самому бывать на местах, на объектах, брать на себя часть переговоров… Одним словом, чтобы я время от времени давал тебе «порулить живым бизнес-процессом». Так ты это называл? — Яблонски понял, к чему клонит Сигорд и густо покраснел, от подбородка до глубокой залысины. — А когда ты в последний раз выбегал порулить, а? Из кабинета в народную гущицу, а?
— Но остальное-то исправно делаю, без лени и существенных погрешностей…
— С этим не спорю, свое дело ты знаешь, и за этот участок, как и за Изольдин, я спокоен. Но к полевой работе ты явно охладел, «нарулился». И явно не без влияния некоей чернокожей пышки-красотки.
— Частично признаю. Признаю, Сигорд. И впредь постараюсь исправить эти недочеты, избегая новых. Но только Изольда здесь ни при чем, просто я на опыте понял, что жизнь строевого командира не моя стезя. Старость, наверное.
— Мы оба не мальчики, дорогой Ян. За свою долгую жизнь я, в числе прочих, пришел к одному очевидному и простому выводу: работа не должна быть в тягость. Думаю, с этим ты спорить не собираешься?
— Да, я согласен. За мою не менее долгую жизнь я пришел к такому же выводу.
— Тогда, короче: подтверждаешь, что нахлебался «оперативкой»? — Сигорд изготовил правую руку и загнул большой палец.
— Что? Гм… Да.
— Вопрос снят. — Сигорд разжал палец и в расправленной ладони вновь оказалась кружка с чаем. — По документообороту и прочей канцелярщине работы навалом, по маковку хватит и тебе, и Изольде. Кроме того, ты знаток производственных джунглей и хороший советчик, а мне постоянно необходим спарринг-партнер для тех или иных обсуждений.
— Благодарю за доброе слово. Мне, право, неловко… Сигорд, но я действительно «нахлебался».
— Все нормально, я же сказал без обид и укоров, что вопрос исчерпан.
— Годы, проклятые, все же, свое берут. Но свой хлеб я даром есть не собираюсь, не сомневайтесь во мне.
— Кто бы сомневался.
— Сигорд?
— Да?
— У вас есть еще несколько минут?
— Смотря для чего. Для того, чтобы допить чай и ответить на твои вопросы… конечно есть. А присутствовать при дальнейшем посыпании головы пеплом — нету.
— Очень признателен. Вопрос — пусть он вам не кажется смешным…
— Не покажется.
— Почему со мною? Почему вы предпочитаете обсуждать вопросы бизнеса… ну, там, цен и прочего — не с Изольдой, которая как бухгалтер разбирается в этих нюансах профессионально, а со мною, все же-таки дилетантом?
— А где она, кстати?
— Все текущие работы на сегодня она сделала и отпросилась к ребенку, тот немножко приболел. Гм… Я взял на себя смелость и отпустил ее до конца дня.
— Понятно. Нет-нет, нормально, она не злоупотребляет, так что ты все правильно решил. Угу, так вот об Изольде и профессионализме, который иногда — больше хромота, чем сапоги-скороходы. Иногда, подчеркиваю, реже, чем обычно… А она что — переживает по этому поводу? Ну, ревнует, типа?
— Да нет… Хотя, быть может, элементы профессиональной ревности имеют место быть… Но если вы имеете в виду обиды, то я бы так вопрос не ставил, нет, она не обижается.
— И хорошо. Отвечаю на вопрос: однажды, в незабываемый день нашего знакомства, ты сказал мне, что накладные расходы на вашей фабрике «Сказка» равны 2000%.
— Где-то так.
— Двум тысячам процентов! С ума сойти. В переводе с кривого бухгалтерского языка на человеческий бабилос это означает, что в цене товара фабрики «Сказка», например стоталерного шкафа, себестоимость этого шкафа, включая доски из прессованных опилок, тех самых, что позабыли выбросить и утилизовали, включая ржавые шурупы и усилия пьяного плотника третьего разряда, составляют пять талеров, а все остальное, другие девяносто пять талеров, — суть накрутки, которые обеспечивают существование отдела снабжения, сбыта, секретарши директора, оплачивают компьютеризацию планового отдела, идут на содержание фабричного дендрария и туалета…
— Дендрария у нас не было, возможности самим утилизовать отходы у нас традиционно были крайне ограниченными, а мебель строят сборщики и столяры, но никак не плотники. Но — в принципе да, по поводу себестоимости и накладных вы в целом правы.
— Хорошо. А отсюда, в сознании большинства бухгалтеров, когда они пытаются рассчитывать наперед, происходит очень любопытный выверт, ставящий телегу впереди лошади. Поясню примером.
Предположим, я разрешил тебе совмещение по работе: к обычным обязанностям добавил право раздавать автографы. Допустим также, что твои автографы пользуются устойчивым спросом, тысяча в месяц, по устойчивой потребительской стоимости — червонец за автограф. То есть, покупатель готов платить десятку, но пятнаху — не готов. Совмещение — это значит, что ты на своем рабочем месте и в рабочие часы, не в ущерб основным обязанностям строчишь автографы и берешь за это с меня, с работодателя, дополнительные пятьсот талеров оклада в месяц. Пишущий инструмент и бумага за счет фирмы — еще сто талеров ежемесячно. И всякие там соцстрахи, пенсионные и тому подобные поборчики — еще сотня, на эти дополнительные зарплатные пятьсот. Итого, упрощенно: себестоимость изделия, тысячи автографов, равна семистам талерам. Все остальные расходы — офис, директор, электричество, штатное расписание — все абсолютно без изменений, они все и раньше были точно в таких же пределах и не потребовали ни пенса дополнительных расходов к тем семистам, которые мы уже оговорили. Выручить, продавая твои автографы, я могу — десять тысяч ежемесячно. Хороший бизнес?
— Вроде бы да. Небольшой по объему, но прибыльный по сути.
— Почему вроде бы?
— Да, конечно хороший. Десять тысяч ежемесячного дохода, за вычетом семисот талеров всевозможных затрат, оставляют нам по девять тысяч триста талеров прибыли, готовой к налогообложению. Если мы ее куда-нибудь не укроем легальными способами.
— Превосходно, я мыслю так же. Но перед запуском проекта поручил я составить цену Изольде. А… Забыл сказать, что общий уровень накладных у меня в фирме, поскольку я на работе постоянно прикуриваю от пятисотенных и забываю выключать за собою свет и воду, равен двум тысячам процентов. Она берет, как учили, себестоимость изделия, семьсот талеров, берет накрутки, включающие в себя расчет накладных расходов прошлого отчетного периода, и говорит, что убыточно будет продавать по червонцу, ибо нам, для прибыльной работы, за тысячу автографов должно получить четырнадцать… почти пятнадцать тысяч талеров, по пятнахе росчерк. Согласно расчетам! Расчет прилагается.
— А как же так… Я что-то не…
— Но по пятнахе никто не покупает, поэтому мы, послушные компетентному заключению специалиста-счетуна, проект похерили. Золотой проект.
— Но ведь очевидно, что выгодно, как же так?..
— Вот так. Посиди, покрути на досуге — сам увидишь, на каком этапе перехода из прошлого в настоящее у бухгалтера происходит в голове щелчок с переворотом понятий. Оговорюсь, что в моем примере я снебрежничал и напорол фигни — ту же и прикурку от пятисотенных не уложить на производственные затраты… Вот здесь смотри… это где со структурой накладных расходов, с начислением нормативного уровня рентабельности для отпускной цены, с добавленной стоимостью… Ладно, позже сам посмотришь. Я принцип показал, который тебе, с твоим «невежеством» в кавычках, проще понять, нежели нашей подкованной Изольде. Просто пример и принцип. Ты думаешь — зачем я на бухгалтерские курсы ходил? Знаешь, сколько с меня потов сошло, пока я наловчился хоть что-то в этом понимать? Мне тоже, в моем возрасте, учиться — натуги превеликие, никакая наука добровольно в старую голову не лезет, только сапогами ее туда, только усердием и пинками. Кстати говоря, не желаешь ли со мною на автоводительские курсы, с последующим получением прав?
— Прав? В нашем сверхсвободном обществе, Сигорд, у каждого из нас выше крыши всяких прав, зачем еще одни?
— Затем, что осточертело мне платить за легковой мотор и за водилу. Случайные люди, неслучайные расходы… Мотор — ладно, затраты на него все равно останутся и предусмотрены, а с водителями — просто беда: хоть в штат его бери, хоть так плати за погонный метр проезда, — все одно неудобно. Может, ты ко мне в шоферы пойдешь, себя покажешь, мир поглядишь? Или ты окончательно в офисе угрелся?
— Знаете, Сигорд, угрелся, если честно. Но раз надо — я готов и на курсы, и так… Не хочу лишним быть, мне с вами интересно.
— Госссподи, отряд бойскаутов! «Интересно с нами». Ну, в таком случае что-то нужно решать… Тогда каждый берем, покрепче, руки ребенка в свои — и соломоновским судом решаем проблему.
— Это как? — Яблонски распахнул, насколько сумел, круглые маленькие глаза, что всегда у него служило признаком проснувшегося любопытства. Яблонски вообще был крайне любопытен, по делу и без дела, и Сигорду это импонировало.
— Напополам, поровну. Шучу. А если серьезно: для тебя все в прежнем режиме, однако права ты обязан получить и научиться мотором править — но не для меня, я ведь сам тоже буду уметь водить и себя возить. За курсы плачу я. Но было бы желательно, если бы ты обзавелся, не особо откладывая, собственным мотором и поддерживал худо-бедно водительскую квалификацию. Не как у гонщика, разумеется, а чтобы из пункта А в пункт Б за реальное время. Понял? Мы должны быть шустрыми и современными в делах и в быту.
— Хорошо, я готов.
— И ты, толстуха, тебя тоже касается.
— Во-первых, я не толстуха, господин Сигорд! А просто я синтонный пикник. Всем здравствуйте.
— Кто???
— Какой, какой?
— А вы мне вместо здравствуйте — толщиной попрекаете! Я тоже чаю хочу. Ой, воды нет, я сейчас… А чего касается-то?
— Тебя касается. Здравствуй. Как ребенок?
— Все уже нормально, тьфу-тьфу, температуры вроде как нет, сбили мы жар, и мама с нею посидит, согласилась-таки. И я сразу сюда, на работу.
— Угу, к господину Яблонски под крылышко.
— Да ну вас! — Изольда неожиданно зарделась на негритянский манер, щечки из светло-коричневых стали бурыми, почти черными. — Так что меня касается-то?
— Права должна получить, мотор водить будешь.
— А, это я всегда пожалуйста! А что за мотор? Какая марка?
— Какую купишь, такая и будет. Я только получение прав оплачу. Так, а что ты прибежала, ведь отпущена, как мне доложили из надежных источников, до конца рабочего дня?
— Ай… Сердце опять не на месте, надо все перепроверить, я ведь к таким цифрищам еще не привыкла. Кстати, господин Сигорд, раз уж у нас в фирме дела на мази, так у меня к вам просьба от всех нас. Насчет оргтехники.
— Опять про компьютер?
— Про два компьютера. Один вообще, для всех нас: вас, меня, его — Изольда указала пальчиком на Яблонски и явно замялась, не зная, как назвать «его» — Яником, как она привыкла звать наедине, или громоздко-официально, господином Яблонски… — Чтобы хранить, распечатывать, тексты набирать, а другой специальный, только и исключительно для бухгалтерии, чтобы к нему никто другой кроме меня не прикасался. У моей подруги на работе поставили американские, так они с тех пор и горя не знают, компьютер им все отчеты сам составляет.
— Хорошо, если сам, так я тогда на живых бухгалтерах большие деньги сэкономлю!
— Не-ет, фигушки, господин Сигорд! Без нас никакой компьютер со «спецификой» не справится, в налоговой наши интересы не отстоит. Живой бухгалтер — это живой и незаменимый бухгалтер. Так как?
— Покупай два, раз надо. Забыл — это из прибыли, или на себестоимость упадет?
— Из прибыли, увы. Но часть все равно сразу из налогов выдернем, нам положено на техническое перевооружение, а остальное за пять лет полностью амортизируем, в том смысле, что постепенно распихаем на себестоимость.
— Угу, примерно въехал. Пять лет. Пять лет еще прожить надо. Надеюсь, что проживем и без зарплаты не останемся. Слушай приказ по личному составу! Гм… И чтобы на курсы автовождения — вы оба! И премия каждому в размере трехмесячного оклада. И сорокапроцентная надбавка к окладу, но премию считать без надбавки. А… считай с надбавкой, чего уж тут. Гуляем сегодня. Все оформить официально, по бумагам.
— Ого!
— Вау-ууу! Уррраааа! Можно, я вас поцелую?
— Можно??? – Нужно!
Специфика, о которой упомянула Изольда, касалась «черной кассы», наличных денег, необходимых Сигорду для продвижения дел: мелких взяток, найма случайной рабочей силы и всякого прочего в этом духе, а дел было много. Видимо, в Президентском дворце, в головах у обитателей его, случилось очередное весеннее обострение: крепко тряхнули городскую и окружные администрации, на предмет коррупции и нерадивости, в результате временно лишились связей и контрактов старые, зарекомендовавшие себя фирмы, десятилетиями сосавшие муниципальные денежки по заказам, а на их места и контракты то и дело попадали случайные людишки. Одной из них и оказалась Сигордова фирма «Дом ремесел», которая получила полугодовой контракт, с весны и до осени, на очистку от мусора четырнадцати городских парковых зон Бабилона. Для Сигорда и его крошечной конторки это был умопомрачительный успех, ибо сумма контракта превысила десять миллионов талеров, а точнее составила десять миллионов двести пятьдесят тысяч талеров! Естественно, что это была не чистая прибыль, далеко не чистая. При определенных обстоятельствах, при плохом развороте дел, расходы по исполнению контракта вообще могли превысить получаемую в перспективе сумму, превратив таким образом ожидаемую прибыль в сокрушительный убыток, поэтому приходилось пошевеливаться… Для Сигорда настала такая горячая пора, что он утратил и сон, и аппетит. Утром, в половину восьмого — большую кружку чаю с сахаром для бодрости, потом на «полевые» работы и в пять часов вечера, во время большого получасового перерыва, который он сам себе установил строжайшим внутренним приказом, — обед в дешевой чебуречной-бистро, что в начале Республиканского проспекта. (Той самой, откуда он упер однажды объедки на закусь, только теперь никто не гонялся за ним с грязной тряпкой наперевес, не выгонял, в тычки, на улицу). Потом работа в конторе до восьми, а то и до девяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52