное, заниматься транспортная милиция… неважно. Надо ему рассказать все, что произошло. Интересно, добрался ли до базы Серега? Тоник уничтожит его, как только выберется отсюда. Если Сергея не посадят за убийство, конечно…
Но тут вернулась медсестра. Удивленно сообщила:
— Ты что-то путаешь. По этим телефонам никто тебя не знает. Может, тебя зовут как-то иначе?
Антон вцепился в простыню: да что же такое?! Как будто бы весь тот устойчивый, надежный мир, в котором он до сих пор жил, странным образом испарился.
Но ведь он ясно все помнит! Знает, кто он такой, где живет и какой у него номер телефона!
Мужчина осведомился:
— Так что случилось? Это ты помнишь?
Вовремя спросил, потому что Тоник уже был готов поверить, что сошел с ума. Усилием воли он отвлекся от происходящего кошмара и заставил себя говорить. Коротко рассказал всю историю, вплоть до гибели «Лилии», дал координаты всех действующих лиц, сообщил, где он работал раньше и где работала Женька, дал адрес турбазы и даже вспомнил телефон ее директора. Прямой семизначный мобильный номер… Милиционер все записал:
— Я сегодня же туда поеду. Если Сергей добрался до базы, он будет задержан.
— Наверняка добрался, — Тоник недобро прищурился.
— Так ты говоришь, все это произошло в апреле? — В голосе собеседника звучало сомнение.
— В самом конце. А… сейчас что? — с легким испугом спросил Антон. Уж лучше сразу все выяснить.
Мужчина проигнорировал его вопрос. Поднялся, собираясь уходить:
— Ладно, отдыхай. Только я сомневаюсь, что твой Сергей выжил. Прямо через вас прошла баррантида.
— В смысле? — удивился Тоник. — Это что такое?
Снова странный взгляд. Они переглянулись с медсестрой. Милиционер осторожно спросил:
— А ты не знаешь?!
— Видимо, у меня амнезия, — безнадежно пробормотал Тоник, но милиционер ехидно улыбнулся:
— Как любопытно: что такое «амнезия», ты прекрасно помнишь. А баррантида… — Голос его изменился. — Всего лишь время, когда появляются новые привидения.
Показалось, или милиционер пытается скрыть ужас? Страх перед таким иррациональным понятием, как «привидения», не гармонировал с обликом этого безусловно мужественного человека. Медсестра вовсе побледнела. Безжизненно произнесла:
— Землетрясение под Ладогой. Потом обычно возникает волнение, шквал, гроза — все как ты сказал. Шторм ведь был?
— Самый обычный весенний шторм, он длился несколько дней.
— Туман… — добавила она. — Баррантида несет непрозрачный туман.
Антон сразу вспомнил свое блуждание в лесу. И двоих спутников. «Но ведь до этого я умер…»
Тут же возникло ощущение, будто еще ничего не кончилось. Вот он, редкий лес в густом тумане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39