Однако во время долгого ожидания сделал вывод, что девушка не просто украшение офиса. Она работала как заведенная, уверенно выпроваживая посетителей, говорила по телефону, принимала мелкие решения. Темно-золотистые локоны при ходьбе смешно подпрыгивали. На ней была белая блузка и лимонно-желтая юбка. Все в ней казалось чрезмерным — очень крупное лицо, чересчур блестящие зубы, огромные глаза, как самостоятельные существа. Прикинул, что весу в ней килограммов семьдесят, но отметил, что тело отлично тренированное, с атлетической мускулатурой. Вероятно, ей нет еще двадцати. Никаких колец на руках. Запах мыла и свежих цветов. Несмотря на могучий рост и мышцы, на ловкую секретарскую сноровку, производила странное впечатление детскости. Может, этому способствовал высокий ясный голос и серьезное отстраненное выражение лица.Она быстро выхватила из машинки какой-то документ, разделила экземпляры, один положила на стол миссис Ниммитс. Его удивила отличная организация дела в офисе. Помимо внушительного современного оборудования, высокой дисциплины труда, делового спокойствия, бросался в глаза высокий уровень канцелярского автоматизма.— Кажется, у мистера Кимбера очень широкие коммерческие интересы, — заметил Пол.— Конечно. Мы поддерживаем контакты со многими фирмами, — ответила с улыбкой Энджи. — Лес, обработка почвы, контракты и так далее. Но сейчас как раз затишье. Время, чтобы подчищать хвосты. Строят очень мало, и теперь как раз не заключаем никаких контрактов. Но мне гораздо больше нравится, если все вокруг кипит и крутится. Я до работы жадная.— А мистер Кимбер как переносит эти дни? По тому, как изменилось выражение ее лица, Пол сообразил, что, пожалуй, далеко зашел.— Я уже час назад сказала вам, мистер Станиэл, что являюсь личной доверенной секретаршей мистера Кимбера, и если бы вы мне сказали, в чем дело, возможно, избавила бы вас от долгого ожидания. По картотеке я выяснила, что мы никогда не имели дела с вашим страховым агентством. И если вы рассчитываете на что-нибудь его подговорить, не успеете сказать и трех слов.— Не собираюсь его подговаривать, мисс Пауэлл. Это всего лишь обычное расследование перед выплатой страховки.Усевшись на край стола и сложив красивые, загорелые руки, она нахмурилась:— Если речь идет о рядовом деле, может, вам вообще не следует его беспокоить.— Расследование обычное, но в конкретном случае... его связь... отношения... это деликатная вещь, и, думаю, лучше мне поговорить с ним лично.Глаза ее расширились, губы поджались.— Ваша страховка не касается случайно миссис Хансон? Станиэл, стараясь скрыть удивление, повторил:— Это деликатная вещь.— Он не обрадуется, если вы беспокоите его по такому делу.— Если кто-то отказывается сотрудничать, единственное, что остается, — написать отрицательный отзыв.— Значит, все же речь идет о ней.— Я этого не говорил.— Думаю, вам придется побеседовать с ним. Я ничего не знаю об этой женщине. И знать не хотела.Голос ее посуровел. Села к машинке, заложила новый лист. Станиэл подумал, что, вероятно, были задеты чувства этой красивой великанши.— Вы давно работаете у мистера Кимбера?— Три года.Он осторожно заметил:— По-моему, совершенно естественно, что вы расстроены из-за Луэлл Хансон.Ее пальцы застыли на клавишах. Обернувшись, она изумленно посмотрела на него.— С чего бы мне расстраиваться из-за нее. Я не расстраиваюсь ни из-за одной женщины мистера Сэма, пока она не попробует его как-то задеть. А если и заденет, думаю, он способен о себе позаботиться. Желать женщину — это мужское дело, и я не обязана это понимать, ведь так? Могу испытывать грусть, сожаление, оттого что так устроено, но это бремя, которое мужчина вынес из рая, вот он и грешит, а Бог сам решает, простить или нет. Не обязана я понимать и то, почему существуют женщины, которые соблазняют мужчин и превращают их в мальчишек с грязными наклонностями даже без церковного благословения, которое все-таки оправдывает перед Богом эти мерзости. Но я не желаю ничего знать о таких женщинах или интересоваться ими, мистер Станиэл. К сожалению, Луэлл Хансон умерла на полпути своих грязных замыслов, не успев проглотить мистера Сэма, который сейчас изображает печаль из-за неутоленного желания. Но это пройдет, появится новая, потом следующая, а когда его плотский огонь пойдет на убыль, стану молиться, чтобы он примирился с Богом и очистился от греха.Речь была произнесена певучим голосом и немного смахивала на церковную проповедь. Потом, мягко покачав головой, она добавила обычным тоном:— Нет у меня никаких оснований расстраиваться из-за такой женщины.— Простите, я не знал.— Большинство людей не понимают. Но меня это не волнует. Меня-то грех не коснется, мистер Станиэл. Такая моя судьба, что вокруг толкутся парни, подмигивают, пялятся и пробуют лапать. Бог сотворил меня желанной для мужчин, чтобы так испытать. Я его агнец. Когда мне было пятнадцать, я два дня и две ночи простояла на коленях, спрашивала его, могу ли скрыть тело от всего света и провести жизнь в молитве. Но он повелел мне жить здесь, в миру, чтобы одолевать искушение и соблазн, потому что некоторые из искусителей еще могут обрести царство небесное. Мое тело — храм Божий, и я держу его в чистоте, благолепии, оно останется неоскверненным.Она снова от распевной речи перешла к нормальному тону:— Я и не надеюсь, что многие это поймут, мистер Станиэл.— А мистер Кимбер понимает?Она вздохнула:— Так... немного. Только не позволяет мне читать ему мораль. Говорит, каждый должен идти своей дорогой и ко всему прийти в свое время. Господи, наверно, он нескоро поймет, на какой скверный путь вступил. Я иногда из-за мистера Сэма прихожу в отчаянье. Но потом выйду из дома, пробегу или проплыву километра два, устану как следует, тогда становится лучше. Вы, мистер Станиэл, вроде бы здоровый, сильный человек, но пока здесь сидите, выкурили уже две сигареты, это позор — сознательно вредить себе.Энджи нахмурилась и потрясла головой:— Хотела бы я знать, куда он подевался. Может, вовсе сегодня не явится. Ничего не могу вам обещать.Пол поднялся.— Можно мне позвонить попозже, вдруг вы узнаете что-то новое?— Я попрошу миссис Ниммитс принести мне что-нибудь перекусить, гак что буду все время на месте. Хотите, чтобы я ему сказала, по какому поводу вам нужно с ним встретиться?Он улыбнулся:— Все равно ведь скажете, не так ли?— Естественно. Просто мне интересно, попросите ли, чтобы я ему ничего не говорила.— Вы лучше знаете, что делать, мисс Пауэлл. * * * Без четверти одиннадцать Станиэл свернул на частную дорогу к владениям Хансонов у озера Ларра. Буйная тропическая растительность совершенно скрывала главное здание поместья, так что с дороги его не разглядеть; приблизившись, он увидел солидное нестандартное строение из кипарисового дерева, с белыми рамами. Низкое современное, пристроенное крыло вступало в контраст с линиями более древней части. Припарковавшись, Станиэл вышел из машины, посмотрел в сторону озера, где сквозь деревья проглядывал остов яхты. Обнаружилась извилистая тропинка — белая полоска среди висячих усов испанского лишайника. За яхтой переливалась голубая гладь озера. Отметив краем глаза машину Хансона на берегу, он направился к трапу яхты.Когда он уже был на верхних ступеньках, на палубе появился Келси Хансон в голубых блестящих плавках и закричал:— Ни шагу дальше! Что нужно?Станиэл, остановившись, оглядел его. Хансон был мускулистый, загорелый парень, волосы, брови, ресницы его выгорели добела. Держался враждебно, высокомерно. Несмотря на некоторую полноту, лицо было довольно красивым. Напоминал телохранителя, изготовившегося вышвырнуть с пляжа пятидесятикилограммового бродяжку. Станиэл обратил внимание, что загар прикрывает физическую изношенность. Туловище уже заплывало жиром, и если бы не загар, лицо казалось бы опухшим, водянистым.— Мне нужно поговорить о страховке вашей жены.— А что с ней неясного?— У меня несколько вопросов...— Пришли их по почте, приятель.— Это отнимет несколько минут вашего...— Ты их уже использовал, приятель. Так что разворачивайся и вали вниз.Станиэл усмехнулся про себя, вспомнив советы доктора, подошел к Хансону и громко, твердо проговорил:— Вы глупец и бездельник, я расследую самоубийство вашей жены. Я не какой-нибудь коммивояжер, у меня контакты с полицией. Если и дальше станете глупить, так вас разогрею, что глаза на лоб полезут.Когда он поднялся на палубу, Хансон попятился.— Что же вы сразу не сказали, приятель? — Именно это я сделал.— Вы не представляете, сколько бродяг здесь слоняется, и все норовят... Послушайте, но Луэлл вовсе не покончила с собой.— Вот это я и должен установить, и если вы в состоянии уделить мне немного своего драгоценного времени, мистер Хансон...— Господи, у меня ничего и нет, кроме времени, старик.Улыбка Хансона выражала и просительность, и похвальбу.— Заходите, сядем где-нибудь в тени. Я не хотел вас оскорбить. Ничего дурного. В последнее время я живу в постоянном напряжении.Станиэлу был понятен его недуг. Праздность. Похоже, Хансон не способен испытывать никаких подлинных чувств. Злоба, радость, любовь, ненависть, ревность — все эмоции испарились, подмененные притворством, судя по неуверенности в его глазах и по манере извиняться.— Разумеется, ничего дурного, — подтвердил Станиэл, обмениваясь рукопожатием.Они вошли в жилое помещение, где Пол отказался и от кофе, и от стаканчика. Они сидели в длинной гостиной, обшитой деревом, обставленной тяжелой, массивной мебелью. Здесь же находилась музыкальная аппаратура, каменный камин и большой бар.— Что означает эта глупость насчет Луэлл? — спросил Хансон. — Кому стукнула в голову такая чудная идея?— Пока можно говорить лишь о такой возможности. Насколько мне известно, вы не жили вместе.— Уже около года.— Вы считали ее виноватой в том, что ваш брак навсегда распался?— Минутку, минутку, я вовсе не уверен, что он распался бы навсегда.— Полагаете, она бы одумалась?— Что ж, я надеялся на это. Она могла вернуться в любое время. Была ли Луэлл виновата? Наверно, оба мы наделали ошибок. Я слегка переборщил, и она меня застукала. Устроила из этого настоящий бедлам. Черт возьми, с этими девчонками ведь ничего серьезного не бывает. Просто... обычное дело. А Луэлл ничего этого не понимала, вроде бы и не знала привычек нашего круга. Сначала я надеялся, что станет своей, и она, наверно, тоже так думала. Как бы то ни было, мы условились расстаться на год, и никто не докажет, что она ко мне не вернулась бы.— А вы хотели, чтобы вернулась?— Естественно!— Несмотря на ее связь с Сэмом Кимбером? Хансон дернулся как от удара.— Оказывается, вы здесь принюхивались, мистер... — Он посмотрел на визитку. — Мистер Станиэл. У вас нет никаких доказательств.— Это несомненный факт, мистер Хансон.— Наверно... наверно, так. Однако это такая вещь, о которой не хочется думать. Я просто не в состоянии представить. Луэлл была такая… осмотрительная. Разборчивая. Понимаете? Воспитанная. А этот Кимбер, он же в два раза старше ее, обыкновенный неотесанный мужлан. Не могу понять, как она напоролась. Месяцев шесть назад, когда о них стали сплетничать, я с ней говорил в последний раз. Хотел узнать, правду ли болтают. Но она ничего не отвечала. Очень вежливо, спокойно улыбаясь, напомнила о нашем уговоре. Пройдет, мол, год, и она скажет о своем решении. Я говорю: ходят слухи, что ты спуталась с Сэмом Кимбером. А она отвечает: всякое можно услышать, если долго прислушиваться, потом села в машину и укатила. Тогда мы виделись в последний раз.— Но она могла к вам вернуться, даже если все было правдой?— Черт возьми, вам-то какое дело?— Я лишь рассматриваю возможности, мистер Хансон. Что, если она хотела вернуться, но боялась, что своим романом с Кимбером все испортила? И тогда из чувства вины, угрызений совести утопилась.— Как бы не так! Прекрасно знала, что может ко мне вернуться.— Потому что если вы ее не примете, отец лишит вас наследства?Хансон немного испугался:— С кем это, к дьяволу, вы наговорились? Возможно, об этом болтали, но все неправда. Конечно, старина Джон угрожал, но так он говорит с тех пор, как мне исполнилось семнадцать. Да и мать никогда ему не позволит. С чего бы он решил именно теперь? Я бы ее принял обратно, потому что... мне хотелось, чтобы она вернулась.— По-вашему, она была непостоянна в чувствах?— Луэлл? Не сказал бы. Она все воспринимала чересчур серьезно. И не очень веселилась. Не знаю, имеет ли это значение.— Значит, и к мистеру Кимберу относилась серьезно?— Наверно... да. Очевидно, серьезно.— А если это он решил с ней порвать? Хансон в раздражении уставился на него.— Не понимаю, о чем речь, черт побери? Я вообще понятия не имел, что она застраховалась. Кстати, кому достанутся деньги?— Ее матери и сестре.— Клянусь, Станизл, я не в силах представить, чтобы Лу покончила с собою, да еще таким способом. Она отлично плавала, не хуже меня. Нелегко утопиться, если чувствуешь себя в воде, как дома. Все инстинкты взбунтуются.— Но это все-таки вероятнее, чем несчастный случай?— В него тоже верится с трудом, но все ведь твердят об этом. Логичнее предположить, что кто-то ее утопил. Но и тогда полная бессмыслица. Полдень. То озеро не такое большое, как здесь. Откуда узнаешь, что тебя никто не видит. Оттуда, где утонула, видны дома на другом берегу. И как могли ее утопить, не оставив на теле никаких следов? Лу казалась хрупкой, но была сильной. Может, перегрелась на солнце или отравилась чем-то и в воде потеряла сознание. Все, кому хотелось меня подколоть, сообщали, как она в последнее время хорошела. Может, принимала какие-то таблетки и перестаралась. Как, черт возьми, теперь это выяснишь?— Если нам удастся найти основания для самоубийства, не придется платить страховку в двойном размере.Хансон скривился.— Понятно, приятель. С чего бы я стал помогать экономить ваши вонючие денежки?— Деньги страхового агентства, не мои.— Если б оставила письмо, избавила бы вас от хлопот.— Возможно, и оставила.— Кому? Ничего не понимаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23