О футболе Фрэнки почти ничего не знала; слышала только, что игроки зарабатывают большие деньги. Но то, что он оказался профессиональным спортсменом, все объясняет. Если подумать, то именно так он и выглядит.
– Трудно было найти другую профессию? В каком возрасте вы бросили футбол?
– Сейчас мне тридцать пять, а ушел я пять лет назад. Да, вначале пришлось довольно трудно. Порой даже казалось, будто я создан только для футбола и не гожусь ни на что другое. Видите ли, «Кардиналы» завербовали меня прямо из колледжа. Профессиональный футбол – это все, чем я когда-либо занимался, и все, что я умел делать. Я любил свою работу, и мне показалось, что моя жизнь кончилась. – Он покачал головой и криво усмехнулся. – Крыша поехала, верно? Двадцать девять лет – преклонный возраст? Потом у одного моего старого друга по футбольным годам возникли финансовые трудности, и ему пришлось продавать ресторан, купленный когда-то в качестве инвестиции. Еда и стряпня всегда были моим хобби, вот я и купил этот ресторан, переименовал его в «Овальный мяч» и стал на ходу обучаться бизнесу. Было два неудачных года, но теперь дела идут довольно хорошо. Больше благодаря везению, чем способностям.
Фрэнки покачала головой.
– Вы слишком скромны. Я ресторанный бизнес знаю вдоль и поперек – как все дети у нас в семье. Мы выросли в задних помещениях заведения Гранателли. И мне известна история бурного успеха «Овального мяча». А такое бывает только тогда, когда глава заведения хорошо делает свою работу.
Он посмотрел на нее теплым, благодарным взглядом.
– Спасибо, Фрэнки.
Прибыл официант с чашками охлажденного супа, и после первого пробного глотка Фрэнки быстро съела его до последней капли.
– Не знаю, из чего приготовлен этот суп, но, хотя это точно не тортеллини, все равно замечательно вкусно.
Они засмеялись, а потом настала его очередь задавать вопросы:
– Сколько у вас в семье детей, Фрэнки?
– Шестеро. Я третья по счету. Самая старшая – София, я вам сегодня о ней рассказывала. Она давно замужем, у нее уже трое детей, а сейчас она ждет четвертого. Родители считают, что после Софии – она у нас идеальная дочь – форма для отливки у них сломалась.
Она наморщила нос и скорчила гримасу, а он улыбнулся.
– Следующим идет мой брат Ник – это тот, который собирается жениться. Ему двадцать девять лет. Ник всегда был образцовым сыном в семье, как София – образцовой дочерью. Маме с папой лучше было бы на них и остановиться, потому что дальше иду я. Мне двадцать шесть, и я никому не могу служить образцом, можете мне поверить. Но зато потом идет Карло, которому двадцать четыре. Карло учится на священника, – добавила она со смесью гордости и непонимания в голосе. – Мне в жизни не понять, как это мой трудноуправляемый младший братец решил стать священником. Вы бы видели, что мы с ним вытворяли, когда были маленькие. Потом идет Винни, – продолжала она. – Ему двадцать два. Он играет в рок-оркестре – полный антипод Карло. Но с Винни все в порядке, несмотря на то что у родителей от него болит голова. У него великолепный деловой склад ума. Малышка у нас в семье – Паола, ей девятнадцать. Она учится в колледже и всех сводит с ума – меняет приятелей каждую неделю, грозится вступить то в Корпус мира, то в Союз молодых коммунистов. Даже у меня бывают моменты, когда я беспокоюсь за Паолу.
– Похоже, все они отличные ребята, – заметил Эрик. Он с большим вниманием прислушивался к каждому ее слову. Он надеялся по-настоящему близко познакомиться с этими людьми – из-за Фрэнки.
На смену супу им принесли салат из шпината. Официант снова наполнил вином их бокалы и ушел.
– А у вас большая семья, Эрик?
Он опять улыбнулся ей мягкой, ласковой улыбкой и покачал головой.
– Я был приемным ребенком. Матери не помню. Она была матерью-одиночкой и отказалась от меня, когда мне стукнуло три года. Я рос довольно трудным ребенком и до того, как стал подростком, сменил что-то около семи семей, куда меня принимали. К тому времени я разболтался и сделался почти неуправляем. Вероятно, именно футбол не дал мне стать малолетним преступником. Один из наблюдавших за мной социальных работников записал меня в юниорскую команду, и я получил футбольную стипендию в колледж. С того времени футбол стал моей жизнью, а товарищи по команде – моей семьей. – Он пожал плечами. – Возможно, благодаря этому я и не попал в тюрьму.
– О, Эрик, это так ужасно. Мне очень жаль. – Она потянулась через стол и крепко пожала его руку. – Я даже представить себе не могу, каково это – расти одному, не зная любви родителей… – Услышанное ошеломило и ужаснуло ее, но в то же время возбудило еще больший интерес к нему.
Похоже, из него все равно получился замечательный человек, несмотря на столь тяжелое детство. Ко всем другим чувствам, которые он вызывал в ней, теперь прибавилось уважение.
После этого разговор перешел на более легкие темы. Фрэнки рассказывала смешные случаи из жизни гастролирующих трупп, а Эрик – всякие пикантные истории о своих друзьях по спорту и о поклонницах, которые исступленно преследовали их. К тому времени, как был съеден экзотический шоколадно-сливочный десерт, Фрэнки поняла, что раньше никогда и ни с кем столько не смеялась.
За кофе до нее вдруг дошло, что оба совершенно забыли об изначальной цели их встречи – постараться составить меню, которое могла бы одобрить Тереза. Она собралась было напомнить об этом, но потом решила, что не стоит. Этот вечер таил в себе некое волшебство, которое ей не хотелось разрушать.
Было уже поздно, когда они вышли из ресторана. Дождь перестал, и над головой ярко светили звезды.
– Вот уже почти и лето, – заметил Эрик, усаживая ее на низкое сиденье машины с такой осторожностью, словно она была фигуркой из драгоценного фарфора.
Фрэнки нравилась его галантность. Большинство мужчин больше не утруждают себя этими приятными для женщин мелочами.
– Мы могли бы поехать в какой-нибудь клуб и немного потанцевать, – с надеждой в голосе предложил Эрик, садясь на водительское место.
Фрэнки ужасно хотелось согласиться. Интересно, что она будет чувствовать, оказавшись в его объятиях? Но она знала, что завтра утром ей нужно будет очень рано встать и бежать в мастерскую, чтобы закончить недоделанную сегодня работу.
– Мне очень жаль, но не могу. Завтра у меня тяжелый день. Мой бизнес не настолько еще процветает, чтобы я могла нанимать работников, так что мне приходится являться до открытия и оставаться после закрытия магазина, чтобы было что продавать. Да еще и заказы – я буквально завалена ими из-за свадьбы.
Он кивнул и несколько секунд молчал, позволив мощному двигателю работать вхолостую.
– В свое время у меня было такое чувство, будто я женат на своем ресторане, – сказал он наконец. – Но приходит время, когда твое дело может обойтись без тебя. Главное – суметь определить этот момент.
– Ну а мое не может, – коротко сказала она. – Во всяком случае, пока. – И еще очень долго не сможет. Пока она не выплатит долг отцу – весь, до последнего цента и с процентами.
Точная сумма долга вспыхнула у нее в мозгу, словно неоновая реклама, чуточку омрачив удовольствие от приятно проведенного вечера. Она поймала себя на том, что ей хочется все рассказать Эрику, скрыв только наиболее болезненные моменты этой истории. Что-то в нем есть такое, что заставляет ее инстинктивно доверять ему. Обычно она не откровенничает так с людьми.
– Понимаете, мой отец, Дом Гранателли, был против того, чтобы я открывала свое дело, – начала она. – Он не мог взять в толк, почему я не берусь за ум и не выхожу замуж, как это сделала София. Или, если уж мне так нужна карьера, почему бы не выбрать его ресторан? Работы там столько, что хватит на всю семью, и он всегда говорит нам, что открыл ресторан именно как семейное дело. А теперь мы все разбежались в разные стороны и занимаемся чем-то другим, и это его огорчает.
Она не рассказала Эрику о долге. Просить у отца денег на «Сумасшедшего Шляпника» было очень неприятно. Она бы ни за что не стала этого делать, если бы хоть один из многочисленных банков, куда она обращалась, дал ей кредит – пусть даже под любой непомерный процент, какой им только вздумалось бы заломить. Но ей везде отказали. Так что отец остался ее последней надеждой.
Но, одолжив в конце концов нужную ей сумму, он сразу же сделал именно то, чего она больше всего боялась: рассказал обо всем дяде Вито и дяде Сэлу, те сообщили новость ее теткам, которые поведали о ней… всем остальным родственникам. В течение недели весь клан Гранателли оказался в курсе бизнеса Фрэнки, во всех его деталях, точно так же, как всегда был в курсе событий ее жизни.
Эта фамильная привычка все пересказывать вызывала у Фрэнки припадки ярости. Почему ее родственники не могут хотя бы иногда подержать языки за зубами? – в трехтысячный раз спрашивала она себя. Почему для них нет ничего святого?
Голос Эрика прервал ее мысли:
– Значит, теперь вы хотите доказать отцу, что можете добиться успеха в своем деле?
– Да, что-то в этом роде, – сказала она, и он больше не заговаривал об этом.
Общаться с ним было легко и приятно. Может, сейчас самое время изложить ему цели, к которым она стремится, подчеркнуть, что в ее мечтах нет места замужеству и двум-трем славным ребятишкам?
Но ведь они только что познакомились! А что, если он подумает, что она придает одному случайному вечеру большее значение, чем он намеревался вложить в него? Фрэнки промолчала, и путь до ее дома занял, казалось, всего несколько секунд.
Он остановил машину и повернулся к ней.
Сердце Фрэнки вдруг бешено застучало, нервы натянулись до предела. Вдруг он собирается поцеловать ее?
– Спасибо за ужин. А сейчас мне действительно пора…
Он наклонился к ней, взялся обеими руками за воротник ее куртки и мягко потянул ее к себе.
– Вы очаровательная женщина, Фрэнки. Я рад, что встретил вас.
Он остановился за мгновение до поцелуя, окинул взглядом каждый дюйм ее лица, задержавшись на губах.
«Я долго ждал», – послышалось ей, когда он притянул ее к себе и губами нашел ее губы. В первый момент она подумала, что он хотел этим сказать, но потом нахлынули ощущения, и мысли превратились в чувства, в тревожные сигналы желания.
В его объятии не было никакой неуверенности. Он точно знал, как разжечь тлеющий в глубине огонь.
Она ждала его поцелуя, но совсем не была готова к собственной реакции на него: потрясение и мгновенно вспыхнувшее желание. И жгучая необходимость теснее прижаться к нему.
Пролетело лишь одно мгновение, а она уже хотела его. Боже, как она его хотела! Ее губы разжались, и время перестало существовать.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Она прижималась к нему, ощущая наслаждение каждой клеточкой своего тела и чувствуя, как неумолимо оно нарастает, по мере того как поцелуй Эрика становился все глубже и требовательнее. Странно, но их объятия казались удивительно естественными, будто они уже делали это раньше много тысяч раз и потому легко предугадывали ответную реакцию, инстинктивно зная, как разжечь пламя любви, и только тесное пространство кабины не позволяло им приникнуть друг к другу так, как им хотелось.
Руки Эрика скользнули вниз и оказались под ее курткой. Он широко расставил пальцы, чувствуя пьянящее тепло ее кожи сквозь тонкую материю. Девушка дрожала под его прикосновениями.
За секунду до того, как он поцеловал ее, она казалась такой прохладной, такой сдержанной. Но уже в следующее мгновение стала огненно-жаркой. Возбуждающей. Опасной.
Он уловил момент, когда сотрясающие их обоих волны желания начали ее пугать, когда чувство уступило место разуму. Потеря контроля над собой встревожила ее, и он догадался, что она борется, стараясь вырваться из плена чувств. Он отодвинулся на достаточное расстояние, чтобы она могла ощутить себя снова свободной.
– Эрик, я… – Она с трудом сглотнула. – Мне надо идти. Сейчас уже, наверно, очень поздно. – Ее голос дрожал, как перед этим дрожало тело.
– Я провожу вас до двери. – Он коснулся пальцем ее щеки, потом открыл дверцу, вылез из машины и быстро обошел ее кругом. Его плоть набухла от желания, но сейчас не время! У них есть будущее – теперь Эрик был в этом абсолютно уверен. Он несколько раз глубоко вдохнул холодный ночной воздух и постарался хоть немного успокоиться.
Фрэнки показалось, что он восстановил самообладание гораздо быстрее, чем она. Когда он открыл перед ней дверцу и помог ей выйти, то вел себя спокойно и непринужденно.
– Где вы откопали эту куртку? – шутливо спросил он, проводя рукой по покрытому царапинами рукаву.
– Это куртка моего брата Ника. Я то и дело брала ее поносить, так что в конце концов он отдал ее мне.
– Хорошо. С характером. Как и вы, Фрэнки.
Эрик заставил ее почувствовать себя особенной.
А кроме того, миниатюрной – настолько он был выше ростом и шире в плечах. Это потрясающее ощущение, если ты – высокая женщина. Оно ей понравилось.
У двери он улыбнулся ей своей широкой, уверенной улыбкой и сказал:
– Мы так и не поговорили о свадебном меню, верно? Я дам вам знать через пару дней, и мы все обсудим. Вы как, согласны?
Она неуверенно кивнула. Губы все еще пылали от его поцелуев. Она ощущала, какие они распухшие и горячие, как сильно пульсирует кровь. В этот момент она не была уверена, что рискнет хотя бы еще раз увидеться с Эриком Торпом. Он слишком опасен для ее спокойствия и благополучия.
– Я буду очень занята ближайшие несколько недель, – выдавила она наконец из себя, но ее слова прозвучали не так убедительно, как ей хотелось бы.
Он пожал плечами.
– Значит, мне придется рискнуть, не так ли?
Ответить на это было вроде бы нечего.
– Ну, тогда спокойной ночи. И спасибо за чудесный ужин, – проговорила она охрипшим голосом и почти бегом кинулась к двери – а то вдруг ему взбредет в голову поцеловать ее еще раз!
Дома она разделась, приняла горячую ванну и сразу улеглась в постель, говоря себе, что совсем не думает о нем, ну нисколечко! Она заставила себя вспомнить, сколько шляпок продано за последние дни, мысленно распланировала работу на следующий день, напомнив себе, когда и какие заказы должны быть готовы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13