Шэрон посмотрела Джорджине в глаза.
– Чтобы не ходить вокруг да около, я сразу перейду к делу, – возвестила она. – Меня поимели. Карсон расправился с Дугласом, а заодно и на мне отыгрался. Так что, сама понимаешь, терять мне теперь нечего.
– Что это означает – расправился с Дугласом? – решила уточнить Джорджина.
Шэрон встряхнула медными кудряшками.
– Это Карсон отправил членам совета директоров подметные письма, – сказала она. – А я помогла ему собрать на Дугласа компромат.
– Меня это нисколько не удивляет, Шэрон. – Джорджина пожала плечами. – Не пойму только, почему ты решила посвятить в свою тайну именно меня.
– Потому что я хочу вывести этого мерзавца на чистую воду, а заодно кое о чем с тобой договориться.
Джорджина заказала себе яичницу с беконом, однако, увидев перед собой тарелку с яичницей, вдруг ощутила приступ тошноты. Она посмотрела на Шэрон и поняла, что еще немного – и ее в самом деле стошнит.
Когда Джорджина вернулась из туалета, Шэрон взглянула на нее с нескрываемым любопытством.
– Выглядишь ты ужасно, – заметила она.
– Никак не приду в себя после возвращения из Африки, – ответила Джорджина, сфокусировав взгляд на Биг-Бене, чтобы унять головокружение.
Шэрон соображала быстро. При акклиматизации возникало чувство голода, но уж никак не тошнота при виде еды. Нет, тут что-то не вязалось.
– Ты не беременна? – спросила она и тут же, не дожидаясь ответа, воскликнула: – Господи, просто поверить не могу! Впервые в жизни у тебя появился шанс сделать настоящую карьеру, а ты ухитрилась залететь! Ну и невезуха!
Обе женщины замолчали, и вдруг Джорджина расплакалась. Она даже не пыталась унять слезы и не понимала, почему плачет, да еще в присутствии Шэрон. Впрочем, ей было все равно.
Немного успокоившись, она заговорила:
– А ты никогда не жалела, что не обзавелась детьми?
– По правде говоря, меня никогда не прельщало материнство, – изменившимся голосом ответила Шэрон. – Детство у меня было такое поганое, что меньше всего на свете я хотела бы, чтобы близкое мне существо испытало подобную боль. Мать моя тяготилась мной, а отец, похоже, вообще во мне разочаровался. Нет, семейной жизнью я сыта по горло.
– Мне очень жаль.
– Жаль, что у меня нет детей, или жаль, что ты собираешься рожать сама? – спросила Шэрон.
– Не знаю, – со вздохом призналась Джорджина. – Наверное, жаль, что все так обернулось. С Дугласом, с «Трибюн». Стоила ли игра свеч?
– А черт его знает, – ответила Шэрон. – Хотя Дуглас, на мой взгляд, не заслужил такой участи, да и я сыграла в этой истории довольно неприглядную роль.
– Сейчас поздно каяться, Шэрон.
– Послушай, Джорджина, я понимаю, что я по уши в дерьме, однако если бы все повернулось так, как я замыслила, мы бы сейчас правили бал с Эндрю. Но этот сраный ублюдок меня кинул, и будь я проклята, если ему это сойдет с рук. Ты ни за что не поверишь, кого он наметил в главреды «Трибюн».
Джорджина насторожилась. Шэрон же продолжила:
– Гребаную Майру-Которая-Со-Всеми-Дружит-Прескотт. Мало того что эта праведная феминистка за моей спиной трахалась с Эндрю, так она еще и предала меня, свою лучшую подругу.
– Вот как? – Джорджина не смогла скрыть изумления. – Удивительно, ведь она клятвенно уверяла, что я ее лучшая подруга! С ума сойти можно. Вот двуличная стерва! Ну и черт с ней. Зато уж мы с тобой никогда не притворялись, что обожаем друг друга. – Обе женщины рассмеялись.
Оборвав смех, Шэрон заговорила снова:
– В любом случае, если мы скинем Эндрю, эта сука останется у разбитого корыта. Я хочу заключить с тобой сделку.
Джорджина откинулась на спинку стула. Теперь она наконец узнала прежнюю Шэрон.
– Я могу доказать, что Эндрю подставил Дугласа в истории с Купером…
– Только и всего? – пренебрежительно усмехнулась Джорджина.
– И еще – что Эндрю снабдил остальных членов совета директоров компроматом на Дугласа.
– А что тебе нужно взамен? – сухо спросила Джорджина.
– Работа, хорошее место, – быстро ответила Шэрон. – Я прекрасно понимаю, что больше не имею права быть главредом. Но это временно. Я хотела бы снова вернуться к тому, что умею и люблю. Такие прецеденты уже были.
– А доказательствами ты располагаешь? – спросила Джорджина. – Одного твоего слова будет мало.
На мгновение Шэрон с торжеством припомнила, как просто ей получить доступ к квартире Карсона, к его компьютеру и секретной информации. В то же утро, когда Эндрю ее выгнал, она сделала дубликаты унесенных ключей. Затем, дождавшись, когда он уехал на работу, проникла в его апартаменты и положила ключи на место. Он никогда ничего не заподозрит, а она может попасть в его квартиру в любое время.
– Доказательства я добуду, – уверенно пообещала она.
Джорджина посмотрела на нее с сочувствием. Поразительно! Шэрон потратила столько времени и сил, чтобы ее угробить, а теперь сама ищет ее поддержки. И самое удивительное – Джорджине хотелось ей помочь.
«Должно быть, все дело в гормонах, – подумала она. – Я становлюсь сентиментальной».
В течение четырех дней телефон трезвонил, почти не умолкая, но Дуглас оградился от звонков с помощью автоответчика. Сам же он все время проводил в кабинете, штудируя сотни страниц материалов, подготовленных его адвокатами.
Юристы были убеждены, что одной магнитофонной записи в качестве подтверждения предательства Карсона будет достаточно, чтобы Дугласа в течение двадцати четырех часов восстановили в прежней должности. В «Трибюн» не спешили разглашать сведения, которые могли повлиять на прибыль компании, поэтому официального заявления об отстранении Холлоуэя от работы пока не было.
После того как адвокаты побывали у сэра Филипа и предъявили ему улики против Карсона, он распорядился отложить вынесение окончательного решения до завершения расследования. Срок, установленный им, истекал завтра.
Размышления Дугласа были прерваны звонком Бекки:
– Дорогой, тебе снова звонила Жаклин. Утром я уже один раз с ней общалась, но сейчас она, похоже, жутко расстроена. Она оставила номер, по которому ты можешь ее найти.
Дуглас обратил внимание, что номер не домашний, но тем не менее позвонил. Жаклин сняла трубку почти мгновенно, точно ждала его звонка.
– Ты меня поздравить хотела? – саркастически осведомился Дуглас. – Дурные новости распространяются быстро.
– Не знаю, о чем ты говоришь, Дуглас, – с плохо сдерживаемым раздражением ответила Жаклин, – но ты, как всегда, думаешь только о себе. В жизни не сталкивалась с подобным эгоцентристом!
– Не знаю, порадую я тебя или нет, – сказал Дуглас, – но слухи о моей отставке сильно преувеличены. Завтра я намерен вновь стать у руля группы «Трибюн».
– Дуглас, ты даже не понимаешь, что я говорю с тобой из больницы. – Жаклин всхлипнула, и только тогда Дуглас заметил, что ее голос дрожал от слез, а не от гнева.
– Господи, что случилось? – воскликнул он, охваченный ужасом. – Саймон?
– Нет, Дуглас, не Саймон.
– Как, неужели Джейми? Боже мой, только не Джейми!
– Нет, Дуглас, мальчики живы и здоровы. А вот Дэниел… Он в реанимации… – Она громко всхлипнула. – До сих пор поверить не могу. Все было так хорошо. Мы мирно сидели, завтракали, и вдруг… он захрипел и потерял сознание. – Она разрыдалась.
Дуглас молчал несколько минут. И не потому, что давал Жаклин время успокоиться, а потому, что никак не мог осознать смысла ужасных слов: Дэниел, реанимация, потеря сознания…
– А все из-за перенесенного им в детстве ревматизма, – продолжила наконец Жаклин. – У него развилось сердечное заболевание, потом в мозг попал сгусток крови… О, Дуглас, как я без него проживу? Почему все так несправедливо? Почему это случилось с Дэниелом, а не с тобой?
– Я прилечу ближайшим рейсом, – сухо сказал он.
Бекки заказала ему билет. Дуглас, потрясенный, сидел в кресле и размышлял. Какой удар! Одновременно лишиться всего самого дорогого на свете – работы и любимого брата. И почему судьба так сурово обошлась с ним?
Медленно ступая по длинному больничному коридору с выбеленными стенами, Дуглас с горечью поймал себя на мысли, что в течение последних сорока восьми часов уже не в первый раз направляется как бы на собственную казнь. Никогда еще он не ощущал себя таким одиноким, потерявшим все, что имело для него хоть какую-то ценность.
Остановившись перед дверью палаты Дэниела, он вгляделся в застекленное оконце. Брат неподвижно лежал на кровати, окруженный, как показалось Дугласу, сотнями трубочек и проводов, подсоединенных к каким-то сложным приборам. Возле кровати сидела Жаклин и держала умирающего за руку. Рядом стоял Саймон, старший сын Джейми. Мальчику недавно исполнилось семь, он сидел на кровати и читал вслух что-то напечатанное крупными буквами.
Увидев Дугласа, Жаклин грустно улыбнулась.
– Джейми читает папе любимый стишок Милна, – пояснила она. – Продолжай, малыш.
– Мамочка, а разве он меня слышит? – спросил мальчик, глядя на нее полными слез глазами.
– Он всегда будет тебя слышать, родной мой.
Дуглас медленно обвел взглядом палату. Что-то было не так. Молчание приборов, отсутствие медсестер, и на мониторе вместо всплесков пульса высвечивалась прямая линия.
– Жаклин, он еще жив? – с оборвавшимся сердцем спросил Дуглас.
– Нет. Он угасал буквально на глазах. Врачи объяснили, что мозг его уже умер, что никакой надежды нет. И час назад я сказала им, чтобы они отключили его от аппарата искусственного дыхания.
– Но почему ты не подождала? Ты ведь знала, что я приеду.
– Именно поэтому.
– Если хочешь знать мое мнение, Шэрон, то до сих пор не установлено, кто получает большее удовольствие от секса – мужчины или мы, – сказала Джорджина. Они сидели в американском баре «Савоя», попивая шампанское.
Сторонний наблюдатель принял бы их за двух деловых дамочек, которые расслабляются и сплетничают после утомительного рабочего дня, но сидевшая в углу бывалая журналистка, которая вела колонку в «Таймс», просто не верила своим глазам.
– А ты любила Эндрю? – спросила Джорджина шепотом.
– По крайней мере мне так казалось, – призналась Шэрон. – Как я могла быть такой дурой! Он просто использовал меня самым подлым образом.
– Хорошо, что теперь ты свободна. Поверь, в мире еще много замечательных мужчин.
– Пусть так. Кстати, какие у тебя планы насчет своего нового приятеля?
Джорджина отправила в рот очередной орешек. В баре было и без того шумно, а тут еще пианист запел старую песню из репертуара Фрэнка Синатры, аккомпанируя себе. К изумлению Джорджины, Шэрон начала вполголоса подпевать ему, мыча себе под нос в тех случаях, когда не могла вспомнить слова.
Джорджине до сих пор с трудом верилось, что она сидит в баре с Шэрон и болтает с ней про любовь. Однако, как это нередко бывает, общая беда примирила и даже как-то сроднила обеих женщин.
– Если честно, то я до сих пор ничего не решила, – призналась Джорджина. – Впрочем, сейчас для нас куда важнее, какие у тебя планы насчет Эндрю.
– Устроить мерзавцу настоящий праздник, – ответила Шэрон и захохотала так громко, что едва ли не все головы повернулись в их сторону. – Я уже написала заявление, что он обманом подбил меня установить слежку за Дугласом.
– Сама знаешь, одного этого мало, – сказала Джорджина. – Почему совет директоров должен поверить тебе, а не ему?
– У нас будет нечто куда весомее, нежели мое слово, – ответила Шэрон и злорадно усмехнулась. – У меня хватит доказательств, чтобы похоронить эту сволочь. Положись на меня. – И она принялась громко подпевать пианисту.
Похороны были намечены на четверг, через три дня, в той самой неприметной церквушке, где братья в детстве получали свои первые уроки в воскресной школе. Возвращаться в Лондон Дуглас пока не собирался. Бекки должна была прилететь к нему вместе с Фредди на следующий день. На работе его не ждали. Сидя в кресле самолета, державшего курс на Нью-Йорк, Дуглас пытался привести в порядок свои мысли. Его преследовал образ брата, неподвижно вытянувшегося на больничной койке, и его плачущих детей. Сумеет ли он когда-нибудь забыть этот кошмар?
Дуглас до сих пор не мог осознать всей глубины постигшего его несчастья, он не мог смириться с потерей брата. Ему казалось, он лишился части себя самого. Подобно больному, которому ампутировали ногу, он ощущал, как она болит.
И еще Дуглас не мог понять: как ему жить дальше без «Трибюн»? Успех возвысил его, дал ему положение в обществе. Что с ним станет теперь? Он испытывал мучительный стыд, как после публичной порки. Ни с кем не хотел видеться или хотя бы разговаривать по телефону.
Собрав волю в кулак, он заставил себя встряхнуться. «Черт побери, да очнись же! – сказал он себе. – Да, ты потерял брата, лишился работы, но ведь сам-то жив!»
Джулиану Стоквеллу, главе лондонского филиала американской юридической ассоциации «Джонсон Квестинг», все-таки удалось через Джулию пробиться к Дугласу, и они договорились встретиться в Нью-Йорке. Дугласа это вполне устраивало, поскольку он хотел оформить бенефициарные права Фредди на компанию «Роузбад, инкорпорейтед». Теперь, после смерти Дэниела, этот вопрос нужно было уладить в срочном порядке. Смерть брата заставила Дугласа задуматься о том, что и сам он не будет жить вечно. А что, если с ним что-то случится? Он должен обеспечить будущее своего ребенка.
Адвокатская контора располагалась поблизости от Уолл-стрит. За скромным фасадом из красного кирпича скрывался великолепно отделанный старинный особняк.
– Мистер Квестинг ждет вас в конференц-зале, – сообщила Дугласу секретарша.
Повернув начищенную медную ручку, Дуглас вошел в зал. Напротив Тедди Квестинга, управлявшего нью-йоркским отделением компании, сидели Жаклин и Келли. На углу примостился Фланаган.
– Что вам тут нужно? – спросил опешивший Дуглас. – Мне казалось, мы должны встретиться с представителями «Роузбад, инкорпорейтед».
– Совершенно верно, Дуглас, – сказал Фланаган, смущенно кивая. – Однако после вашего последнего разговора с Джулианом ситуация существенно изменилась. Я целую неделю пытался вам дозвониться, но ваша секретарша, судя по всему, вас об этом не известила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43