Молли слушала вполуха, рассеянно отвечала на многочисленные вопросы сестры и все больше и больше раздражалась от абсолютной невозможности повторить монолог Дездемоны как следует.
– Лори, когда мне нужно явиться в театр? – Молли попыталась как можно скорее выяснить самое главное, прервав семейную линию в разговоре, заданную Лори.
– О, я не помню… Эд?
– К трем, – флегматично ответил Эд.
– К тре-ом?! – взвилась Молли.
Если бы в машине можно было вскочить, она бы это сделала. Молли же изыскала лишь возможность потрясти Эда за плечо. Среагировав на такое бурное проявление эмоций в непосредственной близости от себя, он затормозил. Очевидно, ему небезосновательно показалось, что вести машину, в которой находится мечущаяся девица, небезопасно.
– Ведь сейчас без двадцати три! Поезжай скорее, Эд!
– Успеем, Молли, не кипятись.
– Но… но я не готова! – почти выкрикнула Молли.
От досады ей хотелось разреветься. Удача помахала хвостом прямо перед ее носом и равнодушно отвернулась, чтобы уйти. Конечно, на что теперь рассчитывать: кастинг она точно не пройдет. Текст знает нетвердо, переодеться и накраситься не успела, теперь можно разве что только причесаться! Молли принялась остервенело дергать расческой свои коротенькие волосы. Больно. Ну и пусть.
Маленькая горячая капля неумолимо сбежала по щеке. Молли смахнула ее холодными пальцами. Лори обняла сестру, та не шелохнулась. Молли уже прикидывала, в котором часу можно будет уехать отсюда. Мысль о возвращении к родителям, которые так радовались ее шансу, была невыносимо горькой и колючей. Но еще меньше Молли хотелось представлять себе встречу с друзьями, с которыми на днях попрощалась. «О, звезда сцены вернулась на родину! Гастроли? Или мадемуазель устала от бесконечных репетиций и спектаклей? Или тайм-аут перед переездом в столицу?» – эти насмешливые слова уже звучали в ее голове. Ну и пусть!
Кроме этого сказать себе действительно было нечего.
– Лори, слушай, а давай я туда вообще не пойду? Избавлю нашу семью от позора.
– Даже не думай! Пойдешь! Иначе потом бог знает сколько времени будешь думать о том, что нужно было попробовать, – отрезала Лори. Она все-таки была старшей сестрой, и директивные реплики ей удавались очень хорошо.
– Но, Лори, я не буду… – жалобно проныла Молли.
– Никаких «но»! Смотри, мы уже приехали.
Эдвард затормозил перед не очень большим двухэтажным зданием, выкрашенным в светло-коричневый цвет. Строгая, без изысков архитектура. В общем, скромно и со вкусом. Ладно, ничего особо примечательного. Будет не так обидно, когда со мной здесь попрощаются, подумала Молли.
– Я тебя провожу, – заявила Лори. Она предвидела возможность того, что сестра струсит и сбежит. Оказаться не на высоте – вот чего Молли боялась больше всего на свете.
– Но я уже взрослая! – возмутилась Молли.
Лори была непреклонна:
– Однако я хочу тебя поддержать. Морально.
Молли поняла, что спорить бесполезно.
Путь до входа в театр оказался невозможно долгим. Молли внутренне ощетинилась, представляя, как войдет сейчас в холл, по которому снуют туда-сюда расфуфыренные красотки, пришедшие, как и она, на кастинг. Стеклянная темная дверь открылась тяжело. В холле было пусто.
– А где все? – пробормотала Молли.
– Кто? – не поняла Лори.
– Ну… девушки, которые пришли на кастинг?
Лори пожала плечами.
– Не знаю, Эд не сказал мне, что именно здесь будет.
Молли остановилась и повернулась к сестре. Личико ее сияло.
– Лори, вот видишь, все уже закончилось! Мы опоздали. Нам нечего здесь делать, пойдем скорее домой, я страшно устала. – В голосе Молли слышалось огромное облегчение и удовлетворенность тем, как все обернулось.
Она взяла сестру за руку и потянула к выходу, но Лори решительно воспротивилась:
– Ну уж нет! А вдруг мероприятие отменили? Или перенесли? А мы уйдем, ничего не выяснив! Нет, дорогая, дело мы доведем до конца. Пошли.
– Ох, Лори… – протянула Молли, но ее старшая сестра уже решительно двинулась по коридору в направлении гардероба.
Молли увидела пожилого джентльмена, с гордостью несущего пост у пустых вешалок.
– Добрый день, могу я вам помочь?
– Да, здравствуйте, – бойко заговорила Лори. – Моя сестра хотела попасть на кастинг, но здесь никого нет. Что это значит?
– Куда-куда хотела попасть эта юная леди? – Служащий посмотрел на Молли поверх очков. Удивленно и дружелюбно посмотрел.
– На кастинг, – пискнула Молли. – Я хотела бы получить у вас место.
– Ах вот в чем дело! – обрадовался пожилой джентльмен. – Ну так для этого вам нужно обратиться к мистеру Айсхолду. Это наш режиссер. Он сейчас в костюмерной. Вам туда, – старичок махнул рукой, – вторая дверь.
– Спасибо, – с улыбкой поблагодарила Лори и взяла курс в указанном направлении.
Молли вздохнула. Значит, позора все-таки не миновать.
Сестры свернули в маленький боковой коридорчик. Паркет мягко поблескивал, узкая красная дорожка мягко приглушала звук шагов. В коридоре царил полумрак: источниками света служили небольшое окно в конце и одинокий светильник в форме цветка на стене. Нужная сестрам дверь была чуть-чуть приоткрыта. Оттуда слышался какой-то шорох.
– Так, я тебя здесь подожду. Все получится, солнышко, я в тебя верю! Ты у меня самая замечательная! Иди, – прошептала Лори на ухо сестре.
Молли не выказывала признаков желания зайти в костюмерную, поэтому Лори уже приготовилась подтолкнуть сестренку «на путь к сцене», но Молли сделала ей знак и осторожно заглянула в щелку.
Ее взгляду предстал высокий худой мужчина, стоящий спиной к двери и что-то тихо мурлыкающий себе под нос. Он был занят: перед ним стояло около полутора десятков гипсовых голов с париками и одна – без. Вероятно, то, для чего она служила подставкой, находилось в руках у мужчины. В свете, падающем от арочного окна, Молли увидела легкое облачко пыли, очевидно от встряхивания париков. У них что, даже костюмера нет? Сам режиссер вытряхивает парики и причесывает их! С ума сойти!
Молли осторожно поскреблась в дверь.
– Да-да, войдите, – отозвался мужчина хорошо поставленным голосом, не поворачиваясь к двери.
Он еще раз встряхнул парик, который держал в руках, и Молли увидела, как стремительно затанцевали в воздухе крохотные пылинки. Девушка вошла, нервно подрагивающей рукой прикрыв за собой дверь и оставив за порогом Лори с молитвенно сложенными ладонями. Молли оказалась в небольшом помещении, где повсюду висела или лежала всевозможная одежда: женские платья, блузки, юбки, даже чулки, мужские костюмы, брюки, рубашки из шерсти, хлопка, шелка, бархата, нейлона; фасоны девятнадцатого века, начала двадцатого века, середины века, семидесятых, девяностых годов… У Молли закружилась голова. Сказка. Следы стольких эпох в одной этой комнатке, волшебные предметы, помогающие путешествовать во времени, – разве не чудо?
Пауза затянулась. Молли смутилась.
– Здравствуйте. Мистер Айсхолд?
– Здравствуйте, это действительно я. – Мужчина наконец-то соизволил обернуться и окинул вошедшую прохладным взглядом.
Это был немолодой уже человек с почти совсем седыми волосами и по-лошадиному вытянутым интеллигентным лицом. Молли удивилась его пластике: невозможно было определить, кто может двигаться так – гибкая женщина или грациозный мужчина. Темно-серые глаза смотрели из-под полуопущенных век, и от этого создавалось ощущение, что их обладатель постоянно оценивает своего собеседника.
Молли совсем оробела. Ох, как стыдно показывать себя с дурной стороны перед этим человеком. Ведь видно же, что он пропитан культурой, театром, Шекспиром, черт бы его побрал, насквозь! И тут я со своей Дездемоной и взъерошенными волосами… Ну и… Ну и сам виноват! Нечего было назначать на такую рань! Господи, я же все равно опоздала!
– Простите, мистер Айсхолд, я пришла на кастинг, но вижу, все уже разошлись. Так что я тоже… пойду.
Седые, с резко очерченным изгибом брови режиссера удивленно взметнулись вверх.
– О каком кастинге вы говорите, мисс?
– Э-э-э… Я узнала, что у вас в труппе вакантно место, и приехала на конкурс. Вот.
– Милочка, о чем речь? Какой конкурс? Если вы перепутали Линн-Лейк с Ванкувером или с Монреалем, то я могу понять, что примерно вы имеете в виду. Но конкурс в труппе провинциального театра! В Линн-Лейк! – Айсхолд говорил с иронией, но в его голосе Молли услышала горечь.
Самое естественное отношение человека, влюбленного в свое искусство, в свою работу, который видит, что это самое искусство никому не нужно и что, если и приходят люди, желающие получить роль и место, ему и выбирать-то не из кого…
– Простите, – очень серьезно сказала Молли.
Может быть, кому-то показалось бы, что это просто оброненное в замешательстве слово робеющей девчонки, но на самом деле это была реплика продуманная и прочувствованная. Искренняя. И Айсхолд понял девушку.
– Так откуда же вы приехали, мисс?..
– Роуз. Молли Роуз. Я из Ванкувера. Окончила Южный колледж искусств.
– Что, совсем работы нет? – сочувственно поинтересовался Айсхолд.
Изящным жестом он предложил Молли сесть. Видимо, стулья попали сюда из декораторской: они были старые, похожие на те, что в шестидесятых стояли в ночных барах.
Молли помотала головой. Потом замерла на мгновение.
– То есть нет, не так. Я работала, но я хочу играть, понимаете?
– Понимаю. – Режиссер улыбнулся уголком губ. – И что же вы хотите играть, мисс Молли Роуз?
– Что угодно! Жизнь!
– Хм, такая юная леди – и хочет не жить, а играть чужую жизнь? – Айсхолд снова едва заметно улыбнулся.
– Да, мне одной мало! – порывисто ответила Молли. Смутилась своей горячности – улыбнулась, опустила голову.
– Ах вот оно что: к нам в театр пришла мисс Роуз, чрезмерно жадная до жизни. Что ж, театр – не худший вариант удовлетворения этой жажды, согласитесь. Есть ведь еще тысяча возможностей: острые ощущения, азарт, разврат, в конце концов. А вы, мисс, всего-то хотите проживать чужие жизни! Маленькая жизнь на один вечер… – Айсхолд задумчиво перебирал пальцами локоны золотистого парика, – следующим вечером – другая, потом еще и еще… Здорово.
Молли слушала его почти что с благоговением. Этот человек чудной наружности говорил такие мудрые вещи… Именно то, что Молли чувствовала сердцем, но никогда не облекала в слова. До сегодняшнего дня. Мистер Айсхолд нашел слова для ее чувств.
Если он сейчас выставит меня, я расплачусь, не дойдя до двери, додумала Молли. Точно расплачусь… Я хочу остаться!
– Вот только как бы не забыть, мисс Роуз, что от вечера до вечера – это тоже жизнь. Причем эти двадцать часов – гораздо больше жизнь, чем то, что происходит на сцене. И только она – принадлежит вам. Кстати, знаете, что это значит?
Молли покачала головой.
– Только ее вы можете изменить. Совсем.
Молли кивнула. Повисла тишина. Айсхолд поднял глаза на Молли. Если бы девушка была с ним подольше знакома, она уловила бы мимолетное движение губ: след сдержанной улыбки. Еще бы, как не умилиться этому встрепанному созданию, сидящему перед тобой и слушающему тебя так внимательно… Айсхолду давно не удавалось поговорить о таких важных для него вещах с человеком, который бы его понимал. Существовало, как правило, два варианта развития событий: или человек способен тебя понять, но вовсе не расположен слушать, или он слушает, однако воспринимает твои слова совсем не так, как тебе хотелось бы. А тут – молоденькая девочка с неправдоподобно большими глазами, ради которой можно сыграть «представление одного актера – для одного зрителя» и почувствовать горячий отклик.
– Прочтете что-нибудь, мисс Роуз?
– Д-да, – запинаясь, проговорила Молли.
Час пробил. Встала. Сняла вельветовую коричневую куртку, положила на стул – знала, что сейчас в жар бросит – как всегда. Выдох-вдох. Мгновение полной тишины…
Айсхолду больше ничего не было нужно. Ни единого слова. Потому что он увидел, как перед ним предстала другая девушка. Женщина. Минуту назад рядом была ничем не примечательная молоденькая девушка с короткими каштановыми волосами, в растянутом черном свитере и самых обычных джинсах. А сейчас – точно свет софита выхватил ее из темноты: большие глубокие карие глаза, длинные ресницы, гладкая светлая кожа цвета слоновой кости. А в глазах – страсть. Страх. Вера в справедливость. Любовь.
Молли только набрала в легкие воздуху, чтобы начать монолог, как Айсхолд сделал ей знак остановиться. Она удивленно вскинула брови и замерла в напряжении.
Неужели так видно, что она не знает текста?!
– Достаточно, мисс Роуз.
Молли с шумом выдохнула.
– Пойдемте, я покажу вам наш театр.
– Вы хотите сказать?..
– Я хочу сказать, мисс Роуз, что вы мне подходите.
В голове у Айсхолда мелькнула мысль «И вовсе не потому, что мне не из кого выбирать», но он не произнес ее вслух. Незачем баловать молодых актеров. Зазнаются еще, потом никакой управы не найдешь!
Что было потом, взволнованная, опьяненная счастьем Молли помнила очень смутно, обрывками: режиссер в полумраке коридора налетает на Лори. Тем не менее у нее довольное лицо. Широкая деревянная лестница под ногами. Неповторимый звук шагов по ступеням. Темный зал. Щелчок. Сцена освещена. Мистер Айсхолд показывает кулисы. Необыкновенный запах дерева и чуть запылившейся ткани. В руках – жесткая темно-коричневая папка с текстом: дали роль. Пьеса французская. Название, подумала Молли, прочитаю потом…
Дома у Лори и Эда было уютно, тепло и шумно. Четырехлетний Брайан носился по дому на велосипеде почему-то с индейскими воплями и изображал «дорожно-транспортное происшествие с участием тети Молли». Дубль третий… седьмой… девятый… пока Эд не отшлепал его. Лори носила на руках громко кричащую Кейт и умудрялась одновременно укачивать ее, отчитывать Брайана за доломанный табурет на кухне, давать Молли ценные указания по поводу того, где взять детское питание и до какой температуры его нужно разогреть, а в те мгновения, когда наступала тишина, полушепотом жаловаться на мужа, который мало внимания уделяет детям, но с его темпераментом это естественно, и с затаенной гордостью рассказывать про подвиги сына.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20