Но это
прагматичную девушку ни капли не смущало, она цеплялась лапами за этот
короткий обрубок и волочилась следом, как мешок с картошкой у обессиленного
грузчика.
Больше, по ее кошачьему мнению, огромный бессмысленный пес ни на что
не годился. Ну разве что поспать, свернувшись клубочком у него под брюхом,
но редко, только когда в квартире очень уж холодно.
Однажды, где-то на исходе второго месяца моей жизни в Семье и примерно
недели через полторы после злосчастного ночного посещения магазина, Алена
явилась домой с крошечным пищащим комочком в руках. При ближайшем
рассмотрении комочек оказался месячного возраста котенком мужского пола
неопознанной породы.
- Он сидел перед подъездом и так жалобно плакал! - надрывно заявила
черноокая надменница. - У меня прямо сердце чуть не разорвалось.
У меня, признаться, тоже. Во-первых, от жалости к несчастному,
мокрому, дрожащему и пищащему существу. Во-вторых, от ожидания последствий.
Я совершенно не понимала, что меня ждет. О том, чтобы выкинуть страдальца
за дверь, и речи быть не могло, он явно нуждался в помощи. Но дальше-то что
будет? Как отреагируют на его появление родители Алены? Заставят избавиться
от пришельца? Могу себе представить, с какими душераздирающими рыданиями
это будет сопряжено. Алена станет биться в истерике, Мадам будет орать,
котенок - пищать, Гомер, как обычно, самоустранится. Мое-то дело телячье, я
прислуга, что скажут, то и сделаю, хотя тоже, наверное, обрыдаюсь потом у
себя в каморке. Но если скандал выйдет слишком громким, то проблема
перейдет в иную плоскость - в плоскость нервов, а следовательно, и здоровья
Главного Объекта. Дед услышит, спросит, что случилось... Разнервничается?
Трудно сказать, я к тому моменту не настолько хорошо изучила своих хозяев,
чтобы прогнозировать их реакции на те или иные события.
Конечно, все может быть и по-другому. Тихо, мирно и в полном согласии.
Так оно и вышло. Мне на голову.
До возвращения с работы Мадам и Гомера я успела привести подкидыша в
более или менее пристойный вид.
Окинув его взглядом бывалого кошковладельца (в Ташкенте у меня всегда
жили кошки), я быстро определила, что он определенно нуждается в
медицинской помощи.
Надо же, такой маленький, а уже такой больной! Впрочем, если он
потерял маму сразу после рождения и ползал неизвестно по каким помойкам, то
чему удивляться?
Он был даже не облезлый, а какой-то обгрызенный. Одним словом, зрелище
не для слабонервных.
Пока я кормила его размоченным в воде сухим "Хиллсом",
позаимствованным из Касиной синей мисочки, мыла и сушила, Алена,
натурально, висела на телефоне, поочередно обзванивая подружек и повествуя
в красках историю своего триумфального дебюта в роли Женщины, Спасающей
Животных. Ну что твоя Брижит Бардо, не меньше! А я тем временем обдумывала
ситуацию и прикидывала, как лечить бедолагу. Можно отвезти его в
ветлечебницу, но для этого нужно, чтобы кто-нибудь подменил меня дома.
Можно вызвать ветеринара на дом, у Сальниковых есть свой звериный доктор,
который пользует Аргона и Кассандру, его телефон записан на самом видном
месте, чтобы я немедленно вызывала его, как только с породистыми питомцами
случится, не приведи господь, что-нибудь неожиданное. Но визит ветеринара
стоит денег, и вызывать его без ведома и разрешения Мадам мне не позволено,
а уж тем более к какому-то приблудному коту. Впрочем, болячки у малыша
имели характер не острых, а скорее хронических и вполне могли подождать
денек-другой, пока все не устаканится.
Кася, разумеется, устроила сцену, как только почуяла присутствие в
квартире собрата по семейству кошачьих.
Она грозно мяукала, истерически фыркала, демонстративно втягивала
носом воздух, высоко приподнимая верхнюю губу, а как только я попыталась
познакомить ее с котенком, взяв того на руки и осторожно поднеся к ней
поближе, Кассандра плюнула в меня. Да-да, плюнула. А вы что, не знали, что
некоторые кошачьи породы отличаются умением плеваться? "Британцы" умеют. К
сожалению.
Аргон отреагировал более спокойно и поступил привычным образом. Стоило
мне отвлечься на каких-то пять минут, и малыш, старательно вымытый и
высушенный, оказался обсосан дружелюбным псом и снова превратился в нечто
клочкастое и мокрое. Пришлось его снова вытирать и подсушивать.
Первым в тот вечер пришел с работы Великий Слепец.
- Ну конечно, пусть остается, - рассеянно бросил он дочери, когда та
взахлеб принялась рассказывать свою животноводческую драму.
Гомеру было все равно, он ел чахохбили, смотрел программу "Время" и
хотел только одного: чтобы к нему никто не приставал. Мадам явилась в
прекрасном расположении духа: как выяснилось, заказчик принял у нее работу
и заплатил весь гонорар без всяких проволочек, посему на радостях Алену не
отругали, а котенка разрешили оставить и даже позволили вызвать на
следующий день ветеринара. Так что все обошлось.
Это я так думала, что обошлось. На другой день ветеринар, обследовав
котенка, составил мне километровую пропись с перечнем препаратов и
описанием процедур, которые надо проделывать, пока все не заживет, не
зарастет и не пройдет, а потом еще в течение некоторого времени для
профилактики. Надо ли говорить, что ездить в ветеринарную аптеку на
Никольскую пришлось мне и процедуры проделывать тоже должна была я.
Алена ограничилась лишь разовым проявлением внимания к страждущему,
принеся котенка домой. На этом ее участие в жизни животных закончилось. Но
самым страшным оказалась проблема туалета. Котенка, названного Патриком,
нужно было приучать, а пока он не приучится - ежечасно находить и замывать
с хлоркой те места, которые он по недоразумению принял за сортир. Чтобы не
провоняла вся квартира, я выступила с инициативой ограничить ареал
обитания, например, Алениной комнатой, раз уж та его усыновила, и встретила
решительный отказ.
- Как я буду уроки делать и спать в комнате, в которой пахнет хлоркой?
- возмутилась она.
- А где он, по-твоему, должен жить? - строго вопросила Мадам, которой
тоже не хотелось, чтобы Патрик писал и какал в спальне и в гостиной. - Ты
его принесла, ты должна нести за него ответственность.
- А ты - мать и должна нести ответственность за мое здоровье, -
отпарировала девица. - Хлорка очень вредная, ты сама сто раз говорила.
Пусть Ника быстрее приучает его к лотку.
- Ника старается, - Мадам решила выступить на моей стороне, спасибо ей
за это, - но она не Юрий Куклачев и не обязана уметь дрессировать кошек -
За такие деньги, какие мы ей платим, она должна уметь все! - сформулировала
Алена свое отношение ко мне совершенно, как говорит один известный политик,
однозначно и захлопнула дверь в свою комнату.
Так, сделаем выводы. Во-первых, это замечательное "мы ей платим".
Похоже, девочка считает, что это именно она платит мне зарплату, из
собственного кармана вынимает, от сердца отрывает В кино лишний раз не
пойдет, без утреннего кефира останется, а жалованье мне выдаст, но уж в
ответ на такое самопожертвование я обязана делать все, что ей понадобится,
читай - в голову придет. В том числе и возиться с бездомными кошками,
которых она, умирая от восхищения собственным благородством, будет
приносить домой.
Мадам выглядела совершенно расстроенной и неприкрытым хамством дочери,
и тем, что не может предложить мне единственное, на ее взгляд, приемлемое
решение. То есть она это решение видит, но произнести вслух у нее язык не
поворачивается. Что ж, это ее украшает.
Ума маловато, но совесть все-таки есть.
- Ника... - робко начала она и запнулась.
Придется помочь, ведь другого выхода я тоже не вижу, а мальца жалко,
он же не виноват, что его жизнь сложилась так коряво.
- Конечно, Наталья Сергеевна, Патрик будет жить в моей комнате, пока
не приучится к лотку. Вы не беспокойтесь, ковры не пострадают.
- Спасибо, Ника, - облегченно вздохнула Наталья.
Так мы с Патриком оказались вдвоем в моей маленькой комнатке. Нет,
втроем, потому что вместе с котенком в бывший Адочкин кабинет перекочевал и
кошачий лоток, наполненный "Катсаном". Лоток я посчитала за отдельную
единицу, ибо он в силу своих размеров съел значительную часть и без того
небогатого пространства, свободного от дивана, книг и письменного стола с
компьютером. А ведь еще нужно было пристроить мисочки для воды и корма.
Через пару дней нас стало четверо: к котенку и лотку прибавился запах.
А с проветриванием большие проблемы комната настолько мала и все предметы в
ней находятся так близко друг от друга, что Патрику даже в столь юном
возрасте и мелком калибре не составляло труда добраться до подоконника,
куда его постоянно толкало вполне естественное любопытство. Открывать окно
можно было только в моем присутствии, а учитывая объем работы по дому,
присутствия этого было совсем не много.
Так мы и жили с найденышем. Я засовывала ему в ушки ватные турундочки,
смоченные в лекарстве, а в попку - лечебные свечки, мазала мазями и делала
уколы, дважды в день отмывала в ванной полиэтилен, которым укрыла по
возможности максимальное пространство, возилась с хлоркой, ибо, как
известно, кошки очень любят писать как раз туда, где пахнет их мочой.
Улучив час-полтора, я неотлучно сидела в кабинете, зорко наблюдая за
Патриком. Как только мне казалось, что он прилаживается к реализации
насущной физиологической потребности, я, аки коршун, бросалась к нему,
хватала и сажала в лоток Спать в эти дни я совсем не могла, мне все
казалось, что стоит мне задремать, как котенок тут же запрыгнет на постель
и использует ее вместо туалета. Я бдила и ловила момент. От запаха
подташнивало и болела голова.
От чувства собственной униженности и от жалости к Патрику болело
сердце. В какой-то момент я поняла, что мы с ним удивительно схожи: оба
оказались бездомными и никому не нужными.
Это открытие так потрясло меня, что я, здравая и несклонная к
излишнему романтизму тридцатишестилетняя баба, не уследила за собой,
расплакалась и заговорила с Патриком вслух:
- Так получилось, малыш, что в этом доме ты никому не нужен, Алена
принесла тебя под влиянием порыва, Наталья разрешила тебя оставить, потому
что была в хорошем настроении, а в сущности, всем на тебя наплевать, никто
тобой заниматься не хочет, никто тебя не любит, просто вышвырнуть рука не
поднимается. От тебя одни проблемы, ты гадишь во всех углах и на всех
поверхностях, с тобой нужно возиться, тебя нужно лечить и воспитывать. А
никто не хочет. И я такая же, как ты. Меня бросил муж, которого я люблю, и
я в этом городе осталась бездомной, безденежной и никому не нужной. Никто
не станет возиться со мной, чтобы вытащить меня из ямы.
Только я сама могу себе помочь, чтобы выкарабкаться.
И ты тоже должен сам себе помогать, если хочешь остаться здесь и
всегда иметь крышу над головой и еду Понял? Ты должен быстрее научиться
ходить в лоточек, тогда тебя выпустят из этой конуры и разрешат бегать по
всей квартире. Ты должен скорее выздороветь, чтобы все твои болячки зажили
и чтобы никто не брезговал брать тебя в руки. Тогда тебя будут тискать,
ласкать и любить.
Понял?
Сама-то я, имея за плечами десять лет медицинской практики, брезгливой
не была, но, кроме меня, к Патрику действительно никто не прикасался. Вот и
сейчас я тихонько рыдала, уткнувшись лицом в его реденькую, противно
пахнущую противолишайной мазью шерстку. И знаете, что самое удивительное?
Мне показалось, он меня понял. Я всегда знала, что кошки - существа
космические, они получают информацию из пространства, и пространство моей
конурки, видимо, было в тот момент так переполнено отчаянием, тоской и
печалью, что не почувствовать их котенок не мог. Он лизнул меня в глаз и
принялся деловито выбираться из моих мокрых от слез рук.
Соскочил с колен на пол и медленно, неуверенно пошел к лотку. Занес
одну лапку над бортиком, оглянулся, и в его невнятного пока еще цвета
глазах я отчетливо увидела вопрос: "Ты это имела в виду? Ты этого от меня
добиваешься? Я ЭТО должен сделать, чтобы меня выпустили на простор?"
Наверное, мне показалось. Никакого вопроса не было, просто имел место
переход количества повторяющихся эпизодов в качество запоминания. Я
замерла, боясь пошевелиться и спугнуть правильное намерение Патрик еще
немного постоял в задумчивости, потом занес себя в лоток и сделал все как
полагается. За что был тут же расцелован и угощен вкусной французской
витаминной таблеткой в форме сердечка, позаимствованной мною втихаря из
пакета, предназначенного исключительно для высокородной мадемуазель
Кассандры. Еще не хватало этому плебею покупать дорогие витамины!
Это не мои слова, так сказала Мадам.
Еще почти месяц ушел на то, чтобы окончательно закрепить навык,
долечить болячки и заставить Патрика твердо запомнить два слова собственное
имя и "нельзя".
После чего я заявила Мадам, что несчастное животное можно выпускать в
люди.
Его выпустили. Патрик оказался злопамятным. Ни Алена, ни Мадам для
него больше не существовали. Видимо, в свое время он все-таки считал из
пространства информацию о том, как они пытались отделаться от забот о нем.
Признавал он только Старого Хозяина, Дениса и Великого Слепца, от которых
ни разу не слышал в свой адрес худого слова. Ну и меня, само собой. Причем
признание это выражалось совершенно по-разному.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10