– Отцовская эскадра отправилась во Вьетнам надрать задницу желтолицым. Они прибыли вчера. Вы видели новости Си-Эн-Эн? Все говорят, что мы дадим им жару. Эй, парень, я бы хотел быть там и взглянуть на это! – Он со смехом толкнул Джонни под ребра. – Скоро и наша очередь, да?
– Иди наверх, Пит, – оборвал его Джонни, прекрасно зная взгляды своей матери на войну во Вьетнаме. – Я приду через пару минут.
Пит беспрекословно повиновался. А Джесс, заинтригованная сообщением Майкла, стала забрасывать его вопросами о жизни, о дочери, о работе, об Атланте. Мэдж хотелось вмешаться и спасти бедного гостя от назойливого внимания тринадцатилетней девочки. Но она почувствовала на себе испытующий взгляд Джонни, задержавшегося на лестнице.
– Мама!
– Да, милый! – сказала она, глядя снизу вверх на своего рослого сына.
– Он тебя не побеспокоил?
Мэдж вздохнула. Только Джон мог задавать такие нелепые вопросы. Побеспокоил ли ее Майкл? О Господи, ей захотелось смеяться и плакать одновременно, но это ни к чему бы не привело. Поэтому она просто улыбнулась и погладила его по щеке, на которой появился первый юношеский пушок.
– Если бы побеспокоил, я бы его не впустила, – заверила она своего слишком заботливого сына.
– Ты уверена?
– Персик спросил то же самое. Все отлично, милый. Просто у меня был трудный день. Бедный мистер Джордан пришел как раз, когда я устраивала очередную разрядку.
Наконец-то Джонни ответил улыбкой, и Мэдж решила, что теперь все будет хорошо.
– Бедняга! А кого ты ругала – тупых администраторов или бездарных врачей?
– И тех, и других.
– Ну, тогда, я полагаю, он заслужил пиво.
– Потом нагрянул Персик и долго допытывался, все ли в порядке.
Джонни захохотал.
– Два пива!
Мэдж кивнула, обняла его за талию и почувствовала, будто держит сына на руках. Своего ребенка. Свою жизнь. Скоро он уйдет, а за ним и Джесс, и она останется одна в пустых комнатах.
– Скажи «да», мама! – неожиданно позвала Джесс. – Пожалуйста, скажи «да»!
Мэдж обернулась и увидела в глазах Джесс нескрываемое возбуждение – предвестник беды. Майкл все еще уютно сидел за столом с пивом в руке. При виде его сердце Мэдж медленно перевернулось в груди.
– На что сказать «да»?
– На то, что уже поздно, – заявила Джесс, словно Мэдж понятия об этом не имела.
Мэдж кивнула.
– Да. Уже поздно.
– А мистер Джордан не думал, что так здесь задержится. Вот я и решила, может быть, мы предложим ему одну из комнат для гостей? Пусть он останется на сегодня, ладно?
– Я вовсе не уверена, что мистер Джордан хочет у нас остаться, – пробормотала Мэдж, пытаясь угадать его реакцию.
Он мог бы, по крайней мере, выглядеть смущенным. Даже слегка сконфуженным. Но Майкл и бровью не повел. Удобно развалившись в кресле и поглядывая на нее, он продолжал с удовольствием допивать свое пиво.
– Ведь это лишь на одну ночь, – настаивала Джесс. – Разве он не может остаться?
Остаться? Он снова принес боль в ее дом. Но он же и прогнал ее своим мягким голосом и добрыми глазами.
Мэдж не хотелось провести остаток вечера в одиночестве. В темноте. В молчании. В доме, где никто не понимает, что она чувствует, пока все спят.
Джимми – ее последний раненый, умерший на руках, приходил к ней в ночных кошмарах, и она больше не хотела видеть его.
Мэдж посмотрела на детей. Одна сияла от возбуждения, другой воинственно хмурился, и она вдруг подумала, что не вполне готова предоставить их самим себе. И уж совсем не готова остаться наедине с собой.
Удивившись себе даже больше, чем ее дети, она согласно кивнула и сказала:
– Что скажете, мистер Джордан? Не желаете ли остаться у нас на ночь?
3
Джонни отреагировал первым:
– Мам, ты спятила?!
Джесси восхищенно присвистнула. Майкл Джордан сдержанно улыбнулся.
– Спасибо. Я принимаю предложение.
– Мама, что с тобой случилось? – запротестовал Джонни. – Ты ведь его даже не знаешь!
Мэдж ничего не ответила. Она глядела на улыбающегося Майкла Джордана и думала: да, я спятила. Она тысячу раз видела его в ночных кошмарах, боялась увидеть его глаза в кадрах старой кинохроники. О нет, она очень хорошо знала его.
– Нам с мистером Джорданом надо кое-что обсудить, – сказала Мэдж, спокойно глядя в лицо разъяренному сыну. – И я полагаю, что ты не имеешь права оскорблять гостя в нашем доме. Пожалуйста, извинись.
Выражение лица Джонни было протестующе возмущенным. Раньше никто не переступал порог этого дома без единодушного одобрения семьи. Так уж было заведено с тех пор, как погиб Сэм – их отец. Но у Мэдж не было ни времени, ни сил объяснять это. Ее слегка мутило.
– Если вам угодно, – поспешил разрядить обстановку Майкл, – я могу сейчас же отправиться обратно.
– Нет! – чересчур резко и быстро ответила Мэдж и повернулась к сыну. – Милый, я не собираюсь просить тебя второй раз.
– Извините, – буркнул Джонни, глядя себе под ноги.
– Если не возражаете, – сказал Майкл, – я бы предпочел не вторгаться в ваш дом. В гостинице, наверху, я видел недооборудованную комнату, но там есть душ и койка.
– Но этого…
– … Вполне достаточно. – Он снова улыбнулся ей, и она поняла, что проиграла сражение. – Мне приходилось жить в гораздо худших условиях.
Майкл даже не удосужился взглянуть на Джонни. Тем не менее, Мэдж заметила, что тот немного расслабился. Спасибо Майклу.
– А теперь, почему бы тебе не пойти наверх? – самым приветливым тоном обратилась она к сыну. – Пит ждет, а он твой гость. А ты, Джесс, в заботах с раннего утра, наверное, устала? Тебе пора спать.
– Но, мама! – взмолилась Джесс.
Мэдж была неумолима.
– Никаких «мама». – Поцеловав дочь в лоб, она подтолкнула ее к двери. – Попрощайся с нашим гостем.
– До завтра, Майкл!
– Мистер Джордан, – поправила Мэдж.
Джесс нахмурилась.
– До завтра, мистер Джордан.
– Увидимся, – улыбнулся он. – Спокойной ночи.
Джонни все еще не двигался с места. Мэдж не оставалось ничего другого, как подойти к своему почти что взрослому сыну и потрепать его по щеке.
– Я тебе обещаю, – сказала она, надеясь на его чувство юмора, – что, как только мистер Джордан попытается зарезать меня ножом для намазывания масла, я сразу закричу. Ну, а теперь пожелай нам доброй ночи.
– Доброй ночи, мама. Доброй ночи… мистер Джордан.
– Спасибо, Джон. И тебе доброй ночи.
– Вы уверены, что все в порядке? – спросил Майкл, когда Джон вышел вслед за Джесс.
Осознав, что они остались наедине с часами, неумолимо отсчитывающими время, которое стремительно приближалось к полуночи, она густо покраснела.
Джордан такой красивый мужчина. Мужчина, который может вскружить голову любой женщине.
Любой, но только не ей. Она бы ни за что ему это не позволила.
– Я бы предложила вам еще пива, но вы только что выпили последнее. Кофе?
– Кофе будет в самый раз. Хорошие у вас дети!
Уловив лукавинку в его словах, Мэдж вздохнула.
– Мы привыкли наблюдать друг за другом. От этой привычки трудно избавиться.
– Но они не знают, что у вас были проблемы.
Мэдж пожала плечами.
– Нет ничего такого, с чем бы я не могла справиться. Просто вы меня захватили врасплох.
– Кто-нибудь еще знает?
На этот раз Мэдж не ответила. Она подошла к раковине и налила воды в кофейник.
– Хотите поговорить об этом? – спросил он, и в его голосе прозвучала бесконечная доброта.
Мэдж колебалась не более секунды. Тревожной секунды, угрожавшей загнать ее в тупик. Затем с присущей ей решительностью поставила кофейник на огонь и закрыла воду.
– Так, – хладнокровно сказала она, поворачиваясь к нему, – вы говорили, что работаете в строительстве. И что же вы строите?
Майкл был обескуражен. Он хотел поговорить с ней о том, что ее тревожит, но оказался втянутым в дискуссию о законах домостроения и архитектурных стилях. Не то чтобы он был особенно удивлен. Но Мэдж это как-то не шло. Может быть, потому, что ему все еще слышался тот голос, мягкий, но уверенный, который доносился сквозь боль и страх, заставляя его жить. Может быть, потому, что он теперь видел ту светлую красоту, которую раньше лишь воображал, видел и девушку, какой она была, и женщину, какой она стала.
Но как бы ни вела себя Мэдж Келли с ним или с кем-нибудь еще, у нее было доброе сердце. Она заслуживала встречных улыбок и душевного покоя, который позволил бы ей спокойно спать ночью. И улыбнувшись как можно добрее, он пожелал спокойной ночи и отправился к себе.
Когда восходящее солнце позолотило старые орехи перед домом, Майкл вместо того, чтобы догонять сон, ускользнувший от него этой ночью, вытянулся на узкой койке, прикрыл глаза и перенес свое внимание на пятьсот миль отсюда. Потом поднял трубку и набрал номер.
– Слушаю, – прозвучало на другом конце провода.
– Эй, Энди, это я. Привет.
– Привет, Майкл, – ответил Эндрю Джексон Спеллиан. – Что случилось?
Майкл потер щетину на подбородке.
– Кажется, я наделал глупостей, дружище.
– Конечно, наделал. Ты пошел служить на флот.
Майкл ухмыльнулся. Энди есть Энди.
– Нет, не то. Мне нужна женщина, Энди.
– Эй, дружище! Здесь ветеранский центр, а не массажный салон «Адам и Ева».
– Центр…
– Надеюсь, ты не нарушал федеральных законов?
– Заткнись и слушай.
– Я весь обратился в слух. Так что же ты натворил?
– Я отправился повидать мою сиделку.
Наступила долгая пауза.
– Как я догадываюсь, без особого успеха?
– Для меня – да. Поразительно, понимаешь?
– Да. Понимаю.
Майкл машинально сделал выразительный жест рукой.
– Мне кажется, что она так глубоко зарылась в прошлое, что не может разглядеть света в окошке.
Энди нехорошо выругался.
– Ах, черт, это моя вина, Майкл. Я должен был предупредить тебя.
– Предупредить?..
– Да. Я еще несколько месяцев назад получил доклад. Было непросто найти консультантов по женщинам. Но в конце концов мы выяснили, что ПСС не является прерогативой только мужчин, ясно?
ПСС. Посттравматический стрессовый синдром. Диагноз семидесятых. Прекрасное название для ожившего ада. Никогда не считался серьезной проблемой, пока у некоторых детей, переживших похищение или другие беды, не начала проявляться та же симптоматика, как у вернувшихся с войны ветеранов. Порой неуловимая, проникающая глубоко в сны и превращающая жизнь в катастрофу. Столь сильнодействующая, что более чем через двадцать лет такие же мужчины, как Майкл, давным-давно вернувшиеся к мирной жизни, вдруг снова проваливались в те страшные стреляющие дни, которые их когда-то сломали.
Мужчины.
Он как-то всегда думал о жертвах только как о мужчинах. Мужчины страдали, в то время как женщины утешали их. Женщины в Корее возникали как Божий дар, ясноглазые, нежные и пахнущие душистым мылом. Награда для тех, кто выжил, напоминание о том, что в мире еще существуют красота и доброта.
Все эти годы он совсем не думал, что женщины тоже приносят с войны собственные кошмары.
Майкл вздохнул. Надо было быть сообразительней. Хотя бы немного.
– Я все понял, дружище. Что мне теперь делать?
– Ты же говорил, что тебе нужна женщина?
– Не пойму, с чего все началось. Так что же мне все-таки делать?
– Действуй так же, как если бы встретился с кем-то из ребят. Побудь там, пока я не сумею тебе помочь.
Майкл подумал об обязанностях, ждавших его дома, о дочери, которая беспокоилась, не имея от него вестей со вчерашнего дня. Затем вспомнил, как Мэдж сжимала в руках свою кружку в этой сверкающей белизной кухне – инстинктивный жест человека, которому больше не обо что согреться, когда ему холодно. А в Корее было холодно. Очень холодно.
Он, наконец, подумал о печали, которую распознал в глубине ее глаз. Энди назвал бы это «неприкосновенная меланхолия». Как если бы Мэдж была обязана после войны носить, не снимая, военную форму.
– Майкл!
– Да, я понимаю. Мне бы хотелось только быть чуточку сообразительнее. Я боюсь ей навредить, Энди. Ей и так сейчас досталось, и все из-за меня. Может быть, взять и…
– Нет, нет. Забудь об этом!
– Но с ней было все в порядке. Она крепко стояла на ногах, понимаешь? Дети, карьера. Черт возьми, у нее даже собственное дело! И я уехал, а когда через два дня вернулся, она вдруг вся провалилась в прошлое.
– Не было бы тебя, нашелся бы кто-нибудь другой. Ей повезло, что именно ты оказался там, чтобы подхватить ее, когда она проваливалась.
– Хотел бы я быть в этом уверен, Энди…
– Я уверен. ПСС – не та штука, которая вдруг проходит, приятель. Ты это знаешь. Это – большой, грязный крот, который роется под землей и выскакивает в самый неподходящий момент. Ты его видел, и я видел. Мы можем помочь ей. Надо только найти кого-нибудь с тем же опытом, что у нее.
– Насколько я выяснил, она была в девяносто первом эвакогоспитале с 50-го по 51-й. Найдешь кого-нибудь из того времени?
– Постараюсь. А пока особенно не натягивай вожжи. Все будет хорошо.
– Да, ты прав. Все будет хорошо.
Майкл думал о хрупком равновесии, в котором находилась Мэдж, о детях, которых она защищала от своих демонов, и молился, чтобы Энди оказался прав. Потому что ПСС – это не крот. Это чудовище.
Мэдж не хотела расстраиваться.
– Это не самое страшное, Надин, – сказала она.
Крупная черная женщина, стоявшая перед ней, подбоченилась, ее глаза сверкнули.
– Ты же не хочешь, чтобы ее уволили, не так ли?
Мэдж отвернулась. Надо, пожалуй, принять аспирин.
– Не я решаю, – ответила она. – Я только обязана уведомить босса, когда она завтра выйдет на работу. А пока, если Барбара снова решит остаться дома без объяснений, я смогу помочь ей, взяв ее пациентов.
– У тебя уже есть два своих, – возразила Надин.
Мэдж проглотила таблетку и запила ее холодным кофе.
– А у тебя – три. Но это не повод подставлять коллегу.
Надин направилась было к выходу, но вдруг остановилась.
– Мэдж, – сказала она, понизив голос, чтобы ее не услышали коллеги, толпящиеся в загруженном отделении интенсивной терапии, – ты в порядке?
Мэдж лишь вздохнула и вымученно улыбнулась подруге.
– Я просто устала. Ресторан очень утомляет.
Надин была явно недовольна.
– Скоро ты отсюда уволишься?
– Мечтаешь от меня избавиться?
– Мечтаю, чтобы ты перестала выглядеть все время чертовски усталой и бледной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19