Когда-то здесь жили небогатые, но тем не менее знатные люди, успешно конкурировавшие при дворе с менее родовитой денежной аристократией. Теперь этот район Москвы снова стал приютом людей, претендующих на исключительность и знатность. Оставив «ягуар» на охраняемой стоянке, доступной лишь для студентов элитного вуза, Рита поднялась по устланной ковровой дорожкой мраморной лестнице и вскоре уже стояла возле дверей аудитории, весело приветствуя тех своих сокурсников, которых считала достойными подобного обращения, и заученно-вежливо выговаривая слова в адрес тех, кто был девушке неприятен.
– Ритка! Как жалко, что тебя вчера с нами не было! – обратилась к девушке ее одногруппница, миловидная и одетая с тем скрупулезным следованием последней моде, которое свидетельствует о недавнем вступлении в ряды очень богатых людей. Эта рыженькая девушка упорно именовала себя Ваниллой, однако Рите было достоверно известно, что ее настоящим именем было Валентина и она приехала покорять столицу из провинциального городка.
– А что, вы вчера зажигали? – искусно используя жаргон, к которому привыкла собеседница, откликнулась Рита.
– Не то слово! Прикинь, Джек так нажрался, что, когда мы ко мне домой поехали… Я-то думала, посидим, выпьем… А он был уже настолько пьян, что упал и стол на кухне повалил! И утром я выхожу на кухню – а там в корзине для овощей смесь из текилы, соли и бычков! – с нескрываемой гордостью поведала девица.
– Да, сильное впечатление, наверное, – не стараясь скрыть иронию, откликнулась Рита и тут заметила, что к ее разговору с Ваниллой прислушивается полноватая, коротконогая Анеля – вечная соперница Ваниллы, которая вела с хорошенькой провинциалочкой непрекращающуюся борьбу за право быть «первой дамой» на курсе. Разумеется, у Анели не было такой стройной, мальчишеской фигурки, как у Ваниллы, такого пикантного, подвижного личика со вздернутым носиком… Зато пухленькая девица умела придать своему простоватому лицу властное и надменное выражение, веско вынося приговор всему, что не тешило ее непомерное тщеславие. Риту всегда забавляло это бессмысленное соперничество, от которого, естественно, девушка предпочитала держаться в стороне. Союзниками Анели и Ваниллы были только те студенты, которые посещали университет не для получения знаний, а лишь для достойного и устраивающего родителей препровождения времени; у Риты они вызывали живейшую неприязнь.
– Подумать только! У нее на кухне стоит корзина с овощами! – насмешливо пропела Анеля, демонстративно повысив голос. – И Валечка даже знает, где она стоит и что в ней находится! Конечно, Валечка, ты же у нас отличная хозяйка! Наверное, сама ходишь за всякой там картошкой!
В толпе успевших собраться вокруг студентов раздались смешки – это демонстрировали свою преданность подпевалы Анели; но Ваниллу не так просто было смутить подобным выпадом.
– Естественно, я знаю, что находится у меня в доме, – со сдержанным достоинством подтвердила она. – Потому что, в отличие от некоторых, я контролирую свою домработницу и лично все проверяю. Господи, да разве в наше время можно что-нибудь пустить на самотек! Вот и ты, Нюрочка, считаешь, будто картошка – это овощ! А это вовсе клубень. Как же он может вместе с овощами лежать? Нет, я бы тебя даже на кухню к себе не пустила!
Теперь торжествовала компания Ваниллы, однако Анеля не собиралась сдаваться! Старательно вскидывая голову, она подступила к сопернице, высказывая свои суждения о провинциалках, которые после привычного самогона дорвались до спиртных напитков иностранного производства… Обычно подобные сцены только забавляли Риту, они даже немного нравились ей – ведь, сравнивая себя с учившимися вместе с ней девицами и даже немногочисленными мальчиками, Рита четче ощущала собственное интеллектуальное и нравственное превосходство. Однако сейчас Ванилла и Анеля с их претензиями на первенство, с их идиотскими доводами, с толпой старательно прикормленных подпевал показались вдруг Рите настолько противными, что девушка, еле сдерживая себя, чтобы не сказать резкость, поспешно отошла в сторону. По просторному залу, служившему местом отдыха между занятиями, группами и по одному бродили студенты. Некоторые из них, принадлежавшие к семьям, которые, на взгляд среднестатистического обывателя, считались обеспеченными и смогли отправить детей в платный вуз, все-таки по здешним меркам считались бедняками и были вынуждены держаться в стороне от своих более состоятельных товарищей.
Другие, так же как и Рита, относились к учебе всерьез и сейчас увлеченно штудировали конспекты, освежая в памяти предыдущую лекцию по истории искусств: преподаватель этого предмета Анатолий Сергеевич относился к своей работе необыкновенно ответственно и стремился честно отработать полагавшуюся ему зарплату, наполняя головы изнемогающих студентов массой сведений и цеплявшихся одно за другое логических построений: упустишь ход рассуждений педагога, и потом очень трудно будет уловить ход его объяснений.
Среди зубрил Рита с удовольствием увидела Надю и поспешила подойти к ней, но, приблизившись к подруге, Рита с удивлением и почти испугом обнаружила, что та не замечает ни ее, ни вообще окружающих. Словно пьющая воду птица, Надя ненадолго склонялась над толстой тетрадью, затем поднимала голову и таращила в пространство пустые, абсолютно ничего не выражающие глаза.
«Неужели она учит высказывания Толика наизусть?» – с легким удивлением подумала Рита, окончательно убеждаясь в том, что поразивший подругу стресс слишком глубок, чтобы его можно было излечить лишь дружеской поддержкой. Нет, Наде определенно требовалась квалифицированная помощь! «Замашки старой девы и так не украшают Надежду, портят ей жизнь! А теперь она еще решила превратиться в книжного червя!» – с огорчением отметила Рита и решительно потянула подругу за локоть.
– Спящая красавица, очнись!
– Ой! – роняя от неожиданности тетрадь, вскрикнула Надя, словно ее действительно разбудили. – Толик! Боттичелли! Полихромная гамма!.. Ах, Рита, это ты… Здравствуй.
Рита не могла не отметить, что Надя как-то угасла, увидев лучшую подругу, словно ожидала, что из состояния транса ее должен был вывести кто-то другой. Робкое, овечье выражение на бледненьком, не оживленном макияжем личике Нади на миг сменилось недовольным, даже сердитым; однако Надя тут же приняла свой обычный забитый вид и торопливо присела, чтобы поднять свою тетрадь. Рита, желавшая исправить последствия Надиной неловкости, в этот момент тоже нагнулась за конспектом, и руки девушек встретились. Рита была поражена: пальцы Нади тряслись как в лихорадке, узкая ладошка была влажной от пота и холодной как лед.
– Может, ты заболела? – прямо спросила Рита подругу, уточняя мелькнувшую догадку.
– Нет-нет, я прекрасно себя чувствую! – испуганно замигала глазами Надя.
– А по-моему, ты должна поехать домой.
– Ты что! Я не могу пропустить лекцию по истории искусств! Она ведь бывает всего четыре раза в неделю!
– Знаешь, Надюша, на мой взгляд, ты бы лучше всего смотрелась на лекции по эстетике! – внезапно раздался чересчур высокий, ломкий голосок незаметно приблизившейся к подругам Ваниллы. Рита оглянулась: девица, держа под ручку одну из своих подружек, нагло поглядывала на Надежду и, что еще больше возмутило Риту, на нее саму! Остальная компания Ваниллы терлась неподалеку; очевидно, потерпев-таки поражение в стычке с Анелей, девица из провинции решила доказать своим приверженцам, что еще способна напасть на кого-нибудь и как следует обидеть.
– Ты что, решила составить для Нади план занятий? – ледяным тоном поставила нахалку на место Рита. – Спасибо, но это еще в начале учебного года сделал за тебя методист!
– Ой, да я просто хотела сказать, – заегозила Ванилла, видимо ощущая, что удача и на этот раз уходит от нее, – что наша Надюша может служить наглядным пособием для некоторых лекций! Она так эстетично выглядит! Так изысканно и стильно одета!
Услышав от своей предводительницы злую и «остроумную» колкость, компания Ваниллы разразилась радостным смехом. Рита не глядела на Надю, но тем не менее не сомневалась, что ее незадачливая подруга лишь опустила, по своему обыкновению, глаза, готовая покорно согласиться с любым унижением, тем более что сказанное Ваниллой лишь подтверждало ее собственную самооценку. Однако Рита не собиралась прощать нахалке ее выходку: во-первых, бесцеремонность Ваниллы не понравилась Рите, а во-вторых, допустить, чтобы кто-нибудь нападал на человека, которого она считает своим другом, Рита не могла. Тем не менее Рита не торопилась с ответом; она лишь надменно вскинула голову, намеренно затягивая паузу. Наконец, когда стихли последние смешки, Ванилла уже другим, более нервным тоном спросила:
– Ты, кажется, хочешь мне что-то сказать, Шерстнева? Ну что молчишь?
– Знаешь что, Баклушина, – намеренно выделила голосом простецкую фамилию противницы Рита, – наверное, когда делили ум и такт – ты спала. А когда стали делить амбицию – проснулась!
Раздались робкие смешки – кое-кто из толпившихся вокруг не удержался; однако они тут же стихли, стоило Ванилле обвести своих подружек разъяренным взглядом.
– Че вылупились, дуры, – мигом растеряв все свое жеманство, зашипела она. – Счастье ваше, что папани моего здесь нет! Он бы не позволил…
Изобразив театральный жест, долженствовавший обозначать крайнее негодование и бесконечное презрение, Ванилла шумно выдохнула и с независимым видом направилась в другой угол помещения.
– Молодец ты, Шерстнева! – подошел к насмешливо глядевшей на суетливо догонявших Баклушину прихвостней один из немногих молодых людей, обучавшихся искусствоведению. – Здорово ты ее! Давно пора.
– Вот ты бы и попробовал сбить с Ваниллы спесь, – усмехнулась Рита, переводя взгляд на этого щуплого юношу, безуспешно старавшегося подражать интонациям Антонио Бандераса. Молодой человек под ее острым взглядом окончательно смутился и покраснел как девчонка, и Рита испытала при этом даже какое-то мрачное удовлетворение. Рита уже достаточно долго вращалась в этом коллективе и привыкла считать, что именно таким и должно быть пресловутое «студенческое братство», о котором с упоением повествовала иной раз мама. Однако сейчас распущенное сборище «золотой молодежи», озабоченной чем угодно, только не учебой, показалось Рите настолько противным, что девушка внутренне передернулась. Рита тепло подумала о Наде: она-то действительно стремится учиться как следует, вон как старательно готовится к занятиям, как боится их пропустить! Однако когда девушка взглянула на Надю, то обнаружила, что та снова нырнула в свою тетрадь: судя по всему, события последних минут уже не задевали ее сознания. «Ничего себе! – мысленно вознегодовала Рита, разом растеряв все умиление. – Надежда, судя по всему, избрала для себя наиболее простой способ борьбы с житейскими трудностями – делает вид, что ничего не происходит, вот и все! Она что, воображает, что я вечно буду за нее заступаться?!»
– Надежда, так, в конце концов, жить нельзя!.. – начала было Рита, но в это время раздался мелодичный звонок, возвещавший, что наконец наступило время лекций, начало которых администрация коммерческого учебного заведения предусмотрительно приблизила к полудню, чтобы избалованные студенты успели проснуться и явиться в вуз. Студенты начали расходиться по своим аудиториям.
– Пойдем скорее! – встрепенулась Надя. – Надо занять места поближе…
– Да в группе всего восемь человек, неужели ты боишься затеряться в толпе? – попыталась остудить неуместный, по ее мнению, энтузиазм подруги Рита, однако Надя не слушала ее. Словно сомнамбула, Надя направилась к дверям аудитории, крепко прижимая к груди пресловутый конспект и не сводя глаз с появившегося в зале Анатолия Сергеевича.
Недоумевающая Рита последовала за подругой, и вскоре обе они уже сидели в небольшой аудитории, обставленной скорее как уютная гостиная. На полу лежал толстый ковер, а студенты располагались в поставленных полукругом кожаных креслах. Рядом с Надей, не пользовавшейся в группе популярностью, садиться никто не хотел, и обычно она ютилась в самом крайнем кресле; однако сегодня Рита с удивлением увидела, что ее обычно робкая подруга сидит в самом центре полукруга, нервно покусывая губы.
– Ты чего это здесь расселась? – подойдя к Наде, бесцеремонно подтолкнула ту одна из студенток. – Это мое место!
– Давайте не будем ссориться из-за мест. Все-таки мои лекции, даже если они вам очень нравятся, не театр! – стараясь сгладить ситуацию, весело предложил Анатолий Сергеевич.
– Это дело принципа! С какой стати я должна уступать? – не сдавалась девица. – И вообще, вам платят за то, чтобы вы прививали нам культуру, а не за умничанье!
«Вот нахалка, как разговаривает с учителем!» – Рита вся напряглась, как готовый взвиться в воздух сокол, и с ее губ едва не сорвалась гневная отповедь грубиянке, однако Анатолий Сергеевич, несмотря на свой обманчиво деликатный вид, и сам мог отлично постоять за себя.
– Абсолютно верно, – с невозмутимой улыбкой согласился он. – А если я позволю вам грубить мне и командовать в аудитории, никакого обучения не получится! Так что в ваших интересах слушаться меня, чтобы не потратить деньги зря. Извольте занять свободное место! – уже строго закончил он, и девица, скорчив демонстративную гримаску, была вынуждена подчиниться.
– Тема сегодняшнего занятия – символы и аллегории в эпоху Возрождения, – начал Анатолий Сергеевич, заняв свое место за удобной маленькой кафедрой. Преподаватель нажал несколько кнопок на пульте, которым она была снабжена, и шторы на окнах аудитории автоматически задвинулись, а на стене перед студентами переливчато засветился огромный жидкокристаллический экран, демонстрируя картины, о которых говорил Анатолий Сергеевич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9