В: Почему?
Л: Потому что мои отношения с ним были отношениями старшего
товарища и юного последователя. Он моложе меня на 3 или на 4
года. Это были отношения любви и ненависти, и я думаю, Джордж до
сих пор смотрит на меня осуждающе, как на папу, который ушел из
дома, бросив семью. Вряд ли он согласится с этим, но так чувствую
я. Я обиделся. Не хочу показаться эгоманьяком, но, когда мы
начинали, он был моим учеником, последователем. Когда Пол и
Джордж еще ходили в школу, я уже был студентом художественного
колледжа. Между школьником и студентом - огромная пропасть, а я
уже был студентом, имел половые связи, уже пил и делал прочие
нехорошие вещи. Когда Джордж был маленьким, он ходил за нами по
пятам - за мной с Синтией, она потом стала моей женой. Мы
выходили из колледжа - и он тут, как тут, вертится у входа, как
сейчас эти ребята из "Дакоты".
Я помню тот день, когда он зашел и попросил помочь ему с
Taxman. Это одна из его лучших песен. Я подкинул ему несколько
строчек - этого он и просил. Он пришел ко мне, а ни к Полу,
потому что Пол не стал бы помогать. Мне не хотелось делать этого.
Мало, что ли, у меня своих забот - с моими песнями и с
Половскими? Но я любил Джорджа и не хотел его обижать, и поэтому,
когда он пришел ко мне в тот день и сказал :"Поможешь мне с этой
песней?", я прикусил язык и сказал :"Ладно". Я пожалел его, до
этого все время были Джон и Пол, а ему не было места, потому что
раньше он мало писал сам. Как певцу, мы давали ему один трэк на
каждом альбоме. Вы в этом легко убедитесь, прослушая первые
альбомы Битлз в английских вариантах. Песни, которые принадлежали
ему и Ринго, я отбирал из моего танцзального репертуара. Оттуда я
их сам выбирал - те, что легче петь. В общем, я недоволен книгой
Джорджа. Но не пойми меня неправильно. Я все еще люблю этих
ребят. Битлов нет, но Джон, Пол, Джордж и Ринго продолжают делать
свое дело.
В: Все четверо битлов участвовали в записи песни, которую ты
написал для Ринго в 1973 году. Так?
Л: Да, это была моя I'm the Greatest. Разумеется, это
знаменитая фраза Мухамеда Али. Она была идеальной для Ринго. Если
бы ее произнес я ("я самый великий"), к этому бы отнеслись бы
очень серьезно. А Ринго - пусть поет - это только всех позабавит.
В: Тебе понравилось снова играть с Джорджем и Ринго?
Л: Да. Не понравилось только то, что Джордж и Били Престон
стали все время приставать: "Давай создадим группу". Я чувствовал
себя неловко. Джордж радовался, атмосфера в студии была очень
хорошей, но ведь я был с Йоко, ты знаешь. Просто мы сделали
перерыв в своей работе. И они полагали, что я могу быть в мужской
группе без Йоко! Они все еще так думали...
В: Чтобы покончить с твоей любимой темой - как насчет того
предложения, чтобы все четверо отложили в сторону личные чувства,
собрались вместе и дали грандиозный благотворительный концерт?
Л: Я не хочу связываться ни с какой благотворительностью. Я
уже и так наделал много благ.
В: Почему не хочешь связываться?
Л: Потому что это всегда обдираловка. В последний раз ради
денег я играл в 66-м, на последнем концерте Битлз. Все остальные
концерты, которые мы давали с Йоко, были благотворительные, кроме
Торонто, где был фестиваль возрождения рок-н-ролла. Так вот, все
эти концерты были либо фиаско, либо обдираловкой. Поэтому мы
сейчас сами даем деньги тому, кому считаем нужным. Ты знаешь, что
такое "десятина"?
В: Это, когда определенный процент дохода отчисляется на
благотворительные цели.
Л: Правильно. Я делаю это честным образом. Я не хочу попасть в
сети этого бизнеса и спасать мир со сцены. Такие шоу всегда
оказываются неудачными и артист не может там блеснуть.
В: А как насчет того Бангладешского концерта, который давал
Джордж и другие люди, такие как Дилан?
Л: Бангладеш - это кака.
В: Ты имеешь ввиду - из-за вопросов, которые он вызвал: куда
ушли деньги?
Л: Да, из-за этого? Даже сейчас это еще не до конца ясно.
Спросите у матери (Йоко), она знает всю подноготную этого дела, а
все вы, кто читает это интервью, прошу вас не присылайте нам
писем с просьбами вроде таких: "Приходите и спасите индейцев,
спасите черных ветеранов войны". Если я хочу кого-то спасти, я
помогу ему посредством 10% отчисленных от наших доходов.
В: Но все равно это не может сравниться с тем, что предложил
один антепренер, Сид Бернстайн. Он сказал, что если вы дадите
хотя бы один концерт, который будет транслироваться по ТВ на весь
мир - то за один только вечер можно было бы выручить 200
млн.долларов.
Л: Ну, это рекламный трюк Сида Бернстайна с шоубизнесевским
размахом, еврейской слащавой сентиментальностью, со слезами и
припаданием на одно колено. Это в духе Эла Джольсона. Я это не
принимаю.
В: Однако, это факт: 200 миллионов для какой-то бедной
южно-американской страны...
Л: Почему люди хотят, чтобы Битлз дали Южной Америке 200 млн?
Знаешь, Америка отдала уже миллиарды в такие места. Но толку
никакого. Ну, съедят они это блюдо, а что дальшей? Все это ходит
по замкнутому кругу. 200 миллионов съедены - что дальше? Их
хватит всего на один день. Деньги можно давать до бесконечности,
но это значит сыпать их в бездонную бочку. Сначала Перу, затем
Гарлем, потом Англия и т.д. В таком случае нам придется посвятить
остаток своей жизни одному концертному турне по всему миру, а я к
этому не готов. Во всяком случае, в этой жизни.
(Йоко Оно присоединяется к разговору)
В: О вашем состоянии. "Нью-Йорк Пост" недавно писала, что ваше
состояние свыше 150 млн.долларов, и что вы признаете эту цифру
верной.
Л: Мы никогда ничего не признавали.
В: Но "Пост" утверждает, что вы признавали.
Л: Что там она утверждает? Да, ладно, мы богаты, ну и что?
В: Вопрос такой: как это согласуется с вашими политическими
взглядами? Ведь вы считаетесь социалистами?
Л: В Англии у вас есть только два выбора: или вы за рабочее
движение, или вы за капитализм. Либо вы примкнете к правому
крылу- если принадлежите к тому классу, к которому я сейчас
принадлежу, - либо вы становитесь "инстинктивным" социалистом,
которым я в свое время был. Это значит, что все, что вы за то,
чтобы государство охраняло ваше здоровье, заботилось о ваших
вставных зубах и все такое прочее. Но помимо этого, я еще работал
за деньги и хотел быть богатым. Ну так что же? Если это парадокс
тогда я - социалист. Но я - ни то, ни другое. Я всегда чувствовал
свою вину за то, что я богат. Вот почему я терял деньги, раздавая
их направо и налево или позволяя так называемым менеджерам
одурачивать меня.
В: Каковы бы ни были твои политические взгляды, ты хорошо
играешь роль капиталиста, вкладывая свои битловские гонорары в
недвижимую собственность, в домашний скот...
О: Да, мы еще живем в капиталистическом мире, этого нельзя
отрицать. Я считаю так: чтобы выжить в этом мире и переделать
его, надо сначала о себе позаботиться. Надо самом выжить. Я,
бывало, говорила себе: ты - единственная социалистка из всех
жителей этого дома (Смеется). У меня нет ни гроша. Все это
принадлежит Джону, так что, я, что назвается, чиста. Но я
пользовалась его деньгами, поэтому лицемерие тут было, конечно.
Раньше я думала, что деньги - это нечто неприличное, что власть
денег внутри системы. В 60-е многие ушли в подполье, кидали
бомбы и занимались другими актами насилия. Но это не верный путь.
Чтобы изменить систему, нужны деньги. Даже, чтобы стать мэром
города, и то нужны деньги.
В: В какой степени вы позволяете себе быть втянутыми в эту
игру?
О: Есть предел. Он, вероятно, параллелен уровню нашей
безопасности, Вы понимаете, о чем я говорю? Я имею в виду
уверенность в будущем, которая включает в себя также
эмоциональный уровень.
В: Этот уровень уже достигнут?
О: Еще нет. Я не знаю. Может быть.
В: Даже со 150 миллионами? Это точная цифра?
О: Я не знаю, сколько у нас денег. Все это настолько сложно,
что требуется 10 бухгалтеров, они будут работать 2 года и, может
быть, подсчитают, сколько у нас всего. Скажу так: сейчас мы
чувствуем себя увереннее.
В: Каким образом вы выбирали, куда вкладывать деньги?
О: Чтобы делать деньги, нужно их тратить. Но, если вы
собираетесь делать деньги, надо делать это с любовью. Я люблю
древнеегипетское искусство, и стараюсь приобретать эти предметы
не ради их стоимости, а ради их магической силы. Каждый такой
предмет обладает определенной магической силой. Так и с домами. Я
покупаю дома, которые любим, а не дома, про которые все говорят,
что в них надо вкладывать капиталы.
В: Судя по газетам, вы скупаете все атлантические побережья.
О: Если бы вы увидели эти дома, вы бы все поняли. Да, это -
объекты капиталовложений, но они становятся таковыми лишь когда
вы их продаете. А мы не собираемся их продавать. Каждый такой дом
исторический памятник. Они все великолепны.
В: Вы пользуетесь всей этой собственностью?
О: У людей есть возможность пойти в парк и бегать там. У нас с
Джоном не было такой возможности. Поэтому, нам приходится
создавать свои собственные парки.
В: Говорят у вас есть стадо молочных коров, которое
оценивается в 60 млн.долларов. Может ли быть такое?
О: Не знаю. Я не счетовод. Для меня главное - это красота
вещей, а не их стоимость.
Л: Я уехал с Шоном на уик-энд, а Йоко занялась делом: решила
да продать одну корову. Мы не видели мать несколько дней. Вдруг я
раскрываю газету и читаю, что она продала одну корову за четверть
миллиона. Только Йоко могла продать корову так дорого. (Смех).
В: Для человека искусства ваша деловая хватка просто
поразительна.
О: Я подхожу к таким вещам, как к шахматам. Обожаю шахматы. Я
все стараюсь делать так, как будто я играю в шахматы. Не в
"Монополию", а именно в шахматы. "Монополия" - игра более
жизненная, шахматы - более концептуальная.
В: Джон, неужели тебе в самом деле нужны все эти дома по всей
стране?
Л: Это хороший бизнес.
В: Объясни мне, зачем человеку 150 миллионов? Разве не хватило
бы, скажем, 100 миллионов или даже одного?
Л: А что ты предлагаешь? Раздать все и ходить по улицам?
Буддист говорит: "Избавьтесь от умственных владений". Уйдя от
денег, от умственных владений не избавишься. Это как с Битлз: я
не мог уйти от Битлз. Это владение все еще тащится следом за
мной, правильно? Если я уйду от одного дома или от четырехсот
домов, я все равно от этого не избавлюсь.
В: А каким же образом можно избавиться от этого?
Л: Чтобы избавиться от всего мусора, который был у меня в
голове и влиял на образ моих мыслей и моей жизни, требуется время.
Йоко много сделала в этом плане. Она показала мне, что я еще во
власти этих "умственных владений". Я ушел физически, когда
полюбил Йоко, а чтобы уйти также и умственно, понадобились
последние 10 лет борьбы. Я всему научился у нее.
В: Ты говоришь, так, что можно подумать, будто ваши отношения
- это отношения учителя и ученика.
Л: Так оно и есть. Это как раз то, чего люди не понимают. Она
учитель, а я - ученик. Я знаменитый человек, про которого думают,
что он все знает, но она - мой учитель, она научила меня всему,
что я знаю. Она уже все знала, когда я ни черта не знал, когда я
был человеком ниоткуда. Она мой Дон Хуан (ссылка на индейца,
учителя Карлоса Кастанжды). А люди не понимают. Я женат на Доне
Хуане, вот в чем беда. Дону Хуану не надо смеяться, не надо быть
обворожительным. Дон Хуан просто есть. И ему безразлично, что
вокруг него происходит.
В: Йоко, как тебе нравится роль учителя Джона?
О: До встречи со мной у него был свой жизненный опыт, которого
у меня не было, так что, я тоже у него многому научилась. Это
взаимный процесс: может быть все дело в том, что я сильный
человек , во мне много женской силы. Женщины развивают в себе эту
силу - в своих отношенях с мужчинами. В женщинах есть внутренняя
мудрость, тогда как мужчины обладают мудростью другого рода:
иметь дело с обществом - потому, что именно они его создали.
Мужчины никогда не развивали в себе внутреннюю мудрость: у них
просто не было времени. Поэтому, большинство мужчин опираются на
женскую внутреннюю мудрость, хотят они в этом признаваться или
нет.
В: Йоко - гуру Джона?
Л: Нет. У Дона Хуана нет последователей. Про него пишут в
газетах, у него нет учеников-апостолов. Он никого не пытается
обратить в свою верю.
В: Как она обучала тебя?
Л: Когда Дон Хуан говорил... когда Дон Оно говорил: "Убирайся
прочь! Ты ничего не понимаешь!" - это было вроде ссылки в
пустыню. А назад она меня не пускала, потому что я еще не был
готов к этому. Я должен был сам с собой разобраться. А когда я
был готов, она позволяла мне вернуться. Вот так я и живу.
В: Ты намекаешь на вашу размолвку?
Л: Да, в начале 70-х мы расстались. Она выгнала меня. Я вдруг
оказался один на плоту посреди океана.
В: А что было дальше?
Л: Сначала я подумал: "Ура! Как это здорово!!! Опять заживу
холостяцкой жизнью. Гип-гип ура!" Но однажды я проснулся и меня
пронзила мысль: "Что такое со мной? Я хочу домой!" Но она не
захотела принять меня обратно. Вот почему мы жили врозь полтора
года, а не полгода. Мы часто разговаривали по телефону, и я,
бывало, говорил: "Мне такая жизнь не нравится. Я все время
нарываюсь на неприятности. Я хочу домой. Пожалуйста, прими меня
обратно!" Но она отвечала: "Ты еще не готов к возвращению". Что
мне оставалось делать? Возвращаться "назад к бутылке"?
В: Что она имела в виду, говоря, что ты еще не готов?
Л: У нее свои соображения - мистические ли, практические ли.
Если она говорит, что еще не время - значит, еще не время.
В: А что значит "назад к бутылке"?
Л: Я пытался упрятать в бутылку то, что я чувствовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9