Однако животные одной и той же породы, как и люди, различны по степени развития ума. И Дубби, вожак упряжки, если верить тому, что рассказывал его хозяин, был, бесспорно, умен. Судите сами.
Однажды слишком тяжело нагруженные нарты, несмотря на отчаянные усилия Скотти, скатились по склону и налетели на дерево. Выброшенный из них Скотти потерял сознание. Когда он очнулся, то оказалось, что Дубби подтаскивает его к нартам. Разбитый, весь в ушибах, потеряв последние силы и увидев, что отдых в течение нескольких часов не помог, он был вынужден освободить собак, чтобы те добыли себе пропитание охотой, хотя и знал, что они могут убежать. Сам охотиться он был не в состоянии.
Ему удалось залезть в спальный мешок. Он проснулся от теплого дыхания и прикосновения языка, настойчиво облизывавшего его лицо: Дубби вернулся вместе с остальными собаками и принес хозяину зайца-беляка, еще теплого.
Когда Скотти решил не гнаться больше за счастьем, а поехать за женой и детьми, с ним случилось другое происшествие, одно из приключений, чемпионом по которым он был.
На берегу замерзшего озера Лиамма, через какое нужно было переехать, чтобы не потерять несколько дней (после того как решение было принято, он торопился), собаки, в том числе и Дубби, остановились и отказались бежать дальше. Скотти настаивал: сначала кричал, потом пустил в ход бич. Дубби нехотя подчинился, и опасный переезд начался. Внезапно раздался треск, словно выстрел, и Скотти, привалившись сквозь лед, разверзшийся под его ногами, оказался в полынье или, вернее, подо льдом. Ноги были на полметра погружены в обжигающе холодную воду, а голова осталась на поверхности. Минуты шли; он пытался уцепиться за лед, но руки и ноги начали замерзать. Он оказался в ледяном плену и как будто был обречен на гибель, подобно многим «чечако».
— Дубби! — закричал он.
Это был единственный шанс спастись: ухватиться за постромки или за нарты и выкарабкаться с помощью упряжки.
Но Дубби никак не мог сдвинуть нарты с места: его лапы скользили по гладкому льду. Скотти громко его подбодрял, но все призывы оставались тщетными. Упряжка во главе с Дубби ползком, медленно таща нарты, удалялась к берегу; достигнув его, собаки понеслись вскачь. Скотти решил, что погиб. Но через несколько минут, показавшихся ему часами, он снова увидел нарты: обогнув опасное место, они подъезжали с другой стороны. Отчаянным усилием ему удалось ухватиться за их задок. Дубби, не ожидая приказа, рванулся вперед и вместе с другими псами выволок хозяина на лед. Так эта преданная собака еще раз спасла его.
Устроив семью на Аляске, Скотти бросил погоню за золотом и решил посвятить жизнь обучению собак. Глава исследовательской компании в Номе облегчил ему это дело, пригласив на работу. Семье Скотти, в которой прибавился еще один ребенок, жизнь на Аляске начинала нравиться.
Скотти стал легендарной личностью. Он прослыл, как выразился Джек Лондон, «человеком с собаками».
Однажды к нему привели пса, чтобы под наркозом обломать зубы.
— Он привык убивать, — предупредил владелец. — Зовут его Джек. Он очень опасен. Ему непременно нужно вырвать клыки, как делают индейцы с волками. Но никому это не удается.
— Мне удастся! — сказал Скотти, оценив все достоинства великолепного пса.
Он начал с того, что, подходя к Джеку и не обращая внимания на его прыжки, спокойно ставил перед ним миску с едой, разговаривая в это время с другими собаками; при этом он держался на расстоянии большем, чем длина цепи, не заходя в опасную зону.
Дня через четыре ему удалось надеть на Джека сбрую и поместить в упряжке рядом с Дубби. Джек тотчас же вцепился в Дубби, но тот пес, видавший виды, дал отпор.
Тогда Скотти внезапно схватил Джека, опрокинул и держал его широко разинутую пасть под снегом до тех пор, пока собака не начала задыхаться; потом отпустил, отступил на несколько шагов и занял выжидательную позицию. Джек присел на задние лапы и кинулся на Скотти. Тот с поразительной ловкостью схватил его за сбрую, бросил оземь и снова погрузил его морду в снег. Потом отпустил и мягко заговорил:
— Ну, Джек, старина, будем друзьями, ладно?
К изумлению присутствовавших, страшный пес пополз к Скотти, покорно повизгивая. Продолжая разговаривать с ним, Скотти погладил его по голове, и Джек завилял хвостом.
Он стал одной из лучших собак упряжки, самым знаменитым на Аляске псом.
Сначала замечательному дрессировщику помогал Дубби, бравший на свое попечение молодых собак; потом на помощь Скотти пришел его сын Джордж, унаследовавший дарование отца.
Именно Джордж положил начало собачьим гонкам на нартах.
Ему не было и шести лет, когда он предложил школьным товарищам состязаться в езде на упряжках. Право участия имели лишь дети не старше девяти лет. Малыши только и думали об этих гонках, тренировались каждую перемену, использовали для этого все свободное время. Длина дистанции была около двенадцати километров. Соперники должны были сами изготовить себе нарты; кое-кто соорудил нарты даже из ящиков от мыла, поставив их на полозья.
Джордж, избравший вожаком, к изумлению отца, полукровку Бальди, стал победителем этих гонок, что можно было предвидеть: ведь он вырос среди собак и весь пошел в отца.
Большие гонки на Аляске
Идея этих грандиозных гонок зародилась во время споров о собаках. Никак не могли решить, чьи лучше? В сущности это было понятно: одни собаки превосходны для бега на короткие дистанции, другие славятся выносливостью; одни незаменимы при пурге, других не обогнать на льду, а остальные — хоть куда на свежем снегу! Разумеется, каждый считал, что его собаки гораздо лучше всех прочих; каждый утверждал, что это объясняется его способом питания, или дрессировки, или вождения, или всем этим, взятым вместе, ибо у каждого были свои секреты, которыми он ни с кем не делился.
Скотти Аллен, став центром этого ежедневного нескончаемого спора, понял, что словами его не решить. Он понял также, что представляется случай организовать зрелище, где собаки будут «звездами».
Так был основан в Номе Собачий клуб, ставший центром, где определялась породистость и ценность ездовых собак Аляски.
Поскольку в Номе жил юрист Альберт Финк, знавший толк в собаках, то ему поручили разработать устав клуба. Этот устав горячо обсуждался на оживленных собраниях. Ведь дело шло не только о том, чтобы создать клуб любителей псов (его уже давно заменяли салуны Нома), но прежде всего о том, как организовать гонки ездовых собак.
Правила гонок сформулировали быстро. Во-первых, все желавшие участвовать должны были быть членами Собачьего клуба; благодаря этому они все будут известны друг другу, а участие всяких жуликов и плутов исключалось. Каждая собака перед гонками должна быть зарегистрирована в клубе; условились, что во время состязаний гонщик может запрягать сколько угодно собак. Однако специальный пункт предусматривал, что гонщик может выиграть состязание лишь в том случае, если финиша достигали (живыми или мертвыми) все его собаки, участвовавшие в старте. Этот пункт имел целью помешать гонщику бросить в дороге утомленного или раненого пса. Решили также, что каждая собака будет помечена краской и носить цвет, выбранный владельцем. Всякая упряжка, воспользовавшаяся подмогой при следовании по трассе, будет дисквалифицирована. Таким образом, исключались и жестокость и махинации.
Наиболее трудным было определение дистанции гонок. Некоторые ратовали за тридцать или сорок километров, другие — за сто или полтораста. Но Скотти Аллен и кое-кто еще были сторонниками подлинных состязаний на выносливость под стать стране и климату — состязаний, на которых наглядно выявились бы все качества и людей и собак. В конце концов это мнение победило. Решили, что гонки будут происходить по маршруту Ном — Кандл — Ном длиной 650 км. Кандл — городок, расположенный у самого полярного круга. Трасса проходила по местности весьма разнообразного характера: прибрежные льды, горы, реки, ледники, тундра, леса, всевозможные труднопреодолимые препятствия вроде известной долины Старой Смерти, зимой утопающей в снегу, а летом — в грязи. Победителем таких состязаний мог стать лишь человек особенный, обладающий собаками, из ряда вон выходящими.
Трудности были настолько велики, что эти гонки делались событием дня. Самое важное, по мнению организаторов, заключалось в том, что и людям и собакам надлежало готовиться долго и серьезно, отчего собачий род в конечном счете мог только выиграть.
Чтобы подогреть интерес к гонкам, решили, что в течение зимы, начиная с октября, будет организовано несколько других на короткие дистанции, а большой пробег по Аляске состоится весной, в первых числах апреля. Такой выбор срока заставлял участников тренироваться в течение всей зимы.
Очень скоро эти гонки стали крупным финансовым предприятием, если учесть общую сумму заключенных пари. В некоторые годы она превышала десять миллионов долларов — долларов 1910 года!
В течение всего состязания город не ложился спать. Кафе, рестораны, отели, салуны, всякие злачные места были битком набиты. Всюду были развешаны доски для пари, особенно в Собачьем клубе и торговом центре на Фронт-стрит — Елисейских полях Нома.
Разумеется, в этом краю, ставшем знаменитым благодаря золотой лихорадке, ставки делались и все призы выдавались золотым песком — единственным солидным в те дни мерилом ценностей.
Скотти Аллен, с чьим именем было связано возникновение этих грандиозных гонок, участвовал в них восемь раз, трижды заняв первое место, трижды — второе и дважды — третье.
Он тренировался всю зиму и каждое утро в любую погоду выезжал на собаках. Свою личную тренировку дополнял прыжками через скакалку. В течение недель, предшествовавших гонкам, приучал себя спать как можно меньше, поскольку во время гонок каждый час сна был потерей.
«У меня не было удобств, какими пользуются атлеты на «той стороне», — говорил Скотти, — ни гимнастического зала, ни душа, ни затейливой диеты… Тем не менее я мало-помалу становился костистым и выносливым, как индеец».
Его собаки проходили такую же суровую тренировку. Их питание было почти научно обосновано, время, затрачиваемое на сон, — под контролем. Лапы были предметом постоянных забот, так как лед мог их поранить. Даже за когтями следили и подрезали их не хуже маникюрши.
За месяц до состязаний режим питания собак изменяли. До этого их кормили тюленьим, моржовым и китовым мясом, а тут начинали давать им «гамбургеры» — добротную смесь из говядины, баранины и яиц. Каждого пса ежедневно взвешивали и тщательно записывали все изменения веса. Взвешивали и пищу: некоторым собакам нужно было есть больше, чем другим. Пища для всей упряжки за три-четыре дня гонок обходилась в 135 долларов! «Гамбургеры» для кормления во время самих гонок заранее упаковывали и развозили вдоль трассы, чтобы раздавать во время остановок. Все это делалось, разумеется, в строгой тайне, чтобы избежать вмешательства не особенно щепетильных держателей пари.
У каждой собаки упряжь была сделана по мерке; и на каждой части упряжки была обозначена собачья кличка. Чтобы защитить лапы и предохранить их от поранения острыми кромками льдин, для каждого пса сшили фланелевые мокасины. Однажды, когда трасса была особенно плохой, Скотти израсходовал восемь дюжин комплектов собачьей обувки.
Снаряжение собак — участниц гонок включало попонку из заячьих шкурок — защита от пурги и мороза — и кисейную сетку на случай поражения снежной слепотой, а для своего вожака Скотти смастерил даже противосолнечные очки, пригнанные по морде… Как видите, было предусмотрено решительно все, чтобы упряжка могла добиться максимального успеха. Вся эта подготовка велась, повторяю, в строжайшем секрете, ибо у каждого участника был свой метод, свои приемы.
Когда наступали дни гонок, Ном превращался в Рио-де-Жанейро — сущий полярный карнавал! Хоть город засыпан снегом и отрезан от мира льдами Берингова пролива, улицы ярко освещены, по ним дефилируют парадные шествия. Перед лавками водружают флажки, обозначающие цвет каждой упряжки. В салунах гремит музыка, собаки воют. Белые и эскимосы щеголяют в мехах, соперничая друг с другом. Кроме завсегдатаев кабаков появляется немало случайных выпивох с беспрерывными скандалами.
Конечно, в Номе видят лишь старт и финиш гонок. Но возбуждение растет с минуты на минуту благодаря известиям, передаваемым в главную ставку из двадцати шести телефонных пунктов, расположенных вдоль всей трассы. Их данные наносятся на огромную черную доску, перед которой собирается толпа, чтобы быть в курсе дел.
Сразу после старта лихорадка охватывает весь город. Ни одно событие в мире, как бы важно оно ни было, не может соперничать с интересом, вызываемым гонками. Кое-кто из болельщиков даже не умывается и не бреется все четверо суток, в течение которых идет состязание: они боятся отлучиться, так как ежеминутно заключают новые пари. А по окончании гонок эти болельщики выглядят куда более измученными, чем их участники… Гонщики могут ложиться спать, а для тех, кто держал пари, и для всех остальных праздничное торжество только начинается.
Новшество здесь заключалось в том, что об заклад можно было биться до самого последнего момента, а не так, как на лошадиных скачках, когда тотализатор закрывается сразу после старта. В Номе держали пари вплоть до прибытия первой упряжки. Можно было держать пари на то, сколько времени затратит какая-либо упряжка на какой-либо этап; могли быть и всякие другие комбинации. Вот почему заядлые любители пари не решались отлучаться даже на секунду: они рисковали многое потерять. И действительно, нередко за эти четыре дня проигрывались целые состояния.
На гонках 1909 года Скотти Аллен — фаворит, на которого было поставлено сто тысяч долларов, — выступил с двумя упряжками. На первой он ехал сам, а вторую поручил некоему Перси Блэчфорду. У Скотти было восемь собак, у Перси — девять. Нечего и говорить, что все собаки, принадлежавшие Скотти, были хорошо тренированы и трасса была размечена метр за метром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23