О спутниках-шпионах тогда не очень было принято рассуждать вслух.
Идея эта казалась ей вполне безобидной, но в какую бы газету или журнал она с этой статьей не сунулась, везде на неё смотрели, как на безумную. Одно из двух – или она глупее всех на свете, или…
Она остановилась, похолодев и мгновенно утратив способность двигаться, от внезапности этой простой кошмарной мысли. Но, к счастью, состояние это длилось не долго.
Наталья Васильевна подумала, что так можно начать бояться собственной тени. Не кисни! – сказала она себе строго и беззаботно улыбнулась прохожему. Тот в ответ состроил смешную гримасу.
Она снова подумала о Петре Сергеиче и его интрижках-завлекалочках. Но теперь уже – без всякого раздражения.
За последний год он порядком раздобрел и даже обзавелся небольшим, однако заметным, брюшком. А пошел бы ты весь совсем далеко! И шёл бы ты лесом! – пожелала она невидимому оппоненту, и настроение её решительно улучшилось.
Она засмеялась. Жизнь продолжается! Главное – не дрейфить! Надо просто смотреть побольше хороших снов, улыбаться, шутить – что в этом дурного? Без этого жизнь тускнеет. И главное, помнить, что по уму, характеру и способностям ты можешь быть не только гонимой и вечно страдающей личностью, но и победителем в своем деле. А дело писателя – быть адвокатом людей. А вовсе не их судьей.
Теперь мысли её текли совсем в ином русле. Да, уже давно всё в этом мире по-другому, иначе, непривычно и неприятно для многих. Однако надо жить дальше. Но как? Как жить в этом новом мире? В мире, где понятия добра и зла так плотно переплетены, что и не сразу поймешь, что к чему, кто друг, а кто враг. Интеллектуальная подготовка тут большой роли не играет. Гораздо важнее иметь развитое чувство равновесия, чтобы жизнь тебя не вышибла из седла.
Чем лучше чувство равновесия, тем большие препятствия можно преодолеть. И можно безопасно жить, если правильно поставить паруса и учесть силу ветра.
Можно, можно плыть своим курсом, даже если течение способно отнести твой парусник совсем в другую сторону!
И она снова улыбнулась прохожему. Однако на этот раз ей повезло меньше. То ли человек был озабочен своими проблемами, то ли он от природы был лишен чувства юмора, но в ответ на её беспечную улыбку он только покрутил пальцем у виска.
Чтобы отвлечься, она решила зайти в небольшую итальянскую парикмахерскую во дворе углового дома. – Вольё фарэ…
Но так и не решив, что же она хочет – покрасить волосы или покрыть ногти лаком, она сказала: «Фарэ ля аккончиатура, пэр фаворэ».
И услужливый молодой мастер быстро соорудил на её голове невероятную башню буквально из воздуха. Она рассмеялась.
В таком экстравагантном виде и значительно улучшившемся настроении Наталья Васильевна на троллейбусе доехала до Кропоткинской и углубилась в переулки Арбата. Когда же она подошла к небольшому, давно не реставрированному особнячку с мемориальной табличкой «здесь жил и работал», сердце её радостно тук-тукало и в голове стоял невообразимый шум. Она испытывала огромное облегчение оттого, что незримое присутствие Петра Сергеича наконец прекратилось. И когда только она научится «держать дистанцию», не впадать в депрессию после встречи с такими вот неприятными ей типами! Не думать о них вообще!
Кабинет директора находился на втором этаже. Она представилась секретарю, её сразу впустили.
– Рада с вами познакомиться, – улыбалась одним ртом шикарная Гули, поправляя указательным пальцем словно из пенопласта изготовленный седой парик. – А я вот как раз звоню вашей дочери, не могу дозвониться второй день…
– Лучше бы вам и не пытаться, – с места в карьер перешла в наступление Наталья Васильевна. – Вы ведь по вопросу…
– Нет, нет, что вы! – перебила её Гули, – я совсем по другому делу, я просто хочу убедить её перевести девочку в нашу школу. Только у нас она получит настоящее музыкальное образование, только у нас работают настоящие профессионалы. Что спецшколы по сравнению с нашими кадрами? Всё, что они умеют, так это портить детей. Год-два и – смерть.
– Что вы такое говорите! – почти закричала Наталья Васильевна – ещё один разговор с психозным уклоном?.
Гули сделала движение, подобное тем, которое делают кошки перед прыжком на добычу.
– Ну не в прямом, конечно, смысле, – засмеялась она колючим смехом.
– Слава богу, хоть это.
– Творческая смерть, вот что я имею в виду. А это пострашнее! Убить в человеке творца – это хуже, чем убить просто человека! Намного хуже! Но они это делают! И ещё руки испортят, обязательно испортят. Это уж как водится… За ваши денежки вам помогут приобрести профессиональную болезнь. Это они умеют. А у нас здесь совсем другое, всё по-домашнему, забота о детях – наше главное дело. Кроме того, у нас дети имеют возможность играть на сцене Большого зала консерватории. Какая школа ещё может этим похвастаться? Вот именно – не каждая.
– И сколько же эта честь стоит?
– Считайте, совсем ничего. Только стоимость аренды зала. Так что переводитесь к нам, и не думайте даже на эту тему. Договорились? Не сомневайтесь, вашей девочке здесь будет уютно.
– От добра – добра не ищут. Девочке совсем неплохо там, где она учится, в самой обычной музыкальной школе. Поверьте, и там есть талантливые педагоги, и к тому же – заботливые и добрые люди. Мы знаем, сколько стоит учиться в спецшколах и не собираемся туда ходить вовсе. Кроме того, там действует железное правило мировой подлости – если система однажды сказала – «нет», «да» она уже никогда не скажет. Но я к вам все-таки по другому поводу. И вы меня выслушаете, надеюсь…
– Так, так, так…
Гули постучала пальцами по столу.
– Вы втягиваете мою дочь в противоправную деятельность, и я этому буду препятствовать всеми силами, а они у меня есть, поверьте.
– Боже мой, что за чушь!
Гули откинулась на спинку стула и приложила ладонь с оттопыренным пальцем ко лбу.
– Нет, не чушь. Я в курсе. И я настою на том, чтобы вам дали другого инспектора, моя же дочь слишком доверчива и простовата для того, чтобы вести подобные дела. Вы её подставите, а потом ещё и оклевещете. То есть сделаете всё то, что делают в подобных случаях ловкие предприимчивые люди вроде вас. И не советую вам вовсе трогать её… Будут последствия. На этом я с вами прощаюсь.
– Постойте, вы мне угрожаете? Боже. Какая дикость! Вы – интеллигентный человек! – удерживала её непробиваемая Гули, сопровождая слова жестами гостеприимства. – Вы очень, очень ошибаетесь! Вы не правы! Если бы вы знали – как! Я желаю вам только добра! Вы совершаете непростительную ошибку, поверьте мне. И очень скоро об этом пожалеете!
– Всего и вам доброго, – сдержанно сказала Наталья Васильевна и вышла из кабинета, про себя добавив: «Пропади ты пропадом, чертова ведьма».
Гули и точно напоминала элегантную инфернальную силу, ловко и со вкусом упакованную в стильный дизайн. Её черные глаза гипнотизировали и усыпляли бдительность, но Наталью Васильевну это могло только разозлить, к счастью, гипнозу она не поддавалась, чего, однако, не скажешь о её дочери. Сумасшедший муж на её глазах мучил свою собственную мать, а она не могла даже вспомнить, как это было. А когда и с ней начал вытворять такие же фокусы, она не понимала – за что и как он вообще такое может. Все ужасные события прошлой жизни напрочь стирались, словно исчезли из её памяти, оставляя лишь туманное пятно смутных ощущений, никогда не переходящих в ясные образы.
Она почему-то вспомнила руки Гули. Было в них что-то такое, что смутно тревожило её. Множество перстней, колец, как это часто бывает у такого типа женщин, но нет, не это… Ах, да! Ну конечно! Ногти! Накладные ногти! Лак, словно ярко-желтый налет яда гончих верма, он опасен для всех, кроме самих ведьм. Этот яд превращает людей и животных в злобных псов.
Так гласит предание.
4
И снова кабинет с видом на Пушкинскую. Похоже, я здесь прописалась, подумала женщина и грустно улыбнулась своему отражению на безупречной полировке шкафа.
– Петр Сергеич, – сказала она с тяжелым вздохом, – опять я вас буду мучить.
– Я знал, что вы вернетесь… Мучайте на здоровье, – вальяжно ответил хозяин и скрестил руки на животе. – Возможно, эти мученья будут не напрасны. Что-нибудь дельное родится, как знать? – Он приглушенно засмеялся. – Надеюсь, вы не станете меня пытать с пристрастием, где находится центр мирового сионизма, и давно ли я у них на службе или нечто аналогичное в этом роде?
Он снова засмеялся – посыпались мелкой дробью камешки-невидимки. Наталья Васильевна вежливо улыбнулась.
– Простите, я уже понемногу начинаю привыкать к вашей манере шутить. Но, к моему несчастью, вы правы! Куда ни кинь, везде клин, вы правы и насчет Гули. Она крепкий орешек, боюсь, мне не по зубам. Ей, похоже, действительно что-то от нас надо. Если бы дело было только в здании, она могла бы купить какого-нибудь алчного инспектора с потрохами! Но нет! Зачем-то ей надо, чтобы именно моя дочь сделала это! Почему? Не знаю и не догадываюсь. Как выкрутиться из этой ситуации, плохо себе представляю. И, самое ужасное, всё это отражается на Сонике. Я не страдаю манией величия и параноидальной идеей преследования также не одержима, верите или нет, я вовсе не склонна преувеличивать свою собственную значимость в этом мире, но все-таки что-то нехорошее вокруг нас действительно постоянно происходит. Возможно, и такое допустимо, меня с кем-то путают. Но результат плачевен – жить нам становится всё сложнее.
– А вы что думали, когда проводили Восстановительный съезд ВКП(б) в 1986 году?
– Господи, не знаю, чья это была выдумка. Глупейшая выдумка! – истерично рассмеялась женщина.
– О которой сразу три газеты – популярные тогда, на заре перестройки из-за своих боевых публикаций на общественно-политические темы, – «Советский цирк», «Вечерний Киев» и балтийские «Новости» эту выдумку, как вы теперь выражаетесь, напечатали?
– Если бы вы знали, сколько усилий я приложила, чтобы добиться опубликования опровержения этой глупости!
– И добились?
– Увы – нет.
– Зато вы с этого момента стали персоной нон грата на общественно-политическом поприще.
– Да я и не стремилась занимать там хоть какое-нибудь значимое место! Я просто пишу о том, что я думаю по тому или иному вопросу. И всё! Иногда мне хочется, чтобы мои публикации обсуждали. И не более того.
– Возможно. Но так сложилось! И ничего теперь не попишешь! Очень часто придуманный миф, явно придуманный, оказывается более живучим и реальным, чем реально существующая действительность. Но вот вы попали в поле подозрения. И, соответственно, все те, кто вам близок и дорог. А вас более всего волнует судьба Соники.
– Похоже, девочку держат в заложниках, как это ни странно звучит. Петр Сергеич вальяжно улыбнулся.
– Совсем не странно, ибо так оно и есть. Совсем необязательно сажать людей в тюрьмы, расстреливать… Можно просто и тихо создавать невыносимые условия жизни для самого персонажа и его близких. Это проще и совершенно безвредно для системы… Главное – запустить в действие механизм. А дальше всё пойдет как по маслу. Сознание людей не меняется веками, их природа остается той же… Круг замкнется очень быстро. Стоит только сказать – ату! И множество обычных, повседневных людишек дружно начнут поедать себе подобных. Братца Сони бьют в школе старшеклассники, он боится ходить на занятия. Его наказывает мать, потому что ее вызывают в школу по поводу успеваемости. Он, после ночи крутых разборок с мамой, не в состоянии хоть что-то запомнить и опять получает новые двойки. И опять наказание и бессонная ночь, ибо мама приходит домой поздно. Вся в делах. Приходит к семейному очагу, когда детям уже давно пора спать…
– К сожалению, это так.
– Ну вот, мальчишку, наконец, исключают из школы. У мамы, конечно, не хватает ни времени, ни воли, ни здоровья, чтобы организовать его учебу. Всё, на что её хватает, так это на очередную сиюминутную взбучку. Прокричалась, ручками помахала, сняла стресс… и успокоилась, даже как будто раскаялась в излишней жестокости, отсюда наутро тортик, который провинившийся и побитый мальчик съедает в одиночку. И так повторяется много раз. У ребеночка вырабатывается условный рефлекс. И он уже подсознательно старается воспроизвести ситуацию конфликта с таким сладким разрешением. Потом велосипед, а там и своя иномарка. Ах, не хотите давать, так у меня дружки из Солнцево, не дорого берут, кстати. Так что на размышления времени не очень.
– Да что за кошмарный сценарий!
– К сожалению, всё именно так и бывает. И случаи совсем не единичные. Дети бизнес-вумен – это очень большая проблема! Заказные убийства родителей в обеспеченных семьях – это что-то вроде хита сезона. Самый простой способ для подростка решить свои проблемы. Что-то вроде мании. И никто-никто не станет вникать, почему незадачливый брат ненавидит успешную и талантливую сестричку, и никому дела нет до того, что он тоже не такая уж бездарь. Просто с ним в свое время поступили не совсем педагогично. От него просто откупились, а он – личность! Но об этом просто забыли. И теперь он изгой, а роль эта его никак не устраивает. А вот если сестренку бить по голове и выкручивать пальцы, тогда она тоже станет такой же, как и он, бездарью. И никто не станет ему пенять, и всё сравняется. А если вы вмешаетесь, то сделаете только хуже, потому что именно вас обвинят всем хором во всех грехах ваши несостоявшиеся отпрыски.
– Но почему, почему именно у нас так?
– А потому что именно у вас растет такой уникальный ребенок. А не у Сидора Петровича или Петра Сидорыча. А ваша общественно-политическая репутация уже подпорчена.
– Но это же глупости! Я уверена, уже все давным-давно забыли про ту дурацкую историю.
– Допустим.
– Талантливых детей и сейчас много, я это с уверенностью могу вам сказать. Их сотни, даже тысячи.
– Значит, те, вписанные в систему, более или менее успешно с ней сосуществуют. А вы и ваша малышка в нее явно не вписаны. Вот система и отторгает то, что ей чужеродно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12