установка душевого уголка 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Да такое сильное, что, пожалуй, посильней будет, чем когда столоначальник вызывал и разносил за огрехи и ошибки!
Однажды их прогулке помешал хлынувший дождь, они промокли, зонты не спасли положения. Дачка, где квартировал бухгалтер, оказалась неподалеку, и Яблоков осмелился предложить спутнице переждать дождь и обсушиться в своем скромном жилище. Жилье и впрямь оказалось чрезвычайно скромным и убогим: две смежные комнатки, обставленные дешевой мебелью и обклеенные полинялыми обоями.
У стены продавленная кровать, покрытая байковым одеялом вызывающего розового цвета. На стене, на гвоздике вперемежку с олеографиями висела какая-то одежда. На столе стопочкой возвышались бумаги, кучкой лежали карандаши, видимо, бухгалтер и на даче не расставался со своими «цифирями» Оглядев жилище Яблокова, Вера вдруг приняла решение, тем более что вряд ли такая возможность представится еще. Ведь она не собиралась продолжать нелепое знакомство в Петербурге, куда они с отцом должны были вот-вот отъехать. Яблоков засуетился, побежал куда-то подогреть чай да растопить печь, чтобы высушить одежду. Вера, помедлив, сняла сначала шляпу, ставшую от воды бесформенной, а потом жакет, блузку и наконец тяжелую мокрую юбку. Вбежавший Антон Антонович оторопел, узрев предмет своих воздыханий, облаченный лишь в сорочку и панталоны.
Девушка стояла, повернувшись к нему спиной, расплетая мокрые пряди волос.
Яблоков заметался, он не знал, как поступить. В тесном и убогом жилище податься было некуда. Он робко кашлянул, Вера обернулась, но не предприняла никаких попыток восполнить отсутствие гардероба.
Эта смелость насторожила Яблокова, но только в первую секунду, потому как в следующий миг его сознание уже не могло сухо анализировать процесс. Как завороженный, он двинулся навстречу, оголенным плечам и рукам, перетянутой шелком груди, бедрам, спрятанным за кружевом панталон. Первый поцелуй пришелся неведомо куда, Вера отвернулась, чтобы не лицезреть выражения лица Антона Антоновича. Все последующие события оказались совсем малоприятными и очень-очень неэстетичными. Удовлетворив страстное чувство на Кровати с розовым одеялом, Яблоков долго отдувался и блаженно улыбался, будучи потным и таким же розовым. Вера поспешно одевалась в сырую одежду, содрогаясь от омерзения, холода и ощущения физической нечистоты. Зато она могла торжествовать. Путь к духовной и телесной свободе, по образу и подобию госпожи Бархатовой, открыт! Но только удовлетворения не наступило. ;
Антон Антонович между тем, не замечая неудовольствия возлюбленной Веруши, пребывал в полном восторге.
– Стало быть, теперь драгоценная моя Вера Вениаминовна, нам прямой путь под венец! – пропел он своим мягким голосом. – Правда, честно сказать, я не был готов к столь стремительному развитию сюжета, но если все так сложилось, я как человек честный и добропорядочный намерен тотчас же просить вашей руки!
Вера живо обернулась. Пожалуй, так даже и лучше. Пусть ее мужем станет именно такой вот бухгалтер Яблоков. Кто она сама по себе, без имени папы и мамы – да никто! Поэтому вполне уместно переменить громкую фамилию и стать некоей госпожой Яблоковой, Верой Яблоковой. И тогда конец мучениям и самоедству, она станет сама собой. Конечно, они не проживут вместе и месяца, но она будет внутренне свободна.
Отец утратит над ней власть…
Думая так, Вера насильно улыбнулась, окрыленный Яблоков соскочил с кровати и принялся помогать ей одеваться. Она с трудом переносила его неумелые прикосновения, борьбу с незнакомыми предметами женского гардероба, непослушными крючками.
– Как, вы сказали, вас зовут? – Вениамин Александрович в третий раз задал этот вопрос молодому человеку нелепого вида, явившемуся вместе с Верой после прогулки под дождем.
– Папа! – укоризненно произнесла Вера.
– Ты напрасно сердишься, моя девочка! Я в толк не могу взять, о чем вещает этот господин. У меня разом все из головы выскочило, ушам не верю! Вы изволите просить руки Веры? Руки моей, моей дочери! – Он остановился против собеседника и вперил в него горящий взор.
– Да-с, – смущенно улыбаясь, произнес Яблоков. – Я понимаю, сударь, ваше отцовское расстройство. Все некоторым образом получилось, так сказать, неприлично быстро, но не извольте беспокоиться, я непременно желаю жениться на Вере.
Не извольте беспокоиться, я вам предоставлю полный отчет и о своей жизни, о моих почтенных родителях, своих доходах! Семьсот рублей в год, сударь!
– Отчет о жизни! Семьсот рублей! – застонал Извеков. – Да вы вроде как не в своем уме, милейший Вы хоть понимаете, в какой дом, к кому пришли!
– Да-с, Вера говорила, что вы какие-то книжки пишете. Но это не страшно, мы вам мешать не будем, мы отдельно поселимся, – продолжал мямлить жених, с лица которого не сходила кроткая улыбка.
– Бред! Бред! Да я вам прямо говорю, Вера вам не пара!
– Но помилуйте! – Яблоков изумленно развел руки. – Отчего же? Мы с Верой Вениаминовной…
– Нет, не желаю этого более выносить! Простите и, ради Бога, уходите!
Антон Антонович испуганно попятился.
Ему показалось, что его сейчас вытолкают взашей. Он беспомощно взглянул на несостоявшуюся невесту, которая в течение всей этой сцены не проронила ни слова.
Бледная Вера стояла поодаль, глаза ее нехорошо блестели, но она явно не думала об унижении и обиде Яблокова. Помощи от нее ждать не приходилось.
– Ступайте, ступайте, голубчик! – миролюбиво проговорил Извеков, видя, что непрошеный гость двинулся к дверям. – Мы все постараемся побыстрее забыть неприятное событие, не так ли, Вера?
Бросив последний взгляд на девушку, удрученный и недоумевающий Яблоков двинулся прочь. Когда он удалился, Вениамин Александрович замолчал. Традиционно в подобной ситуации благородный отец должен укорять и стыдить свое легкомысленное и оступившееся дитя. Но он, увы, утратил это право! Вера смотрела по-новому, без прежней робости и безоговорочного обожания, и он не рискнул ни упрекать, ни корить дочь.
– Вера, бедная моя деточка. – Он легонько обнял ее и всплакнул.
Но девушка, доселе легкая на любые слезы, не ответила потоком покаянного рыдания. Она внимательно прислушивалась к себе. Внутри ее души росли неведомые ранее опасные чувства и мысли.
На другой день после нелепого сватовства Извековы съехали с дачи и вернулись в Петербург. На бухгалтера Яблокова столь скоропалительный роман и несостоявшееся жениховство подействовали престранным образом. По возвращении в столицу он тотчас же побежал в ближайшую книжную лавочку и потребовал сочинений господина Извекова. Приказчик понимающе закивал головой, как же, самый модный писатель, и выложил перед оторопевшим Антоном Антоновичем целую груду книг.
– Какую изволите взять?
– А что поинтересней будет? – робко промямлил Яблоков.
Лицо приказчика выразило изумление.
Как, в наше время нашелся человек, не знавший ничего из Извекова, самого Извекова!
– Пожалуй, эту заверните. – Бухгалтер ткнул пальчиком в первый попавшийся том. – Впрочем, и эти две тоже!
Придя к себе, отобедав щами и лещом с кашей, он заперся в спальне и принялся за чтение, боясь, чтобы прислуга не застигла его за столь легкомысленным занятием.
Уже давно наступила ночь, а Яблоков все судорожно перелистывал страницы, глотая главу за главой, дрожа всем телом и представляя в каждой героине книги свою потерянную возлюбленную.
Глава 38
– А вот и наш призрак! – Следователь изготовил свой «Смит и Вессон». – Правда, быть может, в подобной ситуации лучше бы сгодился осиновый кол или серебряная пуля? Что ж, сейчас поглядим, какие они из себя, пришельцы из потустороннего мира!
Сердюков и Сухневич побежали обратно, так как звуки послышались из той части дома, где находился кабинет. Герасим же замешкался с ключами, встречаться с бывшей хозяйкой ему очень не хотелось.
Полицейский в несколько прыжков одолел коридорчик и дернул дверь кабинета. Она услужливо распахнулась, хотя, уходя, он ее аккуратно запер. Бумаги, отложенные им в сторонку, исчезли.
– Скорей вниз, в сад! – крикнул Сердюков и буквально вытолкнул Сухневича наружу.
Выбежав из дома и обогнув угол фасада, они успели заметить, как мелькнула легкая тень, стремившаяся укрыться под темнотой деревьев.
– Туда!
Полицейский махнул рукой, и преследование неведомого похитителя продолжилось.
Закутанная фигура двигалась стремительно, легко ориентируясь в ночном саду.
Она мелькала впереди, но скоро стало понятно, что движется она к калитке по другую сторону от основного въезда на территорию дачи. Сухневича поначалу охватил восторг, но теперь он явственно видел, что это никакое не привидение, а живой человек. Что ж, помочь доблестной полиции тоже лестно.
– Обойдем его с двух сторон, берите влево! – прошипел на бегу Сердюков, и Сухневич послушно повернул в темноту налево.
Обступивший его мрак, ветви деревьев, колючие кусты, корни, как нарочно попадавшие под ноги, принудили ловца призраков умерить свой бег. Он перешел на шаг, а потом и вовсе остановился, потому как ему показалось, что он заплутал. Звать полицейского он побоялся, вдруг спугнет преступника? Стараясь дышать как можно тише, Сухневич пригляделся. Глаза понемногу привыкали к потемкам. И тут он обомлел.
Впереди, буквально шагах в двадцати от себя он заметил застывшую темную фигуру.
Не раздумывая, Сухневич настиг беглеца и схватил за край одежды. Человек отчаянно рванулся, раздался треск разрываемой ткани и нечто, похожее на стон. Сухневич попытался ухватить его и второй рукой, но в это мгновение ужасный удар обрушился на его голову. В глазах потемнело, поплыло, пальцы ослабели, и он повалился на росистую траву. Падая, услышал какой-то грохот, сопровождаемый треском и всплеском света. Затем все исчезло.
Очнулся Сухневич на диване в гостиной дачи Извековых. Он обнаружил себя лежащим с мокрой повязкой на голове. Рядом сидел Сердюков и тревожно смотрел в лицо товарищу. Неподалеку обозначилась фигура Герасима, держащего таз и кувшин с водой.
Кажись, очухались, – прогудел двор ник.
– Как вы, голубчик? – как можно мягче проговорил следователь, наклоняясь к раненому.
– О-о-о! – простонал тот и сделал попытку приподняться, однако голова закружилась, и его затошнило.
– Лежите, ради Бога, лежите! – заволновался Сердюков. – У вас, вероятно, сильное сотрясение мозга. – Но череп вроде как цел. – Сухневич провел слабой рукой по затылку. – Дыр нету, все на месте, мозги не выпали. – Он постарался улыбнуться.
– А вы молодчина! – тоже заулыбался Сердюков. – Ловко так ее ухватили!
– Ее? – изумился Сухневич.
– Ну да! Когда вы схватили женщину за плащ и порвали его, она невольно вскрикнула. Этот вскрик услыхали я и сообщник, который прятался неподалеку.
Он-то и оглушил вас ударом. Однако я успел выстрелить в темноту наугад и, видимо, попал. Но, скорее всего, не в ногу и не тяжело, потому как они быстро убежали.
– Вот что гремело! А почему вы решили, что попали?
– На земле осталась кровь, я фонарем потом светил, смотрел. Однако беглецы испарились, их за калиткой бричка ждала, я следы колес и копыт обнаружил.
– Но кто же эти люди? – недоумевал Сухневич.
– Увы, мой раненый друг, это явно не привидения! Сдается мне, что надо поутру нанести визит хозяевам дачи!
Сухневич тяжело вздохнул и уныло уткнулся носом в подушку. Его мутило, во рту стоял металлический привкус. Герасим захлопотал вокруг, а следователь стал прохаживаться но комнате, погрузившись в глубокие раздумья. Ложиться спать не было смысла, надо дождаться утреннего поезда и спешить в Петербург.
Ранний визит следователя поверг горничную в раздраженное недоумение.
– Не принимают! – сердито процедила она, но ее отпор не смутил Сердюкова.
Отодвинув горничную, которая зашипела ему вслед, как кошка, он зашагал в глубину комнат. Перед одной из запертых дверей он притормозил.
– Оля, ради Бога! Я сделал все, что нужно! Он в безопасности! Прекрати так беспокоиться, все обойдется!
Сердюков слушал бы и дальше, но его догнала горничная и завопила, что есть мочи:
– Барыня! Барыня, из полиции опять пришли!
Дверь распахнулась, и на пороге показалась бледная, с темными кругами под глазами Ольга Николаевна во фланелевом розовом капоте и незнакомый молодой человек весьма импозантной наружности без сюртука и с закатанными рукавами сорочки. Хозяйка дома не пыталась на сей раз скрыть свою досаду и злость па явившегося спозаранок Сердюкова.
– Знакомьтесь, господа, – процедила она сквозь зубы и представила мужчин.
Незнакомец оказался Трофимовым Борисом Михайловичем.
– Вы давно прибыли в Петербург, сударь? – осведомился полицейский.
– Вчера, – последовал краткий ответ.
– И позвольте узнать, где вы остановились?
Трофимов назвал гостиницу, где снял номер.
– А не скажете ли вы мне, где вы пребывали вчера поздно вечером?
– Сначала в номере, потом поехал сюда, оставил визитку, а затем в ресторан.
– А почему вы не остались в этом доме на весь вечер, с женщиной, ради которой, как я Понимаю, вы сюда и прибыли? Не потому ли, что хозяйка отсутствовала? – Сердюков не давал Трофимову опомниться и сыпал вопросами.
– Вряд ли уместно мое длительное пребывание в доме, где недавно умер хозяин. Я не хочу компрометировать вдову, к тому же она не одна в квартире. Тут проживают и дети покойного.
– Вот-вот! Кстати о детях! Я бы желал увидеть Павла Вениаминовича!
– Прямо сейчас? – неприязненно спросила Ольга Николаевна.
– Да, именно сейчас! Если он сладко спит, тогда, пожалуйста, разбудите его немедля, время не терпит!
– Это… – Извекова запнулась, – это невозможно.
Следователь видел, как она отчаянно пытается придумать что-либо на ходу. Вероятно, они не успели согласовать свои дальнейшие действия.
– Он отбыл на службу, – выдавила из себя Ольга, но по всему было видно, что солгала.
– Не умеете врать, госпожа Извекова, – довольно резко заметил Сердюков. – Впрочем, можно по полицейскому телеграфу сделать запрос и тотчас же получить ответ, прибыл ли на место инженер Извеков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28


А-П

П-Я