Можно с легкостью отличить служащих офиса. Они моложе, напряженнее, тратят больше усилий, чтобы казаться общительными и приятными. Я для прикрытия получил в баре выпивку и направился через, видимо, самую длинную часть помещения, через пенал, который скоро заполнят девушки, архивные шкафы, столы, копировальные аппараты, электронные счетные машины.
Бидди Пирсон оказалась в небольшой оживленно беседовавшей компании в дальнем конце зала. Я пробрался к ней мимо других занятых разговорами групп. На ней был бирюзовый костюмчик – маленький пиджачок и короткая юбка. Слева от плеча до бедра пиджак и юбка застегнуты на пять больших старомодных пряжек, три на пиджаке, две на юбке. Чулки декоративной вязки из плотной белой пряжи, с такими же крупными ячейками, как стандартный рыболовецкий трал.
Заметив меня, она явно обрадовалась, что мне польстило, адресовала приглашающий взмах, представила Джеку и Элен таким-то, Уорду и Элли вот этаким. Я постарался развернуться и отгородить ее от компании, чтобы та рассосалась. Я не доверял собственному голосу. Боялся захрипеть. Но вопрос вышел вполне пристойно:
– Как дела?
– Замечательно! Том ужасно доволен. Согласитесь, декоратор проделал сказочную работу.
– Очень мило.
– Мори ведет себя просто прелестно! Кажется, понимает всю важность события, правда. И держится вполне изящно. – Она приподнялась на цыпочках, задрала голову, высматривая Морин.
Что ж, притворись, будто видел ее, перемолвился мимоходом.
– Выглядит в самом деле очаровательно. Ей идет этот цвет.
– А! Вы ее уже видели?
– Да. Внизу, в вестибюле.
Бидди была занята поисками, поэтому до нее дошло далеко не сразу. Она повернулась ко мне:
– Что? Где?
– Внизу, в вестибюле.
– Когда?
– Не знаю. Я всего только выпить успел. Должно быть, минут пять назад… Я выходил из лифта, она заходила. Пальцы стиснулись у меня на запястье.
– Одна?
– Да.
– Боже мой, Тревис, почему вы не остановили ее и не привели сюда?
– Слушайте, Бидди, она прекрасно выглядела. Сказала, чтоб я поднимался, присоединялся к гостям. Сказала, должна что-то взять из машины. Обещала сейчас же вернуться. Неужели надо было хватать ее, тащить сюда с визгом и дракой?
– Ох, она ведь ужасно хитрая! Ну, тогда и черт с ней. Именно в тот момент, когда все так хорошо… Том сомневался, стоит ли ее везти. Она казалась такой.., собранной. Извините. Лучше пойду найду Тома. Я-то думала, она с ним… А он, наверно, думает, что она со мной. Ему станет плохо, совсем плохо…
Я разобрался в окнах, сориентировался и пошел по широкому коридору, который вел мимо небольших кабинетов. Мимо меня туда-сюда двигались толпы, кто-то из служащих “Девелопмент анлимитед” водил экскурсии. Завернув за угол, я вошел в кабинет, выглянул, сообразил, что нахожусь не более чем в пятнадцати футах от стены, выходящей на улицу, – слишком близко. Снова свернул за угол, предположил, что в нужном мне кабинете дверь должна быть закрыта. Почти все были открыты для осмотра.
Совсем маленькая рыжеволосая женщина, семенившая мимо, остановилась, уставилась на меня. Вся в зеленом, с кучей бриллиантов, с широкой улыбкой прямо с рекламы мартини.
– Привет, дорогой! Вы какой-нибудь новый инженер? Я – Джоэни Мейс, дальше по коридору.
– Привет, Джоэни Мейс. Я не инженер. Я таинственный гость.
– С неприлично пустым бокалом? Ужас! Стойте на месте, таинственный гость. Не двигайтесь. Не дышите. Я вас обслужу.
И засеменила прочь. Моя сторона коридора была пуста. Слышались приближающиеся голоса. Я открыл дверь, шагнул в маленький кабинет. Свет не горел. Закрыв дверь, увидел, что он завален картонными папками с бланками и подсобными материалами. Пробрался к окну – центральная створка крепко закрыта, узкие с обеих сторон приоткрыты вовнутрь дюймов на восемнадцать и держатся на защелке. Высотой они были в пять футов, и еще фут от пола. Окно слева открыто. Я высунулся и посмотрел вниз – оно. Закрыл его, натянув рукава пиджака на ладони, нажал на ручку, пока она полностью не защелкнулась. Повернувшись, наступил на что-то мягкое. На ощупь можно догадаться, что это маленькая кожаная вечерняя сумочка. Я сунул ее под рубашку, затянув ремень еще на одну дырочку.
Осторожно, на дюйм, приоткрыл дверь. Приближалась погруженная в разговор группа. Когда она прошла, я улучил момент, вышел, возможно с излишней небрежностью, но вокруг не было никого, кто освистал бы плохую игру. Прислонился к стене в коридоре. Миссис Мейс несла выпивку, торопилась, высоко держа бокал, гордясь своим достижением. Мартини был чрезвычайно поганый. Я рассыпался в экстравагантных благодарностях. Она объявила, что я должен прийти в воскресенье поплавать в ее бассейне. Соберется компания пловцов. Выпьем несколько галлонов шампанского. Вкуснейшего. Ну конечно.
Плетясь следом за группой, мы попали в конце концов в большой зал. Бидди быстро подошла, отвела меня в сторону. Вид у нее был решительный и сердитый.
– Трев, я не оповестила Тома и не собираюсь. Раньше или позже он обнаружит исчезновение, этого будет вполне достаточно. Я просто не позволю своей сестре портить ему прекрасный день. Она и так достаточно напортила. Не окажете ли по своей доброте совершенно особое одолжение?
– Разумеется.
– Идите вниз и начинайте проверять каждый бар, какой отыщете. Их тут немало в районе трех-четырех кварталах. Если найдете ее в не совсем плохой форме, пожалуйста, приведите назад. Если в плохой, побудьте с ней, посадите в фургон, который стоит там внизу. Номер…
– Я знаю машину.
– Огромное спасибо! Бедный Трев! Вечно оказывает дурацкие услуги жуткой семейке Пирсонов. И послушайте, дорогой, никогда даже не намекайте Тому, что я знала о ее уходе. Он убьет меня. Посчитает, что я должна была ему сразу сказать. Но пропади все пропадом.., и.., еще раз спасибо.
Я начал медленный путь через толпы гостей. Пришлось пройти мимо компании, которая застыла в уважительном внимании, слушая Тома Пайка. Он стоял – высокий, энергичный, смуглый, красивый, чуть-чуть сутулый, чуть-чуть простоватый, чубастый, слегка ко всем снисходительный – и низким, звучным, прекрасным голосом изрекал:
– ..ответ даст возможность создания рабочих мест в центральных городских районах, если мы намерены продолжить создание жизнеспособной экономической базы в центре Форт-Кортни. Вкладом нашей компании в это прекрасное здание будет – если у всех у нас хватит смелости и дальновидности – закрытый торговый центр. Он займет тот небольшой квартал на Принсесс-стрит. Обновление города поможет избавиться от устаревших складов, освободить улицы в центре города, и я не вижу причин, которые помешали бы нам…
Рядом со мной кучка разодетых леди восторженно вздыхала над чем-то только что до смерти их поразившим и ускользнувшим от прочих потенциальных инвесторов.
Я спускался вниз в лифте с молчаливой супружеской парой. Она пристально смотрела в потолок небольшой кабины, чопорно поджав губы, насупив брови. Он уставился в синий коврик под ногами, стиснув зубы и мрачно задумавшись. Когда мы шли к стоянке, она, не принимая в расчет, что я близко, проговорила глухим равнодушным тоном:
– Почему бы тебе, дорогой, не позволить мне ехать домой в одиночестве? Сам же можешь вернуться и сколько угодно лапать вульгарную задницу Глории. Ей, должно быть, недостает знаков внимания.
Он не ответил. Я подошел к своей машине, отпер, сел и так крепко вцепился в руль, что захрустели костяшки пальцев. Так плотно зажмурился, что увидел взлетающие ракеты и огненные кольца. Выпадают маленькие удачи, ибо противникам всегда везет попеременно, а когда долго ведешь игру, постигаешь шансы на выигрыш и проигрыш. Бидди мне помогла. Я этого не ожидал. Я ожидал, что она ему скажет, как Макги видел Морин, вышедшую другой дорогой, не той, о которой он точно знал, и он ринется на меня, подойдет поближе, можно будет увидеть, что он собой представляет. Но вышло даже лучше.
Теперь надо найти Стейнгера, да поскорее.
***
Стейнгера я нашел только в четверть десятого. Объявил ему: если все сразу же будет записано, в дальнейшем сбережем массу времени и кучу вопросов.
– Вид у вас странный, – заметил он. – Вроде как бы испуганный.
– Такой уж день выдался, Эл.
– В чем, вообще, дело?
– Сперва организуйте запись.
– Ладно, ладно!
И он, оставив Наденбаргера посреди дороги курсировать самостоятельно, поехал со мной в моей машине в полицейское управление. Я сказал, что по возможности предпочел бы рассказывать в автомобиле. Он вернулся с обшарпанным старым магнитофоном и микрофоном размерами с зажигалку. Я отыскал ярко-белый знак въезда на шоссе 30, остановился в дальнем конце задом к ограде. Бесстрастная девушка долго подходила, чтобы принять заказ, долго ходила за двумя чашками кофе, пристраивала поднос к машине. Стейнгер проверил магнитофон. Он немного шипел, но не слишком. Головки следовало почистить и размагнитить.
Он перемотал пленку, включил запись, назвался, продиктовал дату и время, объявил, что записывает добровольное заявление Тревиса Макги в таком-то и таком-то месте, что это заявление имеет определенное отношение – пока неизвестно какое – к насильственной смерти мисс Пенни Верц от колотой раны и что упомянутая жертва была знакома с поименованным Макги. Вздохнул, передал мне микрофон.
Как только я начал, Стейнгер окаменел и выпучил на меня глаза. На протяжении повествования до того страстно хотел меня перебить, что совершал небольшие рывки и подскоки, но я не дал ему ни малейшей возможности. В один момент он скорчился, закрыв глаза руками, и послышался скрежет зубов. Я закончил, включил перемотку.
– Хотите, опять прокручу? Можете задавать вопросы.
– Нет, нет. Не сейчас. О Господи Иисусе, всеблагой и всемилостивый! Ах ты, гнусный, тупой подонок! Ох, и как мне могло взбрести в голову, что у тебя в мозгах есть хоть одна извилина! Надо было мне взять тебя, глупого гада, и закрыть за железной дверью. Господи Боже, у меня полночи уйдет только на изложение обвинений. И тебе хватило наглости, силы, идиотской.., настырности просить меня лезть за трупом в дурацкую дыру, заявить, будто нашел его в канаве, не позволять провести опознание, держать в морозильнике как Джейн Доу, Бог весть сколько времени… Нет! Черт возьми, Макги! Нет! – Крик был полон страдания.
– Почему вы не хотите спросить меня кое о чем? Может быть, после этого успокоитесь, Стейнгер. У вас вся ночь впереди, успеете забрать тело.
Он кивнул. Я включил магнитофон.
– Вы абсолютно уверены, что она была мертва?
– Она упала на бетон с высоты в сто двадцать футов.
– Хорошо! Вы отдавали себе отчет, что уничтожали возможные свидетельства преступления, прикасаясь к наружной и внутренней ручкам дверей кабинета, закрывая окно, забрав сумочку?
– Он наверняка не оставил ничего существенного. Я и тело передвигал. Выпрыгнула она, упала или ее столкнули – труп выглядел бы одинаково.
– Но чего вы хотели добиться? Я выключил микрофон.
– Эл, вы что, не хотите играть на моей стороне?
– Не могу! Это настолько из ряда вон…
– Кто может дать разрешение на попытку сыграть по-моему? Ваш босс?
– Старик Сэм Тепплер? Он рухнет замертво при одном намеке.
– Как насчет государственного прокурора вашего судебного округа, Гаффни?
– Гаффнер. Его зовут Бен Гаффнер.
– Есть какой-нибудь шанс получить его согласие? Прокуроры бывают разные. К какому он типу относится?
Эл Стейнгер вышел из машины, хлопнув дверцей, медленно обошел вокруг автомобиля, шаркая по асфальту ногами, поддергивая брюки, потирая шею. Подошел, посмотрел на меня поверх прицепленного к дверце подноса.
– Гаффнер работает четвертый срок. Пользуется дьявольским уважением. Но никто с ним не сблизился. Любит наказывать, никому не дает спуску. В курсе всех дел. В игрушки не играет, выстраивает свои дела точно каменные стены в старые времена. Могу сказать только.., может и согласиться. Придется выложить ему всю историю, от начала и до конца. Он прямой, крутой, сам себе таким нравится. Но я с ужасом думаю, как мне ему объяснить, почему вы сейчас не за решеткой, Макги.
– Давайте попробуем.
Он пошел к телефонной будке на углу бензозаправки через хайвей, я наблюдал за ним в течение долгого разговора в освещенной кабине. По вялой походке на обратном пути нельзя было догадаться о полученном ответе.
Стейнгер сел рядом со мной, плотно закрыл дверцу.
– Он в пятидесяти пяти милях отсюда, в округе Лайм. Сказал, выезжает минут через десять. Захватит с собой пару сотрудников. Они ездят быстро. Откроют в суде какой-нибудь зал для слушаний. Там мы с ними и встретимся.
– Что вы ему сказали?
– Что один псих просит меня помочь спрятать тело жертвы убийства.
– А он что сказал?
– Спросил, зачем звоню. Я объяснил, что, возможно, у психа имеется неплохая идея. Он решил приехать послушать. Не думаю, что он купится.
– Стоит попытаться продать.
– Почему я вас не запер покрепче?
– Потому что в душе вы весьма славный малый.
Я помигал фарами, пришла девушка, забрала поднос, получила деньги. Стейнгер связался со своим офисом, сообщил, что сменяется чуть пораньше полуночи, и попросил диспетчеру оповестить Наденбаргера.
Мы подъехали к зданию суда. Он нашел ночного дежурного, попросил открыть небольшой зал рядом с судейскими кабинетами на втором этаже и велел ему встать у боковой двери со стороны стоянки в ожидании приезда мистера Гаффнера.
Трубки ламп дневного света осветили потертый красный ковер, стол под красное дерево, окруженный десятью стульями. В зале без окон воздух был застоявшимся, спертым. Стейнгер повозился с термостатом, что-то щелкнуло, повеяло прохладой. Мы принялись раскладывать на засаленной столешнице всякую всячину. Два пузырька с прописанными препаратами, один частично использованный. Жучок с двумя головками. Магнитофон, шнур которого воткнули теперь в розетку. Плоскую голубую сумочку в тон голубым туфлям-лодочкам, завернутым в бумагу вместе с мертвой женой Тома Пайка. Револьвер Холтона. Ломик, который оставил следы насильственного вторжения в раздвижные стеклянные двери и в стальной медицинский шкафчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34