Кругом было редколесье. И за придорожными кустами далеко тянулся прозрачный сосняк.
Дождь закончился. Выглянуло солнце.
– Здесь хорошо, – сказал татарин. И чуть опустил бронестекло. В салоне повеяло живым хвойным ароматом.
Я неодобрительно покосился за окно. И все-таки не стал возражать.
– Скоро будем на месте, – улыбнулся Мустафа. «Скорее бы», – подумал я.
Улыбка татарина вдруг растаяла. Через хвойный аромат прорезался явственный запах гари.
Дорога сделала крутой изгиб. Мы повернули, выехали из леса. И увидели огромное пепелище.
Когда-то, вероятно, совсем недавно, здесь было крупное село. На бетонных столбах еще остались провода. Вдоль улицы тянулась желтая газовая труба на опорах. Странно, эта труба лучше всего сохранилась. И казалась единственной реалистичной деталью. Почерневшие кирпичные коробки с провалившимися крышами выглядели как декорация.
– Вперед, не сбавляй ходу! – приказал я Тесленко. Мы неслись, подпрыгивая на ухабах. Мустафа молчал.
Глядел за окно не мигая. И вдруг ладонью ударил украинца по плечу:
– Стой!
Тесленко послушно вдавил тормоз.
– Что ты делаешь, урод?! – я даже растерялся от неожиданности.
Но меня будто не слышали.
Мустафа рывком распахнул дверцу. Пересек улицу и остановился рядом с остатками большого кирпичного дома. Застыл, как изваяние. Отличная мишень для любого, даже самого никудышнего снайпера.
Идиот!
Я достал «вальтер». Каждый миг ожидая худшего, замер с пальцем на спуске.
– Да нет здесь никого, – вздохнул Тесленко. – Уже нет…
И заглушил мотор.
Дьявол! Трудно поверить!
Он тоже вышел из машины.
Я метнулся следом. Пригибаясь, проскочил открытое место и бухнулся в канаву.
Украинец остановился рядом с татарином.
– Хватит маячить! – прошипел я.
Мустафа даже не оглянулся.
Терпение у меня лопнуло. Я встал и, озираясь по сторонам, шагнул ближе:
– Ну, вы… придурки!
Оба молчали. Мустафа вошел через дверной проем и носком ботинка копнул пепел.
Вблизи сожженный дом не выглядел декорацией. Среди груды головешек я заметил остатки кухонной посуды. Из-под куска шифера выглядывало колесо детского велосипеда. Тесленко убрал шифер и обнаружил еще что-то. Почернелое, как головешка. Украинец наклонился, всматриваясь…
– Не трогай, – хрипло проронил Мустафа.
Около часа мы ехали молча.
Татарин сидел сзади. Иногда в зеркале я видел его каменную физиономию. Разговаривать с ним я и не пытался.
Конечно, дерьмовое начало. Хотя… Когда дома выжигают напалмом – зрелище бывает и пострашнее.
Мустафа заговорил первым:
– Я еще вернусь туда! – Его крепкие пальцы стиснули рукоятку «оникса». – Я найду этих шакалов…
Не понимаю. Зачем так нервничать? Проще найти себе другую Вальку. С его-то деньгами…
– Я должен был знать, – скривился Мустафа. – Должен… Я бы их вывез.
– Откуда тебе знать? – вздохнул Тесленко. – Раньше здесь не было партизан. И «чистильщиков» не было.
Мустафа стиснул зубы.
А я отвернулся к окну.
Что-то и мне надо ощутить? Хотя бы жалость?
Только внутри – пустота.
Ничего.
Это не моя война. И не моя страна. Я просто сделаю дело.
И заработаю кучу бумажек с портретами мертвых президентов.
А на остальное мне наплевать.
ГЛАВА 2
Солнце уже клонилось к закату, когда мы достигли Серпухова. Несколько блокпостов прошли как по маслу. До назначенного места – рукой подать.
«Успеваем», – подумал я. Но тут «пальм» в моем кармане ожил мелодичной трелью и вибрацией.
Я глянул и чертыхнулся:
– Облом, ребята. Нам изменили маршрут!
Тьма шла навстречу. И край неба впереди оживал искрами звезд.
Мы спешили.
Тесленко гнал километров восемьдесят в час. По таким дорогам это немало.
Но в условленное место мы прибыли глубокой ночью.
Вероятно, раньше здесь был элитный дачный поселок. Архитектура одновременно дорогостоящая и нелепая. Когда-то по асфальтированным улицам выруливали черные «бумеры» и «Мерседесы». Теперь на перекрестке отдыхал сожженный милицейский «уазик». А большая часть домов зияла выбитыми стеклами.
Несколько фонарей горели, выхватывая из плотной тьмы лишь отдельные отрезки улицы.
Для нас это не помеха.
Я надвинул «ночные глаза». И мир превратился в зеленовато-серую, но достаточно ясную картинку.
Минуты через две притормозили у окраины поселка. Дом нашли без труда – в конце тупикового переулка. Высокий, слегка перекосившийся кирпичный забор. Все окна на фасаде, кроме единственного, заколочены досками.
Я оглянулся.
Метрах в пятидесяти отсюда чернеет опушка леса.
Что ж, это удобно…
Тесленко мигнул фарами.
Железные ворота скрипнули. В проеме показался человек.
Я глянул на экранчик «пальма».
«Coded file incoming!» – вспыхнула надпись.
Сложная геометрическая фигура крутнулась на экране и, точно наложившись на другую, дала в результате правильный ярко-зеленый куб.
«Data matched!» – радостно подтвердил «пальм».
Пароль и отзыв сошлись.
Вслед за Мустафой я выбрался из джипа.
Навстречу шагнул старик лет семидесяти. Я поморщился. Ну и контингент… Не нашли кого моложе.
– Вечер добрый, – сказал Мустафа.
– Уже ночь, – улыбнулся старик. – Машину можете загнать во двор. Здесь безопасно.
Дом был большой, двухэтажный. С высоченными потолками и резными деревянными лестницами. Внутренняя облицовка – тоже из дерева. Я с удовольствием провел рукой по медового цвета поверхности. Когда-то все это стоило бешеных денег. Прежний хозяин не скупился на комфорт. А теперешний… уж он точно не похож на того, кому это по карману.
В одной из комнат облицовка содрана. Вероятно, пошла в печку.
– Ужинать будете?
– Ага, – кивнул я. – Сколько у нас времени?
– Много.
– А точнее?
– Точнее не знаю.
Я окинул фигуру старика внимательным взглядом.
– Да вы не волнуйтесь, – прищурился он. – Располагайтесь как дома. Спешить вам некуда… Это тихое место.
– Спасибо, – усмехнулся я.
В тихих местах иногда бывает горячо. Но старик действительно не должен знать много. Он-то лишь посредник.
Ужинать расположились в просторной столовой с зеркальным потолком. У прежнего владельца был странный вкус. Созерцать самого себя вверх тормашками – приятного мало.
И все-таки здесь было почти уютно. Окна – заколочены. Металлические ставни – опущены. Ярко светила лампочка без абажура. Заурядные картошка с тушенкой и овощи, отражаясь в потолке, выглядели изысканными блюдами.
Вероятно, мы здорово проголодались. Даже Мустафа.
Когда первая его тарелка опустела, татарин задумчиво вздохнул:
– А скажи-ка, дедуля…
– Понял, – кивнул хозяин. Вышел и вернулся с хрустальным графином.
Мустафа разлил по рюмкам.
– Не чокаясь!
Хозяин тоже выпил. После первой рюмки беседа пошла веселее.
– Здесь у вас хорошо, – усмехнулся татарин.
– Да не жалуемся…
– Воздух, природа… Лес. Грибы, ягоды… Полиция часто наведывается?
– Ага, – прищурился старик. – За грибами и ягодами.
Собственно, никакой новой информации мы не получили. Место и в самом деле глухое. Раньше асфальтовая дорога вела отсюда прямиком на шоссе. Только той дороги не стало еще после первых бомбежек. А электричество появилось лишь месяца два назад.
– Много в поселке людей?
– Душ сто наберется.
– И чем живут?
– Чем придется, – улыбнулся старик. – Знаете, какие нынче времена…
Да уж. Времена.
В соседней комнате я заметил на стене помповое ружье. Тоже осталось от прежних хозяев? Вероятно, сейчас с ним не только на зверя ходят…
Двуногие хищники – самая неприятная разновидность.
– Мародеры наведываются?
– Зачем? – пожал плечами старик. – Все, что можно было вывезти, давно вывезли… Бывает, заглядывает всякая шелупонь… Пальнешь в воздух – они и не сунутся. Я ж говорю, здесь тихо.
– Угу, – кивнул Тесленко, – тут не Подмосковье…
Беседа текла, обретая совсем уж застольные очертания. Чуть хмельной и оттаявший Мустафа допытывался про охоту и рыбалку.
Мне надоело сидеть. Пора бы на боковую, но прежде хотелось еще раз осмотреть дом.
Не то чтобы в этом была особая необходимость. Просто так здорово чувствовать ладонями эти некрашеные перила… Словно запасенное деревом тепло впитывается в тебя через кожу.
Когда-нибудь у меня будет такой же дом. А может, и лучше! Я выберу самое красивое место – над медленной спокойной рекой, посреди огромного сада. Я построю его, как хочу. Снаружи – белый, ослепительно белый кирпич. А внутри – теплые на ощупь дуб и береза…
Я не пожалею денег, чтоб все было как надо.
И чтобы дом не пустовал.
Мой дом.
Голоса… Милые, родные голоса должны звучать внутри.
– Дениска!
Я вздрогнул. Голос был отчетливым. Словно наяву.
Холодея, я оглянулся по сторонам.
Комната на втором этаже едва озарена тусклой лампочкой. В углах таится сумрак. А под железной кроватью…
Я вытащил пистолет. Рывком откинул свисавшее вниз покрывало.
И перевел дух.
Под кроватью никого нет.
Да и не могло быть!
Я спрятал пистолет в кобуру.
Пора отдохнуть. Давно пора… Несколько часов здорового сна, и все опять будет о'кей.
Сейчас позову Тесленко. Столько времени за рулем – ему тоже надо выспаться. А Мустафа пускай и дальше болтает о способах глушения рыбы. Часа через три я его сменю…
Я шагнул к дверям. И тут же вцепился в железную спинку кровати.
Комната медленно завращалась вокруг. Как живая. Стены колыхались и опадали. Легкая рябь пробежала по потолку…
Нет!
Я закрыл глаза. Все это только кажется…
– Дениска! – тревожный голос матери.
Я заткнул уши ладонями.
«Глюки… Вот как это называется».
Я тряхнул головой. Мысли путались, галдели наперебой, будто испуганные птицы… Хлопали крыльями и затмевали тусклый свет лампочки.
«Что-то было в еде?.. Или в водке? Убью старого гада… Убью!!!»
Я на ощупь выцарапал «вальтер» из кобуры. Медленно заковылял к лестнице. Волны бежали по паркету, едва не сбивая меня с ног. Пахло морем, и где-то вдалеке кружились чайки.
Прямо передо мной выгибалась спина гигантского членистоногого.
Собрав остатки логики, я догадался, что это лестница. И мертвой хваткой вцепился в верткие, как змеи, перила.
– …Налима лучше брать в норе, – гулкий, будто из подземелья, донесся голос Мустафы, – в июле, когда жара…
Островком реальности впереди возникла столовая. Теперь озаренная нестерпимо ярким светом. Будто вместо лампочки с провода свисало солнце.
Мустафа и Тесленко сидели здесь. Как ни в чем не бывало.
– Мочите… гада! – прохрипел я, вскидывая «вальтер».
Оба изумленно на меня вытаращились. Только старик улыбнулся. Холодноватой понимающей улыбкой.
Я выстрелил.
Пуля ударила в груду грязной посуды.
А тот, в кого я целил, вдруг оказался за спиной у Мустафы. Короткий высверк лезвия – и татарин побелел, зажал ладонями хлюпающее кровью горло. Еще один шаг – быстрый, как вспышка. И нож скользит по шее Тесленко. Распахивает красную плоть.
Я опять жму спуск. Я вижу, как пули пронзают воздух. Но старик идет между ними. Исчезает, как привидение, и вырастает рядом. Я хочу выстрелить, но пистолет вываливается из обмякшей ладони.
Черные зрачки – словно два окна во тьму:
– Добро пожаловать в бывшую Россию, Денис!
Медленно вращается комната. Кажется, я лежу на полу. Или на берегу? Открываю глаза и щурюсь. Горячее, нестерпимо горячее сегодня солнце…
Надо мной кто-то склоняется. И говорит спокойно, почти ласково:
– Так все запутано, Денис. Так запутано…
– Кто ты?
– Это не важно. Важно, кто ты?
– Я… тебя знаю?
Короткий смешок:
– Зови меня просто – Михалыч. Поможешь мне, хорошо? – Тяжелая ладонь опускается на мой лоб.
– Что… со мной?
– У тех двоих реакция была нейтральная. А у тебя позитивная. Все идет как надо. Расслабься, сынок. Кстати, какое у тебя задание?
– Я… не знаю.
– Знаешь, Дениска. Знаешь. Вместе мы во всем разберемся…
Холодом веет от его ладони. Холод стекает по лицу и вискам… Тьма застилает все вокруг.
Я проваливаюсь куда-то вниз. И опять выныриваю. Оживаю.
С яркой вспышкой. С острой пронзительной болью.
– Да, – слышится надо мной. – Хороший блок… Даже очень. Зря, Денис. Ты не сопротивляйся. Иначе будет хуже…
Странно. В голове у меня прояснилось. Наверное, от боли.
Я приоткрываю глаз и вижу рядом на полу тело Мустафы.
Застывшая скуластая физиономия невидяще смотрит в пустоту.
А я вдруг вспоминаю: там, под красным свитером, на его левой руке – небольшой нож в удобном футляре. Всего метр между нами. Если б я сумел дотянуться…
Ладонь Михалыча опять опускается на мой лоб.
Отчаянно пытаюсь шевельнуть пальцами. И не могу. Словно дохлая муха в паутине.
– …Ты расслабишься и все скажешь, – уверенный голос старика.
Тьма опять наползает.
Но сквозь темную пелену я пытаюсь удержать взгляд на рукаве Мустафы.
И там, под красной тканью, что-то вздрагивает. Я стискиваю зубы.
Гулко, как барабан, бьется сердце.
Есть!
Маленький острый нож выползает из рукава покойника.
Давай!
Треугольное лезвие бойкой рыбкой мелькает в воздухе…
А я проваливаюсь в забытье.
Вероятно, лишь долю секунды был без сознания.
Когда очнулся, понял, что могу двигать руками и ногами.
Дернулся и сел.
Старик – рядом. Только сейчас он был слегка занят. Медленно и аккуратно вытаскивал из своей груди нож Мустафы.
Я бросился к «вальтеру». И все равно Михалыч успел раньше. Легким касанием отшвырнул меня в угол комнаты.
Fuck!
Я скривился, щупая сломанные ребра.
– Признаю, – кивнул старик, – тебе удалось меня удивить.
Нож он вытащил. Левой рукой зажимал рану. И неприступным утесом возвышался между мной и дверями.
Я закрыл глаза.
Вдруг почувствовал, что у меня не больше пяти секунд.
Яркой картинкой ожила в моем сознании комната. В столовой до фига разных предметов… Я ощутил их каждый по отдельности.
Никогда раньше этого не пробовал. Даже не догадывался.
Но сейчас…
Шепнул сам себе: «Давай!» И все, что могло двигаться в этой проклятой комнате, сорвалось с места. Разъяренным роем ударило в фигуру Михалыча.
Я тоже метнулся – вместе с табуретами, вилками и тарелками. Проскочил мимо. И прыгнул к окну – наглухо заколоченному окну, с опущенными металлическими ставнями…
Ветки хлестали по лицу.
1 2 3 4 5 6 7