Национальное есть та почва, в которой пребывает, развивается или деградирует человеческий характер. Универсальность обнаруживается и развивается в национальном, на перекрестьях различных национальностей, на полном преодолении завышенных национальных самооценок. Человеческая универсальность — это то, к чему должны стремиться народы, каждый человек в этом подлунном мире.
Национальный универсализм основывается на семи заповедях. Первая — Ищите прекрасное в каждой национальности. Настраивайте себя, своих детей, внуков, сослуживцев, соседей, всех, с кем приходится вам общаться, на то, чтобы видеть достоинства в людях всех национальностей без исключения. Поживите в этом измерении несколько дней, и вы почувствуете, как к вам снизошла Божья Благодать, и вы стали иным человеком. Вторая — Обогащайте свое национальное достоинство достоинствами всех других национальностей. Эта заповедь требует соблюдать и такое правило, как неспособность возводить свое несовершенство в закон, что требует постоянных раздумий о своей греховности, о преодолении гордыни и самомнения. Третья — Обогащайте воспитание своих детей педагогическими достоинствами всех народов. Если вы увидите, что евреям присуща необычайно кропотливая забота о воспитании своих детей, о том, чтобы дать им всестороннее развитие (а эта черта отмечается исследователями во всем мире), постарайтесь перенять эту великую национальную черту евреев и немедленно разработайте для своих детей более усложненную и всеобъемлющую программу развития. Если вы приметите, что англичанам свойственно воспитание джентльмена, знающего цену своему человеческому достоинству, предприимчивого и трудолюбивого, — постарайтесь перенять у англичан эту черту.
Если вы обнаружите, что узбекские дети заняты физическим трудом больше всех детей в мире, и родители проявляют необыкновенную заботу о том, чтобы трудолюбие не снижалось ни при каких условиях, задумайтесь над тем, чтобы перенять у узбеков эти великолепные и всемогущие родительские установки.
Если вы узнаете, что немецкие дети с ранних лет приучаются к чистоте и порядку, к дисциплине, точности и трудолюбию, сделайте все, чтобы и ваши дети росли в таком же точном и дисциплинированном ритме.
Если вы почувствуете, что американские дети и молодые люди предприимчивы, тяготеют к самостоятельности, доброжелательны и трудолюбивы, не бойтесь привнести эти черты в жизнь ваших семей.
Если вам удастся побывать в грузинских или армянских семьях и вы услышите, как ласково и как заботливо обращаются родители со своими детьми, поучитесь у них этой ласковости и гуманизму.
Если вам часто приходится бывать в русских деревнях, задумайтесь над тем, насколько цельно и бесхитростно развиваются истинно природные и истинно народные начала в русских семьях…
Четвертая — Добывая в поте лица свой хлеб и кров, учитесь у других народов САМОМУ ВЕЛИКОМУ УЧИТЕЛЮ ЖИЗНИ — ТРУДУ. Только труд способен вывести вашу душу из беды, а тело избавить от холода, голода и нищеты.
Никогда не забуду, как с одним партийным работником подъезжал к одной деревушке в Пермской области, и этот работник сказал:
— Сейчас увидите кусочек настоящей Западной Европы. — И мы действительно увидели чудо. Это было селение высланных сюда немцев. Великолепные дома, кафе, удивительное обслуживание, кофе в крохотных чашечках, бутерброды с семгой и полные достоинства люди — невероятный контраст с окружающей жуткой действительностью: поваленные избы, голод и нищета, плач детей. А партийный работник рассуждал: — Они, как бельмо на глазу. Их, подлецов, сгрузили здесь и ничего, кроме лопат и топоров, им не дали, причем самая худшая земля, песок да камень, а они вон что отстроили, как в рожу нам плюнули…
Надо ли комментировать столь типичный негативизм?!
Пятая — Заботьтесь о формировании руководящих кадров. Руководящие кадры — это святая святых нормального человеческого устройства страны. Кадры решают все! Кадры сегодня — это наше завтра! Сейчас повсюду создаются элитарные школы (замечу, где будут формироваться руководящие кадры!), постарайтесь, чтобы эти школы не стали привилегией только для одних групп людей, национальностей или социальных общностей. Каждая лаборатория, каждый институт, каждое предприятие должны стать кузницей универсальных кадров — людей, лишенных националистических вывихов.
Шестая — Учитесь сотрудничеству с другими странами. Храните честь и достоинства своего народа, своей семьи, своего имени.
Седьмая — Готовьте молодежь принять эстафету поколений. Пусть каждое поколение свято бережет и внедряет вышеизложенные заповеди. Каждый раз, когда со сцены уходит старшее поколение, на его смену должна стать мощная когорта заблаговременно подготовленных молодых людей разных национальностей, для этого нужно как можно раньше выдвигать на руководящие должности молодых людей, доказывая их зрелость и талантливость. Мы должны передать нашим детям больше, чем мы приняли от отцов, а те, сохраняя и приумножая принятое, передадут его в свою очередь потомкам. В преемственности поколений — наша сила, наша стабильность, наше бессмертие.
Эти семь заповедей, не исчерпывают всего богатства национального универсализма, но они открывают перспективы тем, кто сегодня озабочен избавлением народов от кровопролитных войн, от межнациональных распрей, от убийств и унижений как отдельных людей, так и целых народов. Мир жесток до тех пор, пока в загоне человеколюбие. Каждый народ — кузнец своего счастья. Если есть возможность помочь другим народам в подготовке кадров (если, разумеется, эти народы хотят этого), надо всегда помогать, от этого выигрывают и помогающие, и те, кому помогают. Есть народы, которые живут как бы созерцательно, иногда надеясь на авось, — не ругайте их за это, в этой созерцательности есть свои достоинства, своя божественная нравственная сила, которая, когда настанет черед, способна обернуться великим свершением и преимуществом. Если есть возможность и народы не протестуют и хотят этого, помогите им выйти из состояния неразбуженности. Всегда ждите милости и от природы, и от людей, и от Бога. Просите у Господа Бога то, чего вы хотите достичь. Бог милостив…
Помните, все высокооплачиваемые, влиятельные, прибыльные должности — это национальное достояние народа. Помните, тогда будет в государстве и в обществе благоденствие, когда доросший до универсальной народности гражданин станет защищать интересы всей социальной общности, окажется способным свято придерживаться великих заповедей народного всеединства. Мы придерживаемся единства, чтобы безнравственные люди не смогли воспользоваться нашей щедростью души, нашим нравственным великодушием".
35
В пятом часу утра я увидел старика с седой окладистой бородой. Я решил, что это больничный сторож, так как в его руках была метла. Однако лицо у старика было молодым, несмотря на седую бороду и сеточку красных жилок на лице. Тонкий орлиный нос с прозрачными бровями был нацелен на меня, а молодые глаза ждали моего вопроса:
— Кто вы?
— Я?… (Мне показалось, что больной плачет.) Я слышал, как вы кричали. Я и пришел. Уйти?
— Нет. Сядьте. Вы тоже с Евангелием?
— Я верующий. Вы исповедуете иудаизм?
— Православие. Но вы?…
— Да, я — еврей.
— Почему же вы предали свой народ?
— Я никого не предавал. Всю жизнь я мучился своей исключительностью и понял, что от нее все беды. Иудаизм учит еврейский народ этой исключительности, а между тем все люди одинаково равны перед Богом.
— Да, но избранный народ не может считать себя неизбранным.
— Это не заслуга народа. Это дело Воли Божьей. Я могу вам чем-то помочь?
— У вас хорошее зрение?
— Прекрасное.
— Тогда почитайте, пожалуйста, мне эту ксерокопию. Тут очень бледно отпечатано, и я ничего не пойму. Как же вас зовут?
— Ксавий.
— Быть этого не может…
Он посмотрел на меня испуганными глазами и стал читать.
— Эту высокую личность, которая каждый день еще руководит судьбой мира, можно назвать Божественной, не в том смысле, что Иисус вместил в нее божество, но в том, что Иисус есть человек, заставивший свой род сделать величайший шаг к Божественному. Человечество, взятое в массе, представляет собрание низких и эгоистичных существ, превосходящих животное лишь тем, что их эгоизм более сознателен. Однако среди этой однообразной пошлости поднимаются к небу колонны и свидетельствуют о более благородном назначении. Иисус — самая высокая из этих колонн, показывающая человеку, откуда он и куда должен стремиться. В нем концентрировалось все, что есть доброго и возвышенного в нашей натуре. Он не был безгрешен. Он побеждал те же страсти, с какими боремся и мы. Никакой Божий Ангел не подкреплял его, кроме его чистой совести. Никакой сатана не искушал его, кроме того, которого каждый носит в сердце своем.
— Вот это место относительно мерзопакостной толпы еще раз прочтите.
Ксавий прочел.
— Вы согласны, что мы живем в мире эгоизма, пошлости и тупости?
— Конечно же. И вам выпала участь выбиться из этих тисков тупой ординарности.
— Вы хотите, чтобы я согласился на эксдермацию?
— Подумайте. Я советовался с мудрыми людьми и вижу жесткую закономерность в том, что вас Господь наградил всем, чтобы стать вровень с некоторыми колоннами…
— Вровень с Христом?
— Ну зачем же так брать? Есть колонны не столь высокие… Хотите, еще я вам прочту, но уже из своей книжки. Вот это место. "И тогда Павел сказал: 'Войти в святилище, получить доступ к духовным тайнам может тот, кто с искренним сердцем и с полною верою очистивши сердце от порочной совести, уповает неуклонно на Божью Благодать. Будем же внимательны друг к другу, поощряя в любви и добрыми делами. Не будем оставлять собрания своего, как есть у некоторых обычай, но будем увещевать друг друга, ибо как железо острит железо, так и общение друг с другом умножает любовь. Если камень, ударяясь о камень, издает огонь, то не тем ли более душа, сообщаясь с душою? Что значит поощрять любовь друг к другу? Чтобы более и более любить и быть любимыми. В этом смысл жизни человека'".
— В этом? — переспросил я. — Кого же мне поощрять в любви, если меня никто не любит?
— А вот это грех так думать. Все вас любят.
— И Агенобарбов, и Прахов, и Шубкин, и Любаша, и Шурочка?
— Они в первую очередь, раз названы первыми.
— Я закрыл глаза, а назвавшийся Ксавием тихонько вышел из моей комнатушки. Я подошел к окну и увидел, как Ксавия встретил Агенобарбов с Любашей. Они не торопясь направились к машине и уехали.
36
Весь день я жил с дурными предчувствиями. Причиной тому два коротких письма — от Паши Прахова и Шидчаншина. Прахов писал: "Наконец, я нашел тебя. Надеюсь, наш уговор остается в силе. Тебе выпал, мой друг, великий жребий славою и честью послужить Отечеству (слово Отечество было трижды подчеркнуто). Лучшие люди жаждут встречи с тобой. Надеюсь, ты оправдаешь доверие народа. Я вспоминаю, мой дорогой, те дни, когда ты приходил к нам в УПРу и мы долгими вечерами коротали время. У меня до сих пор хранится твоя книжка, где ты мне надписал: 'Дорогому Паше Прахову в блистательный весенний вечер'. (А ведь действительно я написал такое и совсем недавно — как же мерзок я!) Думаю, до того славного и ошеломительного события, когда юпитеры ослепят твое прекрасное лицо, мы сумеем еще с тобой встретиться в неформальной обстановке. Напиши, что тебе нужно из лекарств или из продуктов. Все в одно мгновение будет доставлено. Любящий тебя Паша Прахов. Присоединяется к моему письму и твой всегдашний друг Олег Шубкин. Целуем, обнимаем, всегда твои…"
Я скомкал письмо и сунул под одеяло. "Нашли, значит, подлецы, нашли". Второе письмо дышало болью, и мне нестерпимо стало жаль Шидчаншина. Он лежал в онкологии, и надежды у него не было. Единственное, о чем он, бедный, просил, так это о том, чтобы я своим последним шагом помог Хоботу прийти к власти. Я никого не хотел видеть, разве что Топазика. Как только я вспоминал его прекрасное личико, его пухленькие ручонки с перевязочками, так мне делалось несказанно счастливо. Сдуру я спросил у Люси:
— Вы хотели бы родить ребеночка, маленького, хорошенького?
— Зачем вы так? — сказала она и заплакала.
37
Я понял, что из клиники мне надо немедленно бежать. На меня наваливались с самых разных сторон. Врачи терялись в диагнозах. Сто шесть машин показали, что у меня сплошные опухоли: в мозгах, в почках, в легких. Я втайне надеялся, что машины не могут делать различий между индивидуальными особенностями личности и пороком. То есть всякую исключительность машина классифицирует как порок.
Вечером пришел психиатр. Брюнет с вьющимися волосами, из-под халата у него выглядывала тельняшка: особый шик. Он подмигнул мне, сказав:
— Каюк. Вам удалось свести счеты с нашей возлюбленной вита бревис. Хотите, напишу вам какой угодно диагноз?
— А для чего?
— А вы можете подурачить этих ваших охотников за вашей уникальностью. Они вас будут распинать как здорового индивида, а вы-то — пшик. Труха. Мерси, сказали караси. Надеюсь, и вы меня пригласите на свое последнее представление. А я вам напишу в карточке что-нибудь весьма умопомрачающее, скажем, делириум тременс абдарахманус. Вы алкоголик?
— Нет.
— Тогда не пойдет.
— Я вам напишу просто абдарахманус в форме блейрера. У вас такой очаровательный бред по ночам с полной деперсонализацией. Вы отчуждаете исторические факты и свои поступки, смешивая их в исключительно яркие формы раздвоения своего «я», народов, наций. Вы оригинально говорили относительно того, что Россия слишком тупа для антисемитизма…
— Я не мог этого говорить.
— У меня есть записи. Вы так тонко развели понятия «еврейство», «антисионизм» и «антисемитизм», что я наконец-то получил ответы на давние свои вопросы. Вы говорили о том, что в России никогда не было расизма, а были скорее социально-этические настроения, которые провоцировали клановые движения, погромы, драки, кляузы, зависть. Вот неприязнь к жидовствующим, к местечковым тошнотворным притязаниям была действительно жестокой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83