– Споткнулась и… упала.
«На чей-то кулак», – едва не добавил я.
– Вечно ты летаешь как угорелая, – вздохнул Инютин и покосился в мою сторону. – Бельчонок, а что ж ты не предупредила? Гостей надо чем-то встречать. А у нас…
– Не переживай, – отмахнулась девочка.
Я глянул на топор. Этого и правда маловато, чтобы встречать «гостей»…
– В любом случае добро пожаловать в нашу резиденцию! – радушно кивнул хозяин.
Кто он ей? Неужели отец? Не слишком похож на свое описание.
Я окинул взглядом «резиденцию».
Приземистый сруб. Бревна и крыша поросли мхом. Но, кажется, еще крепкие. Часть окон затянута полиэтиленовой пленкой. А из крыши торчит печная труба. Особняк в стиле «мечта бомжа».
– Раньше здесь была пасека, – объяснила девочка. – Очень давно. Еще когда был мост через Истринку.
«Местная река», – понял я.
Обошел дом кругом. Хотелось оценить обстановку.
Почти сразу за избой лес расступался. Светлела небольшая прогалина, заросшая кустарником. Думаю, именно там когда-то стояли ульи. И, наверное, проходила дорога к мосту.
Но сейчас не было и намека на тропинку.
– Ты не переживай, – сказала Ксения, – об этой избушке даже не все деревенские знали.
Я прищурился:
– И что, кроме вас, никого не осталось?
– Никого, – кивнула она.
Фиг его знает, что здесь творится. Остается доверять ее недетской рассудительности.
Я брел вдоль края прогалины. Вслушивался в щебетание мелких пичужек. И думал о своем. Мне и правда необходимо где-то отлежаться. Хотя бы пару дней…
Черт!
Я вздрогнул и попятился. Замер, прижимаясь к стволу разлапистой сосны.
Откуда-то издалека нарастал характерный гул.
Ксения дернула меня за рукав. Я сгреб ее и прошипел:
– Тихо!
Вертолет приближался. И я вдруг остро ощутил тяжесть автомата у себя на плече.
Два дня… Размечтался.
– Эй, – шепнула Ксения, – ты чего?
Вот глупая…
– Да они здесь часто летают! Каждую неделю!
Я недоверчиво уставился в ее карие глаза.
– Правда?
Она хихикнула:
– Избушку сверху не видно! Я здесь с весны кантуюсь!
Гул вертолета начал удаляться.
Я спохватился и отпустил Ксюшину куртку:
– Извини.
– Без проблем, – прищурилась она, рассматривая меня из-под длинных ресниц.
Интересно, похож я на психа? Наверное, похож…
Отвернулся.
Вроде все уже прошло. Но так хочется ощутить пальцем холодный крючок спуска…
Я вздохнул полной грудью. И провел ладонью по шершавой поверхности сосны. Это здорово успокаивает. Будто вся твоя тревога через дерево уходит в землю…
– Эй, Денис, хватит гулять! Идем обедать!
– Угу…
Любят женщины командовать – даже в этом возрасте.
– Руки мыть! – строго указала Ксения.
Пластиковый умывальник желтого цвета был прикреплен к сосне. Над ним в консервной банке покоился розоватый обмылочек.
– Мыло экономить! А воду не жалеть. Ручей – вон за тем пригорком.
Действовал я в строгом соответствии с начальственными директивами. И в качестве полотенца был удостоен куска цветастой х/б ткани. Относительно чистого.
Почти все было готово к трапезе.
Мы разместились на воздухе. Ксюша накрыла стол из потемневших досок цветастой клеенкой. Толстые чурбаки были вместо табуретов. Эмалированные миски и ложки из нержавейки смотрелись вполне цивилизованно. А в качестве главного предмета сервировки возникла даже хрустальная ваза с яблоками.
– Там, в деревне, полно всякого барахла, – объяснила девочка.
Я кивнул, не вдаваясь в детали. Вряд ли хозяева оставили это по собственной воле. Но ничего страшного, если мы попользуемся…
Я в самом деле голодный, как волк. Едва усталость и волнение рассеялись, ощутил внутри жадную пустоту.
Готов слопать что угодно! Даже Ксюшину стряпню!
К счастью, я ошибся. Приятно ошибся.
Разогретый на спиртовке суп оказался вполне приличным. Вдобавок наша «повариха» щедро сдобрила его трофейной тушенкой. Получилось даже жирновато. Зато сытно. Именно такой кормежки и требовал мой обессиленный организм.
Вместо хлеба были сухари. Пару булочек, реквизированных у противника вместе с тушенкой, приберегли на десерт. Но, в общем, питание оказалось вполне здоровым и разнообразным. Имелся свежий лук, огурцы и несколько розоватых помидоров.
– Откуда такое изобилие? – спросил я, добавляя лука в тарелку с супом.
– В лесу много чего растет, – хмыкнула Ксюша, – грибы, ягоды…
– Картошка и помидоры, – добавил я.
Она пожала плечами:
– В округе – три деревни. Засадить огороды они успели.
– А по-моему – там один бурьян.
Ксения прищурилась:
– Конечно. Я ж не нанялась все возделывать!
Вымачивая сухарь в тарелке с супом, она объяснила технологию:
– В Новых Полянах у меня растет картошка. В Копанове – лук и огурцы. Липовка – дальше всего. Но туда я только за яблоками.
– А как же вертолеты? И эти… на джипах?
– Я ведь в одном месте больше двух соток не обрабатываю. С воздуха незаметно. А патрули по задворкам особо не шастают.
– Умная девочка, – усмехнулся я. – Что ж ты сегодня так облажалась?
– А эти гады вне расписания притащились!
– Расписание? – удивился я, откусывая огурец.
– Конечно. И вертолеты, и патрули! У них же все по графику. Раньше двух часов они не должны были там ехать!
– Интересно. Значит, тебя таки вычислили…
– Глупости! Они меня не видели. Проехали мимо. Я и вылезла из кустов. А этот урод, оказывается, сидел рядом и справлял нужду…
– Эй! – возмутился Инютин. – Мы, между прочим, здесь обедаем.
– Извиняюсь, – хмыкнула девочка. – Но из песни слова не выкинешь.
Подошло время десерта – приготовленного на спиртовке чая и булочек. Инютин пил без сахара. А мне Ксения выделила целых три куска. Себе положила два.
Инютин осуждающе покачал головой:
– Сахар – белый яд. Противоестественный для организма.
– Ничего, – отмахнулась девочка, – у нас этого «яда» еще килограммов пять. Думаю, организмы выдержат.
Я смолчал. Здоровый образ жизни – как раз то, что нам надо. Только, боюсь, отнюдь не сахар – главная угроза нашему здоровью.
После случая в Липовке обязательно будут прочесывать всю округу. Могут и сюда добраться…
Сделал маленький глоток. Закрыл глаза.
Аромат чая смешивался с ароматами хвои. И какие-то смутные тени ожили на дне памяти. Что-то теплое, родное…
– Эй, Денис, – позвала Ксения.
Я вздрогнул.
– Что, чай не нравится?
– Нравится, – улыбнулся я.
– Натуральный цейлонский! У меня его десять пачек. На полгода хватит!
– А еще можно заваривать листья черники… – вмешался Инютин.
– Угу, – кивнул я, отхлебывая.
Все-таки странный он тип. Дочь рискует жизнью из-за каких-то яблок. А ему хоть бы хны. Сидит и рассказывает про правильные способы заварки.
– …не выше восьмидесяти градусов. Чтоб витамины сохранить.
Я пил вкусный чай и вяло поддакивал.
Не хотелось разрушать идиллию неуместными вопросами.
Так тепло и уютно за грубым столом с дырявой клеенкой… И в гробу я видал всяких уродов с вышитыми «скорпионами». Отдыхать в гостях и беседовать о чем-то хорошем – может, это и правильно, когда мир вокруг сходит с ума?
После сытного обеда и сладкого чая неудержимо потянуло в сон.
– Можно, я расположусь на травке за поленницей?
Инютин почесал затылок. А Ксения хихикнула:
– Вообще-то у нас здесь цивилизация. Имеется кровать – удобная! И даже матрац – мягкий!
От достижений мировой культуры грех было отказываться.
Тем более что я уже успел приобщиться к местному комфорту. Мокрые кроссовки и джинсы развешены на бельевой веревке. А сам я облачен в затрапезные брюки и домашние тапочки.
Мы вошли в избу. Изнутри она была лучше, чем снаружи. Дощатый пол чисто выскоблен. На столе – цветочки в фарфоровой вазе…
Я зевнул.
– Вот, – объявила Ксения, широким жестом указывая на деревянную кровать с ватным матрацем.
– Спасибо, – буркнул я и опустился на сказочное ложе. Думаю, мне бы сейчас и поленница показалась мягкой.
– До ужина будить не стану, – пообещала девочка.
– Здесь и ужин дают! – обрадовался я.
Опять зевнул. Укрылся одеялом. И кровать, словно ладью, понесло куда-то в уютный сумрак. «Интересно, как же они ее сюда дотащили?» – последнее, что отпечаталось в моем сознании…
ГЛАВА 7
Блестят на белой скатерти вилки и ложки. В зеркальном подносе отражается небо. Глаза разбегаются от еды и напитков. Но я ничего не трогаю. Мама велела ждать.
Скоро придут гости.
А пока у меня важное задание: отгонять птичек. Их много в саду – пронырливых воробьев и другой веселой мелюзги.
Вот особо рисковая пичужка уселась рядом с салатом.
Нет, нельзя! Это не для тебя. Мало я там, у тропинки, высыпал хлебных крошек?!
Смахиваю нахалку со скатерти. Отгоняю пару бессовестных воробьев.
Громко хлопаю в ладоши. В радостном азарте бегаю вокруг стола. Я начеку. Мама будет довольна!
Какая-то тень мелькает сверху… Я растерянно запрокидываю голову.
Огромная черная птица снижается медленными кругами. Отрывистый резкий крик разносится над садом.
А я… я стою как вкопанный.
Прости, мама. Я не смогу ее отогнать…
Темные крылья заслоняют солнце.
Хочу позвать на помощь. Но воздух будто застывает в груди.
Гости уже начали собираться. Двое сидят за столом: бледные, неподвижные… Пристально смотрят и молчат. Говорить не могут. У обоих – перерезано горло.
Капли крови на белой скатерти сливаются в цифры: 321423…
Ночь за окном. В комнате – тусклый свет керосинки. Я сел на постели, утирая холодный пот. Кажется, я кричал во сне?
Повернул голову и обнаружил темную фигуру в углу.
Я вздрогнул.
Потом понял – ничего страшного. Всего лишь Инютин.
Он сидел на стуле перед экраном маленького телевизора. Телевизор не работал. Конечно, откуда здесь электричество… И зачем Инютин крутит рукоятку настройки?
– Что вы делаете? – пробормотал я.
Он обернулся и поднял палец:
– Сейчас новости будут…
Я непонимающе заморгал. Какие еще новости?
– Эй, вы чего?
Инютин раздраженно отмахнулся.
Я встал, подошел ближе. И увидел его лицо. Он улыбался, беззвучно шевелил губами и не сводил глаз с телевизора. В пустом экране отражался огонек керосинки.
Я неуверенно кашлянул. Хозяин меня проигнорировал. Все так же смотрел выключенный телевизор. Рядом с керосинкой в мертвом экране отразилась моя искаженная физиономия.
До меня вдруг дошло…
Я резко попятился. С грохотом опрокинул колченогий табурет.
На шум из соседней комнаты возникла заспанная мордашка.
– Какого черта? – зевнула Ксения. – Нельзя ли потише!
– Да, потише, – пробормотал Инютин, – если можно…
Я нервно улыбнулся:
– Извините. – И кивнул в сторону двери. – Ксения, выйдем на пару слов…
Она пробурчала что-то сердитое. Но, кутаясь в одеяло, заковыляла следом.
Между кронами деревьев проглядывали звезды. Ночь была ясная и холодная. Я поежился, плотнее накидывая бушлат:
– Ксения, детка… ты только не обижайся.
– Я не детка, – зевнула она, – Давай без «трэша», ладно?
Занавеска на окне была чуть приоткрыта. И отсвет падал на ее лицо. Особых эмоций оно выражало.
– Твой отец… У него, что… – я неуверенно крутнул пальцем у виска, – проблемы с головой?
– Он мне не отец, – улыбнулась Ксения.
– А кто? – округлил я глаза.
– Никто.
Я вздохнул:
– Даже так? И ты не боишься?
– Кого?
– Его! – рассерженно ткнул пальцем в сторону окна. – Он псих! Смотрит новости по выключенному телику!
– Не кричи, – поморщилась девочка, – Если страшно, можешь спать на улице.
Развернулась и спокойно отправилась назад в избу.
Вот дура! Хотя и я не лучше…
Поймал ее за плечо:
– Ксения, извини… Может, он милый человек…
Она дернулась:
– Да что ты вообще знаешь? У него вся семья осталась в Болхове. Понимаешь? Вся!
Я виновато кашлянул. Опять зияющие провалы в памяти.
– А что случилось в Болхове?
Она хмуро на меня глянула. И пробормотала:
– Откуда ты такой взялся?
– Уже говорил. Не помню.
Она махнула рукой:
– Иди спать, Денис.
Я смерил взглядом ее замотанную в одеяло фигурку – тринадцатилетняя совсем взрослая женщина. И вдруг подумал: не так уж сильно я отличаюсь от Инютина…
– Ксения, а почему не разбудила меня к ужину?
– Пожалела. Ты дрыхнул, как младенец. И храпел, как бегемот.
Я усмехнулся.
Нет, не о том болтаем…
– Ксюша, уходить надо.
– Я лично иду спать. А ты вали куда хочешь…
– Может, и ушел бы. Только не знаю дороги.
Она зевнула:
– Спроси у «скорпионов». Те подскажут.
– Не смешно. После того, что было в Липовке, всю округу поставят на уши. Рано или поздно…
– Не надо меня учить. Я здесь не первый месяц.
– Ты ведь умная. На что рассчитываешь?
Она молчала. Нервно мяла в руке ветку черники. Наконец спросила:
– Что случилось, Денис? Вчера ты не казался таким пугливым…
Я качнул головой:
– Вчера было не до этого.
Где-то протяжно крикнула птица. Я вздрогнул.
Ксения понимающе улыбнулась:
– Тебе приснился страшный сон, да? И враги мерещатся за каждым кустом. Со мной тоже так было. Раньше.
– Может, сон. А может, предчувствие… – кашлянул я. – Только надо сматываться. Чем скорее, тем лучше. И Инютина с собой прихватим. Он же не буйный…
– Никуда он не пойдет, – "вздохнула Ксения.
– Мне казалось, вы друг друга понимаете…
– Угу, – она хмуро кивнула. – Знаешь, зачем он каждый вечер таращится в телик? Он ждет!
– Кого? – удивился я.
– Своих. Даже в лес пришлось тащить этот проклятый телевизор! В новостях должны объявить отмену военного положения. И тогда все вернутся… Он в это верит.
Холодный ветер зашевелил кроны сосен. Откуда-то выползли темные облака.
– Хватит мерзнуть, – сказала девочка, – пошли внутрь.
Я заглянул в окно. Инютин все так же горбился на стуле у телевизора.
Я поднял воротник бушлата:
– Давай здесь поговорим… У меня столько вопросов.
– В избе теплее. А он… Ему сейчас все равно.
Мы вошли.
Фигура у телевизора осталась в той же позе. Ксения Подняла с пола меховую жилетку и опять заботливо накинула на Инютина.
Поманила меня за собой.
Мы разместились в ее комнате. Она забралась на кровать и закуталась поверх в еще одно ватное одеяло. Мне достался драный, слегка изъеденный молью кожух.
1 2 3 4 5 6 7