- Не был, - коротко ответил он.
- Так как же было дело? - нетерпеливо крикнул писарь.
- Не кричи, Эрих, - почти прошептал Карльхен. - Не тебе это дело расследовать. Позови-ка рапортфюрера.
Писарь почувствовал, что дело плохо, но все-таки заупрямился:
- Чтобы вызвать рапортфюрера, надо знать, зачем. Скажешь ты мне или нет, что случилось?
Карльхен молчал, хмуро глядя ему в лицо. Писарь с недовольным видом обратился к Оскару:
- Что же случилось?
- Берл прибежал в лазарет с известием о несчастье. Антонеску и я сразу же поспешили сюда. Здесь мы нашли Пауля, он умер у нас на руках. Тот, кто его зарезал, лежит вон там, у окна. Он эпилептик, невменяемый человек. Сейчас он без сознания.
Оскар умолк, в бараке настала тишина.
- Что же вы двое дурите? - раздраженно повернулся писарь к Карльхену и Фрицу. - Случилась беда, а вы глядите на меня, словно Пауля убил я...
- Ну и что ж? - дерзко крикнул Фриц. - Это еще надо выяснить. Забыл ты, что ли, как сам говорил: передай Паулю, что я с ним расправлюсь за ту сломанную челюсть...
- Никогда я этого не говорил, сукин ты сын! - накинулся на него Эрих. - Ты врешь, передергиваешь!
Фриц усмехнулся, оскалив зубы.
- Я вру? Ты так не говорил? - он повернулся к Карлу и кивнул на Эриха.- Ты слышишь?
- Я только предостерег Пауля через тебя, вот и все, - хрипел писарь; шрам у него на шее побагровел.
- Кто же тогда подослал Янкеля? - тихо спросил Карльхен. - Жиды?
- И они тоже, - Фриц подлил масла в огонь. - Жиды и Эрих - это ведь одна шайка-лейка, которая верховодит в лагере.
Хорст поднял голову.
- Что за чушь вы несете, ребята! Лагерь возглавляю я. Такие разговорчики бросают тень и на меня. А ведь вы знаете, что Пауля, этого доброго немца, я любил, как родного брата...
- Эту трепотню ты оставь до похорон, - проворчал Карльхен. - Сейчас не об этом речь. Лагерем ты руководишь, как флюгер ветром. Ты пятое колесо в телеге, Хорст, и не путайся в это дело. Пауля убили не случайно, и мы не знаем, чьих рук это дело. Комендатура должна немедленно расследовать его. Если писарь сейчас же не отправится туда с рапортом, немецкие зеленые пойдут к воротам без него и попросят рапортфюрера выслушать их.
- Ладно же! - сказал Эрих. - Получайте, что хотели. Я считаю, что всегда лучше уладить дело самим и не звать на помощь комендатуру. Но если с вами иначе нет сладу...
И он направился к выходу.
- Погоди, Эрих, - остановил его Оскар. - Здесь велись опасные разговоры. Правда, случилось большое несчастье. Я сам не слишком любил Пауля, но очень огорчен, что произошло такое преступление. И я уверен, что в лагере нет ни одного человека, который не сожалел бы об этом, как и я. Но если Фриц и Карльхен начнут в комендатуре необдуманные речи, это может вызвать плохие последствия... вы сами понимаете. Я вас прошу, слышите, прошу, как старый хефтлинк, который прожил с вами бок о бок не один день и знает лагерные порядки: хорошенько подумайте, что вы там скажете.
- Оскар прав, - проворчал писарь. - Разве нет, скажи, Карльхен?
Но Карльхен не сдавался.
- Так что же, пойдет писарь рапортовать? Или нам идти самим?
Эрих пожал плечами: "Как хочешь". И ушел.
- Теперь проваливай и ты! - крикнул Карльхен Оскару. - И ты тоже!
Антонеску поглядел на старшего врача, тот кивнул, и оба направились к выходу.
- Я буду стеречь Янкеля, - сказал Карльхен. - А ты, Фриц, немедля собери немецких зеленых. Чтобы к приходу Копица все были здесь. Марш.
Фриц хотел было возразить, что посторожить парикмахера может и Берл, но промолчал. "Карльхен действует правильно, умнее, чем я, - думал он. - А если сейчас будет решаться судьба писаря, лучше, чтобы инициатива исходила от Карльхена, а не от иеня. Как-никак я кое-чем обязан Эриху".
- Is gut, - пробормотал Фриц и вышел.
Вернувшись в лазарет, Оскар спешно созвал врачей. Еще в дверях он встретил санитара Пепи, хотел позвать и его, но тот только махнул рукой и устремился куда-то.
- Постой, Пепи, - окликнул его Оскар. - Неужели ты пойдешь против нас? Уж кто-кто, а ты знаешь лучше других...
- Пауль был моим приятелем, - строптиво возразил Пепи. - А с вами я больше не хочу знаться. Все равно мне идти на фронт.
- Что ты болтаешь?
Пепи озлился на себя за то, что так опрометчиво проболтался. А-а, черт с ним, все равно пришлось бы им сказать! В лазарете ему жилось неплохо, с Оскаром он работал еще в Варшаве и всегда ладил с ним. Но теперь конец всему, теперь надо думать о других делах.
- Не тронь меня! - огрызнулся он, когда старший врач взял его за рукав. - Все вы один другого стоите!
Оскар отпустил его и медленно отвернулся. Дело плохо, Пепи и тот против нас... А что он сказал об уходе на фронт? Правда, я знаю, что он ужасный враль. Но это он выболтал сгоряча. Еще утром он пришел из немецкого барака какой-то странный, словно его подменили.
Вслед за Оскаром в лазарет прибежал Фредо.
- Что случилось, доктор?
Имре был уже здесь, Антонеску привел маленького Рача и Шими-бачи.
- У нас совещание врачей, - сказал Оскар. - Не обижайся, Фредо.
- Не выгонишь же ты меня, - настаивал грек. - Я слышал, что дело важное и касается не только врачей.
- Тебя оно, во всяком случае, не касается, Фредо. Ты не врач и не еврей. Радуйся этому и оставь нас одних.
- Да брось ты, Оскар, не будь ребенком. Я пришел предложить тебе...
Оскар упрямо выпятил подбородок.
- ...Политику! - прервал он. - Я знаю, ты заговоришь сейчас о политике. И в конце концов действительно получится так, словно мы в заговоре против кого-то. А это чисто врачебное дело. Эпилептик совершил преступление, и речь идет о том, насколько мы, врачи, ответственны за него. Вступать в спор с Фрицем о том, убили Пауля евреи или нет, я не собираюсь. Да в этом и нет смысла, если эсэсовцы начнут расследование. Так что не осложняй это дело, Фредо, и оставь нас одних.
- Ты упрям и не видишь дальше своего носа, - хмуро сказал грек. - Но пусть будет по-твоему. Если я тебе понадоблюсь, ты найдешь меня в конторе или в бараке у Вольфи. И не теряйте головы!
Он выбежал из лазарета и стал искать Диего. Первым ему встретился Гастон.
- Алло, Гастон, пойдем-ка со мной. Или погоди, не можешь ли ты найти Дерека, Жожо и Диего? Они, наверное, во французском бараке. Приведи их поскорей к Вольфи.
Через минуту Фредо уже был у рыжего Вольфи.
- Представь себе, - рассказывал он, - Карльхен заставил писаря пойти с рапортом в комендатуру.
- Мне уже говорили, - проворчал Вольфи. - Не знаю, что бы я делал на месте Эриха. Это же явное убийство, шутки плохи.
- Прежде надо было договориться между собой, Всякий старый хефтлинк знает, чего можно ждать от эсэсовского расследования. Да еще Фриц хочет все свалить на евреев.
- Это, конечно, подлость, - Вольфи нахмурил белесые брови. - С чего это ему вздумалось?
- Зол на штаб лагеря. Ему не нравится, что в нем Оскар и что Эрих принял всерьез идею рабочего лагеря. Челюсть тому мусульманину сломал Пауль. Эрих якобы это знал и при Фрице пригрозил Паулю расправой. А зарезал его еврей-парикмахер Янкель.
Вольфи в раздумье почесал затылок.
- Янкеля нам от петли не спасти. Главное - как будет с остальными. Надо, чтобы тут не было погрома, как в сорок первом году в Дахау.
- Пошли штубака за Клаузе и Гельмутом, - сказал Фредо. - Ребята из французского барака тоже сейчас придут. Надо придумать, как помочь Оскару и лазарету. Зеленые прежде всего набросятся на них.
* * *
В комендатуре писарь нашел только Копица. Рапортфюрер сидел все в той же позе, в какой был недавно, когда писарь уходил из комендатуры. Только сейчас перед Копицем стояла большая кружка кофе с молоком, полученным в соседней усадьбе в обмен на краденую картошку, и рапортфюрер старательно обмакивал в нее сдобную булку, выменянную на казенную колбасу.
Эрих вздохнул с облегчением: Дейбеля тут нет. Видно, он еще отсыпается после ночной поездки в Дахау. С Копицем, да еще попивающим кофе, говорить легче.
- Ну, что еще? - проворчал рапортфюрер. - Забыл что-нибудь?
Писарь с необычным рвением вытянулся в струнку.
- Никак нет. Но считаю своим долгом доложить о чрезвычайном происшествии в лагере. Заключенный Янкель Цирульник зарезал заключенного Пауля Кербера.
- Пауля? - Копиц пососал намоченную сдобу, с которой капал кофе. - А почему именно Пауля? Почему не тебя? По крайней мере я мог бы спокойно позавтракать. И что это вообще значит "зарезал"? У нас мясники режут скотину. А Янкель - парикмахер, это не его специальность.
Эрих замигал.
- Осмелюсь доложить, что это именно так. Пауль, к сожалению, мертв. Янкель полоснул его бритвой, и Оскар констатировал...
Копицу все еще не верилось.
- Ну, довольно молоть чепуху! Чтобы этот хилый жиденок посмел поднять руку на Пауля?.. Я знаю обоих еще по Варшаве.
- Оскар, извиняюсь, утверждает, что Янкель сделал это в каком-то припадке. Я в этом не разбираюсь, но видел, что парикмахер лежит с пеной у рта и все еще без сознания.
Копиц отодвинул кружку, наклонился над столом и утер рот скатертью.
- Хорош сюрпризик с утра! Что же нам с ним делать? Парикмахера придется повесить, а?
Эрих понемногу обретал обычное хладнокровие. Его успокоило, что великий и грозный рапортфюрер так здраво смотрит на это дело. Писарь даже не понимал, как он сам поддался нелепому возбуждению, охватившему немецкий барак. Что случилось с Фрицем и Карльхеном? Старые хефтлинки, а ведут себя, как последние кретины! А может быть, именно Копиц держит себя сегодня иначе, чем можно было ожидать? Похоже, что он уже не свирепый эсэсовец времен Варшавы, а какой-то благодушный немецкий папаша, слегка рассерженный тем, что ему не дают спокойно доесть сдобу и выпить кофе.
Писарь собрался с духом и сделал два шага к столу.
- Если герр рапортфюрер пожелает, Янкеля можно повесить немедля. Но, может быть, лучше сначала немного успокоить лагерь. Боюсь, что сейчас работа на стройке почти прекратилась... А ведь нам надо к завтрашнему дню построить последние тринадцать бараков для новой партии, которая прибудет к вечеру... Послезавтра мы должны послать на внешние работы две с половиной тысячи человек...
Писарь говорил и говорил. Пользуясь задумчивым молчанием рапортфюрера, он быстро изложил все доводы за осмотрительное и тихое разрешение дела.
- М-да, ты прав, - пробормотал Копиц. - С самого понедельника у меня голова просто распухла от забот... - Выразительным жестом он показал, как именно распухла его голова. - Постройку бараков нужно продолжать во что бы то ни стало, ей ничто не должно мешать, понятно? Немедля иди в лагерь, гони людей на работу, убитого пока что отнесите в мертвецкую. Оскар пусть напишет медицинское заключение о смерти. А этого Янкеля... черт подери, что с ним делать? У нас тут даже карцера нет...
- Может быть, отправить его в Дахау? Для суда... и вообще.
- Ты с ума сошел! Начнется следствие, нам не дадут покоя!
Теперь Эрих рискнул выложить самую деликатную часть своего сообщения.
- Разрешите доложить, что, к сожалению, без расследования все равно не обойтись.
- Почему? - рассердился Копиц. - Кто меня заставит? У нас каждый день столько мертвых, а тут из-за одного затевать такую канитель.
Эрих пожал плечами.
- Я только передаю слова Фрица. В его оправдание надо сказать, что смерть товарища страшно подействовала на него, он сам не знает, что говорит. Ему взбрело в голову, что это не несчастный случай, а предумышленное убийство немецкого заключенного. Мол, евреи подослали Янкеля...
- К черту Фрица, этого безмозглого гитлерюгендовца! - Копиц стукнул кулаком по столу. - А ты за него вечно заступаешься! Недавно я обозлил Дейбеля тем, что не угостил Фрица двадцатью пятью горячими, которые он вполне заслужил. А теперь еще этого не хватало! Следствие! Может быть, вызвать сюда еще и гестапо? И оправдываться перед ними, почему у меня, в этакой тесноте, арийцы не отделены от евреев?
- С Фрицем трудно разговаривать, герр рапортфюрер. Я начал было его уговаривать, но Карльхен стал на его сторону. Этот Карльхен тоже имеет на меня зуб за то, что я не прощаю ему разврата с еврейским мальчишкой...
- Ну, ну, хватит! - Копиц нетерпеливо покачал головой. - Ты все валишь в одну кучу. Карльхен - старый гомо, это всем известно. А что, он очень обнаглел?
- Так, пустяки, герр рапортфюрер, - уклончиво ответил писарь с видом человека, который не любит наушничать. - Я поймал его мальчишку на том, что он сшил себе шапочку из куртки. Франтит, видите ли... Люди в лагере мерзнут, а Карльхен заказывает из казенной одежды наряды для своего...
- Да перестань! При чем тут убийство Пауля?
- Пауль тоже был против меня. Недавно он жестоко избил одного мусульманина, и я передал ему, что больше не потерплю таких выходок. Теперь, когда этот кретин Янкель зарезал Пауля, Фриц говорит, что Янкеля подослали еврейские врачи - дружки этого побитого мусульманина. А Карльхен и вовсе кричит, что Янкеля подослал я!
- Бабы, вздорные, глупые бабы, вот вы кто! Один другого стоите! У меня хлопот полон рот, я даже в лагерь к вам не захожу, пытаюсь обращаться с вами по-хорошему, лишь бы рабочий лагерь стал на ноги - и вот, видишь, ничего не получается! Дейбель вам нужен, вот что! - воскликнул Копиц, и "Дейбель" опять прозвучало в его устах, как "Teufel".
Эрих сделал сокрушенное лицо пристыженного школьника, но в душе смеялся и потирал руки. Карльхен и Фриц посажены в калошу. Куда им против старого профессионала Эриха Фроша!
В этот момент произошло нечто, испортившее тихий триумф писаря. Распахнулась дверь, и из темного помещения вышел позевывающий Дейбель в одном нижнем белье, взлохмаченный.
- В чем дело? Ты звал меня, Лойзль?
"Пропало дело!" - мелькнуло у Эриха. Копиц сделал недовольное лицо.
- Никто тебя не звал. Просто я крикнул "Дейбель вам нужен". Разозлили меня наши старички. Самые старые хефтлинки, оказывается, самые дурные. Иди, спи.
Левый глаз Дейбеля никак не хотел раскрыться, но правый тупо уставился на писаря. Он все еще не мог простить Эриху заступничество за Фрица, о Фрице же он вспомнил сейчас потому, что нечего было курить. Несколько странным ходом мыслей он пришел к выводу, что во всем повинен Эрих: Фрица не выдрали, и потому сейчас нет сигарет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62