Раньше я была глупой и наивной, но соблазнить меня во второй раз ему не удастся. Если ему так хочется получить этот дом, пусть забирает. – Эшли, нахмурившись, смотрела на спящего ребенка. – И про тебя я должна рассказать. Я уже пыталась, но это так трудно. Понимаешь, если я сообщу Витору, что он твой отец, может случиться все что угодно. Все что угодно, – с мукой в голосе повторила она. – Хотя я понимаю, что откладывать больше нельзя, что надо собраться с духом и рассказать, что когда мы занимались любовью в Синтре, то зачали сына, чудесного маленького мальчика. – Она наклонилась и поцеловала ребенка в щечку. – Спи спокойно, любовь моя.
Только отойдя от кроватки, Эшли заметила Витора. Он стоял в полумраке дверного проема и пристально смотрел на нее. У Эшли перехватило дыхание, и она слабо вскрикнула. Напряженная поза и выражение лица яснее всяких слов говорили, что он находится здесь давно и все слышал.
– Томас мой сын? – спросил Витор.
Эшли беспомощно кивнула.
Долго – казалось, целую вечность – в комнате стояла гробовая тишина; было слышно только, как капли дождя стучат в окно. Наконец Витор подошел к кроватке. Он смотрел на спящего мальчика, и в его глазах поблескивало что-то подозрительно похожее на слезы.
– Я собиралась… рассказать тебе, – неуверенно произнесла Эшли.
Он выпрямился. Лицо ничего не выражало, но, прежде чем заговорить, он судорожно сглотнул.
Когда же именно? Может, намеревалась отложить разговор до того времени, когда Томасу исполнится двадцать один год? – спросил он, гневно раздувая ноздри.
Нет. Я хотела сделать это в ближайшее время. Я пыталась сказать тебе еще вчера вечером, но… – Ее голос предательски дрогнул.
Витор железными пальцами взял Эшли за локоть.
– Пойдем-ка отсюда, – сказал он, выходя в коридор.
В Эшли шевельнулось чувство протеста. Может быть, его гнев и оправдан, но она не позволит обращаться с собой как с какой-то преступницей. Эшли попыталась было высвободиться, но Витор не отпускал.
– Совсем не обязательно тащить меня под конвоем, – запротестовала она, когда они вошли в гостиную, и вырвала руку.
– А тебе не обязательно обманывать меня. – Витор закрыл дверь и, сжав кулаки, повернулся к ней. – Как ты смела скрывать, что у меня есть сын? – яростно зарычал он.
Эшли вздрогнула словно от удара, но решимости не потеряла. Хотя его гнев пугал ее, хотя она чувствовала свою вину, но запугивать себя, командовать собой не позволит. В конце концов, на карту поставлено будущее Томаса.
Ты же не поверил мне, что я ничем не расстраивала Саймона перед гонками. Не поверил бы, и если бы я сказала, что ношу твоего ребенка. – Голос Эшли слегка дрожал, несмотря на все усилия казаться спокойной. Она вздернула подбородок. – Такой ответ тебя устраивает? Кстати, с твоими бесконечными деловыми поездками у тебя останется не слишком-то много времени для Томаса, – продолжала она, – и…
Такой ответ меня не устраивает, – ответил Витор. При свете свечей его глаза сверкали, как стальные лезвия. – Хотя в то время я действительно вряд ли поверил бы, но ведь это было уже два года назад. Времени, чтобы рассказать мне, было вполне достаточно, и то, что ты молчала, – это уже самая настоящая ложь.
Прости меня. – Эшли посмотрела ему прямо в глаза. – Мне очень жаль.
Жаль? – взорвался Витор. – Ты лишила меня возможности участвовать в жизни моего сына, а теперь говоришь, что тебе жаль?
Откуда же я могла знать, что ты этого хочешь? – возразила Эшли, ощущая, как чувство вины сменяется гневом. – То, что случилось в Синтре, не имело для тебя особого значения, так почему должен был иметь значение результат? Хорошо, мое молчание было ошибкой, – поспешно продолжала она, заметив, что он нахмурился, – но ведь ты мог бы и не признать, что Томас твой сын.
Конечно, он мой сын, – раздраженно бросил Витор. – Он не только похож на меня, но и чувствует и ведет себя как я. Честно признаюсь, у меня возникали кое-какие мысли, но… А ты, ты жалеешь, что сказала Саймону, что это его ребенок?
Он солгал тебе, – ответила Эшли. – И об этом, и о том, что я была его любовницей. Между нами ничего не было.
Он насмешливо скривил губы.
Как же, рассказывай! Я сам видел ваши отношения. И ту вашу фотографию в газете.
Это совсем не то. Нас сфотографировали за несколько лет до этого, на Рождество, у нас дома. Саймон мой приемный брат.
Приемный брат? – непонимающе переспросил Витор.
С двенадцати до семнадцати лет Саймон жил у нас в семье. Мы с ним практически были братом и сестрой. – Эшли кивнула в сторону телефона. – Номер моих родителей – в записной книжке, если не веришь, можешь позвонить им.
Витор покачал головой.
В этом нет необходимости.
В твоей жизни не найдется места для Томаса, а со мной он вполне счастлив, – сказала Эшли, возвращаясь к самому главному для нее вопросу. – Хорошо, ты можешь позволить себе нанять няню, обратиться к лучшим адвокатам, договориться с судьей. Но при всей твоей власти и богатстве я…
Почему ты скрывала свои истинные отношения с Саймоном? – перебил ее Витор.
Эшли нетерпеливо вздохнула.
Я к этому не стремилась, но у него был бзик: он не хотел, чтобы кто-то узнал о его прошлом, – ответила она, коротко объяснив ситуацию.
Допустим, я могу понять его желание скрыть это, – сказал Витор, – но зачем нужно было соглашаться играть роль его девушки?
Я и не играла. Это Саймон старался за моей спиной произвести такое впечатление. Как только я это поняла – велела немедленно прекратить, но он тут же рассказал эту выдумку какому-то репортеру.
– Ты о той статье, что появилась в Аделаиде?
Она кивнула.
– Когда Саймон погиб, газеты называли тебя его девушкой, а ты не возражала. – напомнил Витор.
Он так хотел скрыть свое прошлое, пока был жив, что было бы просто жестоко открыть правду после его смерти. Я не ожидала, что газеты заинтересуются рождением Томаса, но когда это случилось и все решили, как само собой разумеющееся, что Саймон его отец, я не стала возражать.
Да, выбора у тебя, пожалуй, не было, – тихо согласился Витор.
Ты подумал, что я последовала в Аделаиду вслед за Саймоном, – продолжала она, – а я приехала туда по делам. Ему я позвонила только потому, что прочитала эту статью, и мне совсем не понравилось, что он меня использовал.
В этот момент вспыхнуло электричество.
– Наконец-то! – воскликнула Эшли и задула свечи.
Витор задумчиво нахмурился.
– Но когда Саймон пришел к тебе в отель, вы наверняка говорили о нас, и ты рассказала ему о том, что произошло в Синтре. – У него на виске забилась жилка. – Как ты могла? Пусть он твой приемный брат, но зачем же было обсуждать с ним такое… личное?
Эшли села на диван.
– Мы ничего и не обсуждали. Я ни о чем ему не говорила.
– Так почему же, черт возьми, Саймон решил, что ты беременна?
– Он сказал, что догадался по твоему поведению.
– По моему поведению?
Она кивнула.
Саймон сказал, что после Синтры, когда он заговаривал обо мне, ты весь напрягался – хотя и не знал, что он это замечает. Он решил, что между нами что-то произошло, – она облизнула пересохшие губы, – и что мы занимались любовью. Он сказал просто так, наугад, но, должно быть, лицо меня выдало.
Ну, и дальше? – спросил Витор, когда она умолкла.
Он заметил, что меня что-то беспокоит, и спросил, не беременна ли я. – Эшли твердо встретила его взгляд. – Страх, что это возможно, уже начал терзать меня днем и ночью, и хотя я понимала, что Саймон не тот человек, с которым стоит откровенничать, он не был для меня посторонним и к тому же оказался рядом в трудную минуту. И я призналась, что такое возможно, хотя прошло всего шесть недель и кое-какие сомнения еще оставались.
Сидя напротив нее, Витор переваривал услышанное.
Так почему же Саймон сказал, что ты беременна от него уже три месяца?
Потому, что видел в тебе соперника – как на гонках, так и в жизни – и, заявляя о своем отцовстве, как бы утверждал, что был со мной до тебя, и это давало ему какое-то чувство преимущества.
– Неужели Саймон выдумал всю эту ложь только для того, чтобы как-то поквитаться со мной? – не поверил Витор.
Эшли кивнула.
Даже несмотря на то, что все могло открыться. Понимаешь, хотя внешне он относился к тебе вполне дружелюбно, на самом деле испытывал чувство вражды. Ты был для него противником, с которым надо любым способом свести счеты.
Но почему? Конечно, мы были соперниками, но лично я не ощущал к этому парнишке никакой неприязни.
Саймон с детства чувствовал собственную неполноценность и завидовал окружающим, – вздохнула Эшли. – Ему было трудно смириться с тем, что кто-то из его одноклассников, товарищей, коллег по работе лучше его. В школе он часто дрался и ссорился с ребятами, а на этот раз попытался досадить тебе.
Я бы его размазал по стене, – отозвался Витор.
Вот поэтому он и сплел паутину лжи. Но сейчас самое главное – Томас, – сказала она, устав объяснять поведение Саймона.
– Вот тут ты совершенно права.
Эшли резко выпрямилась.
– Лучше всего ему будет со мной, – заявила она. – Может, ты и готов на все, чтобы заполучить этот дом, но и я готова на все, чтобы Томас остался у меня.
Я понял твое предостережение, но вовсе не собираюсь отбирать его, – ответил Витор.
Не собираешься? – недоверчиво переспросила Эшли.
Он покачал головой.
– И не намерен скрещивать шпаги с такой опасной соперницей. – Он потер подбородок. – Кстати, о судьях. Неужели ты могла подумать, что я потащу тебя в суд и буду там биться за Томаса?
Эшли улыбнулась, но губы у нее дрожали.
Такое нельзя было исключить.
Я хочу одного – чтобы он был счастлив и спокоен, – заверил ее Витор, – а это можешь ему дать только ты. Никогда не стану пытаться разлучить сына с матерью.
Эшли устало откинулась на спинку дивана.
Спасибо, – только и произнесла она.
Твои родители знают, что Томас мой сын? – спросил он.
Да, и мой брат тоже. Но больше никто.
Витор внимательно посмотрел на нее.
Из-за Томаса ты и приехала в Португалию?
Эшли кивнула.
– Мне хотелось, чтобы он что-то знал о своих корнях, о своей родине, даже если и прожил бы здесь всего несколько лет.
– Ценю. – Витор встал у камина, расставив ноги и скрестив руки на груди. – Теперь мы должны пожениться, – объявил он.
Полуоткрыв рот, Эшли испуганно смотрела на него. Она знала, что, когда Витор узнает, может случиться все что угодно, но такого никак не ожидала.
Пожениться? – переспросила она.
Ты же не хочешь, чтобы наш ребенок всю жизнь оставался незаконнорожденным? – спросил Витор.
Я… нет.
Я тоже. И ни за что не позволю Харалдсену назвать его своим.
– Лейфу? – не поняла Эшли.
Витор коротко кивнул.
– Может, мне и не удастся помешать тому, чтобы Томас стал его пасынком, но усыновить не позволю, и его имени он носить не будет. – Он расправил плечи и вскинул голову. – В Томасе течет моя кровь, и он будет законно признан моим.
– Но…
– Томас станет моим наследником и в свое время получит все, что мне принадлежит, а пока я беру на себя все расходы, в том числе и на его образование. – Он сдвинул брови. – Ты, разумеется, тоже будешь получать определенную сумму.
Когда Витор упомянул о женитьбе, Эшли на мгновение подумала: вот сейчас он признается, что любит ее. Но теперь стало совершенно очевидно, что любовь тут совершенно ни при чем.
Ты хочешь сказать, что после развода, который состоится как можно скорее, ты назначишь мне большое содержание? – спросила она ледяным голосом.
Это мы еще обсудим. Следующие две недели я буду очень занят, – продолжал строить планы Витор, – а потом я бы хотел провести выходные с моей матерью, чтобы она могла познакомиться с внуком.
Предложение звучало разумно, и Эшли согласилась.
Я заеду за вами в пятницу, но до этого еще позвоню. – Он коротко кивнул и направился к двери.
И когда же состоится наша свадьба? – холодно бросила ему вслед Эшли.
Мы определим это через две недели, – ответил Витор. – Спокойной ночи.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Брючки, шортики, футболки, носки, сандалии, памперсы, коробка с игрушечными машинками. Платье, брюки, блузки, бриджи, белье, ночная рубашка. Мысленно проверяя список вещей, Эшли решила, что все необходимое для уик-энда упаковано. Закрыв чемодан и приготовив целую груду сумок, Эшли вздохнула. Через час приедет Витор, а она вся в сомнениях. Мучила мысль о поездке в Синтру. О том, что подумает теперь о ней Маргрида д'Аркос. когда узнает о ее легкомысленной связи с Витором. Пугало и предстоящее замужество.
Эшли подошла к окну спальни и сунула руки в карманы шорт. Первое, что сделал Витор в качестве отца, – велел своим рабочим построить песочницу возле террасы, прямо напротив ее мастерской. Там Томас весело играл всю прошедшую неделю. Это давало Эшли возможность дольше работать днем, поэтому она смогла закончить полученные заказы, чтобы не беспокоиться о них в выходные. Зато беспокойство вызывает все остальное.
Лейф хотел ее, но был совершенно равнодушен к Томасу. Витор был весь в заботах о Томасе, но ничуть не интересовался ею. Вот она, ирония судьбы! Эшли грустно улыбнулась. Глядя на играющего малыша, она упрямо выпятила подбородок. Нет, она не позволит силком тащить себя к алтарю. Две недели назад она была слишком ошеломлена и не смогла до конца осознать услышанное, но, прежде чем все решится, они с Витором должны обсудить кое-какие проблемы, заключить твердые соглашения. Брак, пусть даже совсем короткий, дело достаточно серьезное, а времена ее наивной юности остались в прошлом.
Вдруг Томас встрепенулся. Заулыбавшись, он поднялся на ножки и стал радостно прыгать на месте. Подошел Витор и поднял ребенка на руки. Эшли почувствовала легкое раздражение, когда ее сердце, как и в прошлый раз, неровно забилось в груди. Витор был в темных брюках и белоснежной рубашке, закатанные до локтей рукава открывали загорелые мускулистые руки; он явно сел в машину прямо из-за письменного стола.
– Ты же сказал, что приедешь в четыре, – удивилась Эшли, выходя на террасу.
– Мне удалось освободиться пораньше.
Заметив, что Томас обхватил его за шею перемазанной ручонкой, она нахмурилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17