– Она бы пришла к вам сама, но ей пока еще опасно появляться на улицах, – добавил посланец, имея в виду некоторых ярых нарушителей спокойствия, которые, воспользовавшись смертью Цезаря, продолжали творить насилие и отказывались разойтись по домам.
Марк вскрыл печать, развернул свиток и прочитал: «Юлия беременна. Ее содержат в заключении в резиденции верховного понтифика. Завтра в полдень на форуме состоится суд, который обвинит ее в нарушении клятвы невинности. Сделайте, что можете. Ларвия».
Марку показалось, что кто-то нанес ему сильный удар в грудь – он молча смотрел на кусок пергамента, снова и снова перечитывая его. Наконец медленно поднял взгляд на Верига.
– Тебе известно содержание записки? – сдавленно спросил центурион.
– Да.
Марк закрыл глаза и зло смял пергамент, пальцы руки побелели от напряжения.
– Они еще пожалеют о том, что дотронулись до нее, – хрипло произнес он.
– Не вздумайте атаковать резиденцию понтифика, – предостерег Вериг.
Центурион взглянул на него, возмущенный, что этот раб указывает ему, как действовать.
– Ее очень хорошо охраняют, если нападете на резиденцию понтифика, вас обоих ждет смерть.
– Откуда тебе это известно?
– Ларвия все выяснила. Сегодня после обеда собрала в доме лучших адвокатов, которые обсуждали сложившуюся ситуацию и давали советы.
– И что же?
Вериг промолчал.
– Ну? – нетерпеливо повторил Марк.
– Ничего нельзя сделать.
– Нет, можно сделать! – взорвался Марк, отталкивая раба. – Я изрежу их на куски, а потом…
– Тогда вы оба умрете.
– Но сначала я заберу некоторых из них с собой! – ответил центурион. – А Антоний или Септим помогут…
– Марк Антоний подписал ордер на арест Юлии, – поспешно сообщил Вериг, заставив Марка остановиться и оглянуться на галла.
– Антоний – консул, он просматривает все государственные ордера на арест, не так ли?
– Почему же я ничего не знаю об этом? – прошептал Марк в отчаянии.
– Об этом знают только несколько человек. Объявление на форуме появится только завтра утром. У Антония не было причин сообщать вам об этом. Ему же неизвестно, что вы…
– Причина ее гибели, – договорил Марк шепотом. – Я преследовал ее, соблазнил, откладывал побег из-за верности Цезарю, который сейчас мертв и не может помочь мне и ей. Каков глупец! И все ради чего!? Ее кровь на моих руках – это моя вина, только моя.
Вериг молчал, удивленный, что испытывает сочувствие к человеку, который причинил ему столько горя. А Марка, в свою очередь, все больше злило растущее раздражение: единственный человек, с кем можно сейчас поговорить о Юлии, этот наглый раб, убивший его друга Антония и соблазнивший сестру Юлии.
– Что вы собираетесь предпринять? – задал вопрос Вериг.
Лицо центуриона стало суровым и жестоким, и Веригу вдруг вспомнилась Галлия и судьбу его народа.
– Скажи Ларвии, что у меня впереди долгая ночь, и я не стану сидеть без дела, – сказал Марк.
Они оба подняли головы, когда появился сменщик Марка.
– Иди. Передай госпоже Сеяне, если я понадоблюсь, можно прислать сообщение в казарму, – добавил центурион.
Вериг скрылся в темноте, а Марк, сжав руки в кулаки, направился в другую сторону.
* * *
Парис сидел на стуле с крепко связанными ногами и руками, переводя безумный взгляд то на Ливию, то на понтифика и гладиатора, назначенного ему в помощь и обученного изощренным пыткам. Понтифик по имени Пат Виргилий Сура дал знак гладиатору.
Тот вонзил под уже кровоточащий ноготь маленького пальца доктора тонкую щепку индийского бамбука.
Парис закричал от боли.
– Кто этот человек? – спросил Сура.
Некоторое время Парис продолжал рыдать и жалостно причитать. Окружающие терпеливо ждали, пока он придет в себя, чтобы снова задать вопрос.
– Кто повинен в беременности Юлии Розальбы Каски? – снова повторил Сура. – Ты?
– Не знаю, не знаю! Я уже говорил, что не знаю! Никогда не касался ее, за исключением врачебного осмотра, и никого не видел с ней. Это правда, клянусь в этом.
Сура взглянул на Ливию, та пожала плечами. Они уже не раз слышали эти слова: если бы Парис знал имя любовника Юлии, он бы уже к этому времени не выдержал и сообщил его.
Сура вздохнул: закон не разрешает пытать женщину, а то он бы давно уже знал имя любовника, но Римские религиозные законы особо подчеркивали, что жрица-весталка является священной и неприкосновенной личностью. Доказательства вины должны быть получены другими способами.
– Ты встречался с Юлией Розальбой в доме Сеяна. Не замечал ли каких-то противозаконных действий в нем? – устало спросил Сура, поставив вопрос по-другому, пытаясь найти новый подход.
Парис бросил на него быстрый взгляд, и Сура оживился.
Может быть, сейчас добьются хоть какой-то информации.
Ливия дала знак гладиатору приблизиться. Парис с ужасом смотрел на него, вжавшись в стул.
– Ну, доктор? – проговорил Сура.
Парис закрыл глаза, он так сильно потел, что запах пота бил им в нос. Ему нравилась госпожа Сеяна, такая щедрая к нему, и ему не хотелось причинить ей зло.
Ливня кивнула гладиатору, и тот тут же взял руку Париса.
– Все скажу вам! – закричал врач. Ливия и Сура ждали.
– Госпожа Сеяна спит с одним из своих рабов, – измученно выдавил из себя Парис.
Сура с изумлением взглянул на Ливию, а затем прикрыл глаза рукой – совсем не то, что они ожидали, но если это действительно так, то игнорировать это сообщение никак нельзя.
– Ты так думаешь? – спросил Сура.
– Знаю это, – неохотно произнес Парне. – Она фактически призналась мне в этом.
– Кто этот раб? – продолжал задавать вопросы Сура.
– Ее телохранитель, галл. Его зовут Вериг.
– Чем ты можешь подтвердить это обвинение? – потребовал ответа Сура.
– Опросите рабов из дома Сеяна. Я уверен, они видели больше меня.
Сура скривил губы и дал знак гладиатору отойти.
– Унесите его отсюда, помойте и отправьте домой, – приказал понтифик.
Гладиатор кивнул.
– А ты придешь завтра в полдень на слушание дела. Возможно, понадобятся твои показания.
Как только гладиатор развязал веревки, Парис рухнул ему на руки, и тот вытащил его из комнаты. Когда дверь открылась, стоявшие снаружи стражники отступили, давая им дорогу.
– Еще одно потрясение, – Ливия удивленно заморгала глазами.
– Сексуальными преступлениями занимается гражданский суд. Я сообщу обо всем Марку Антонию, и следующая сессия сената обсудит этот вопрос. Слышал, что сенат будет заседать в зале, рядом с курией, пока не отремонтируют зал ассамблей, – Сура отодвинул стул и поднялся, качая головой: – Хорошо, что Каска покинул страну. Если он не погиб в результате поражения мятежа, то это известие убило бы его точно: обе внучки, одна – опозоренная и беременная весталка, вторая – прелюбодейка раба-варвара, – древний род Каски погряз в грязи.
– Мы по-прежнему не знаем имя любовника Юлии, – напомнила ему Ливня.
– В соответствии с законом в случае беременности жрицы-весталки она привлекается к суду, даже если имя мужчины не выявлено. Факты говорят сами за себя. Если беременна, то нарушила клятву чистоты и невинности. Хотелось привлечь к публичному суду и мужчину, чтобы предотвратить такие несчастья в будущем.
– Смерть Юлии поможет этому, – тихо произнесла Ливия.
Сура сурово взглянул на нее.
– Не надо ей сочувствовать. Она нарушила священную клятву. Вы читали летописи и знаете, как редко такое случалось со времени этрусских царей. И должен вам сказать, что совсем недоволен, что суд будет под моим председательством.
Ливия восприняла это, как обвинение.
– За Юлией хорошо наблюдали, – заметила она.
– Очевидно, недостаточно хорошо – вы разрешали ей регулярно посещать дом, который, как видно из последних показаний, является притоном разврата.
– Что! – Ливия уставилась на понтифика.
– Вы слышали, что сказал врач: сестра Юлии Розальбы состоит в противозаконной любовной связи с рабом, и вы разрешали Юлии посещать ее.
– С единственной целью встречаться с врачом, понтифик!
– Вам нужно было приглашать врача в атрий.
– Вы знаете, что это против правил.
– Но вы же пригласили в атрий двух врачей, когда Юлия упала в обморок.
– Она потеряла сознание и не могла идти, – горячо возразила Ливия, испытывая негодование, что ей приходится защищаться. – И я не считаю себя начальницей тюрьмы. Мои женщины считают за честь оказанное им доверие и с восторгом исполняют свой долг.
– Одна из ваших женщин, очевидно, не испытывала этого восторга, – оборвал ее понтифик.
– Это несправедливо… – начала Ливия.
– Достаточно, Ливия, – закончил Сура, желая прекратить дискуссию. – Ссора между нами не решит спора. Это сделает публичный суд над этой заблудшей весталкой, который состоится завтра.
– А вы займетесь вторым делом, касающимся госпожи Сеяны? – натянуто спросила Ливия, все еще испытывая жгучую боль от его упреков.
Он наклонил голову.
Ливия покинула резиденцию, не произнеся больше ни слова.
* * *
Септим уже собирался отправить рабов на поиски Марка по всему городу, как в гостиной появился Кастор и доложил, что центурион Деметр ожидает его в атрии дома Гракхов.
Септим поблагодарил его.
– Проведи его сюда, а затем, пожалуйста, оставь пас одних.
Кастор, поклонившись, вышел, а Септим, подождав, пока за ним не закроется дверь, схватил друга за плечи.
– Ради всех богов, скажи, где ты был? – потребовал он ответа. – Я ищу тебя по всему городу.
– После обеда дежурил, а затем пришел прямо сюда, – ответил Марк.
Септим изучающе посмотрел ему в лицо.
– Мне уже все известно, – тихо произнес Марк. – А как ты узнал об этом?
– Отцу рассказали в сенате – об этом только и говорят. Ему неизвестно, что это за весталка, но когда я услышал, сразу понял.
– Твой отец дома? – поинтересовался Марк. Септим отрицательно покачал головой.
– Хорошо. Мне необходимо воспользоваться его библиотекой, и совсем не хочется, чтобы кто-то заглядывал через плечо.
– Библиотекой? Для чего?
– Ведь до того времени, как он стал сенатором, был адвокатом, не так ли? – нетерпеливо произнес Марк. – У него должны сохраниться копии религиозных законов, которыми будет пользоваться понтифик на суде.
– А разве это поможет тебе?
– Еще не узнаю, пока не прочитаю кодекс. Пошли. Септим провел его в библиотеку, находившуюся в задней части дома, и отступил в сторону, когда Марк стал изучать бирки с надписями на нижних полках.
– Откровенно говоря, удивляюсь, что ты сейчас не атакуешь резиденцию понтифика и не рубишь головы охранникам Юлии, – проговорил Септим.
– Таково было мое первое желание.
– И кто остановил тебя?
– Получил хороший совет от неожиданного источника, – сухо ответил друг, извлекая с полки пергаментный свиток.
– Что это значит?
– Неважно, – отозвался Марк, развернув пергамент, просмотрел его и положил на место.
– Ты советовался с сестрой Юлии? Сегодня она собирала в доме лучших адвокатов. Возможно, ей они что-то посоветовали.
– Нельзя идти туда. Если меня увидят там, то ее тоже могут привлечь к суду, – вероятно, Сура уже установил наблюдение за домом.
– За что ее привлекать к суду? – потребовал ответа Септим. – Марк, что ты задумал?
– Мне здесь и половины не попятно, – пробормотал Марк, не обращая внимания на вопрос друга и пытаясь прочитать еще один пергамент. – Твой отец пишет, как курица лапой.
– Это не его почерк, – пояснил Септим. – Писал раб.
– Не знаешь, где у него лежат религиозные законы? – спросил Марк, приподнимаясь на цыпочки и заглядывая па верхние полки.
Септим пожал плечами.
– Почему не знаешь? – Марк снова наклонился к нижним полкам.
– Не особенно увлекаюсь чтением, – иронично заметил Септим, но Марк не обратил на это никакого внимания.
– Позови сюда Кастора, – сказал Марк. – Я теряю драгоценное время.
Септим пробормотал себе под нос нечто невразумительное, но тут же вышел из комнаты и вернулся с рабом.
– Где лежат религиозные законы? – задал вопрос Марк, и Кастор провел его в угол комнаты.
– Это религиозные законы? – переспросил Марк.
Кастор, встав на стул, достал с верхней полки четыре свитка пергамента, вручил их Марку, который тут же развернул один из них на столе сенатора Гракха и начал читать.
– Спасибо, Кастор, можешь идти. Раб покинул библиотеку.
– Теперь понимаешь, кто лучше всех разбирается во всех этих свитках, – иронично заметил Септим.
Но Марк не слушал его – внимательно читал, просматривая листы пергамента, пока не наткнулся на раздел «Девственные весталки».
– Вот, что мне надо, – пояснил он Септиму.
– Юлии нужен адвокат? Не знаю, что предпринимает Ларвия, но я могу нанять лучшего адвоката, – предложил Септим. – Отец хорошо знает всех адвокатов, и мы можем заплатить.
– Ей не положен адвокат: завтрашнее слушание дела – чистейшая формальность, только в назидание остальным, – ответил Марк, продолжая внимательно читать страницу.
– А бывают какие-то смягчающие обстоятельства? – нетерпеливо спросил Септим.
Марк не отвечал.
– Может, какие-то не зависящие от нее ситуации, которые привели ее к нарушению клятвы? – настаивал Септим.
Марк наконец поднялся из-за стола, лицо его выражало решительность.
– Так я и предполагал, – проговорил он.
– Что? – встревожился Септим. – Скажи, что задумал?
Марк ничего не ответил.
Он наконец знал, что нужно делать.
ГЛАВА 10
Птицы еще молчали, а Юлия, заключенная под стражу, проснулась в своем заточении в доме первосвященника. Матрацем, на котором ей пришлось спать, давно не пользовались, простыни оказались мятыми и пыльными. Вытряхнув их, она поправила постель, подошла к закрытому окну и стала наблюдать за первыми желтыми отблесками, появившимся на восточном небосклоне.
Может быть, сегодня последний день ее жизни. Она не знала, сколько времени потребуется для вынесения приговора и приведения его в исполнение. Вероятно, это произойдет вскоре после суда.
Так тому и быть. Она довольна: Марк уже в Элизиуме – и они встретятся там.
Юлия только сожалела о будущем: положив руку на еще плоский живот, задумалась о их ребенке, растущем там и обреченным погибнуть, еще не родившись, – его родители согрешили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32