Железняков поднял руку и крикнул:
- Прошу слова!
Разоблачая клеветнические измышления меньшевистского оратора, высмеяв его призывы выразить доверие Временному правительству, Анатолий говорил о трех веках царского самодержавия в России, о борцах за свободу, замученных в рудниках Сибири.
- Я еще молодой, не видел того, что видели вы, старые люди, сколько тысяч мучеников прошагали по Владимирке на каторгу! Эта дорога близко от вас, рядом проходила.
- Долой большевистского агитатора! - закричали меньшевики.
Но Железнякова не смутили эти выкрики. Он с еще большим пафосом говорил:
- Товарищи, Ленин - это душа народа, это наша вера в будущее, наша опора. Зал гремел от оваций. Моряк закончил свою речь словами:
- Да здравствует Ленин! Долой правительство буржуазии! Да здравствует власть Советов!
Под новый грохот аплодисментов Анатолий спустился со сцены. Рабочие подхватили его на руки и начали качать...
Снова на Балтике
Пароход шел в Кронштадт. Уже далеко за кормой оставалось широкое устье Невы. Несмотря на свежую погоду, Железняков не уходил с верхней палубы. Он был счастлив, что снова видит чернеющие вдали форты Кронштадта и знакомые маяки.
Анатолий всматривался в лица пассажиров. Но все это были незнакомые люди. Среди них было много фронтовиков. Он подошел ближе к ним и стал прислушиваться к разговорам.
Один солдат напоминал Тараса Архипенко. Такие же лохматые брови, такое же смуглое лицо и чуть сутуловатая коренастая фигура. Солдат говорил, по-видимому отвечая на чей-то вопрос:
- Война? К черту! Хватит, надоела она. Все измучились! Теперь скоро сменим пушку на соху! Земли для пахоты бери сколько хочешь. Свобода!
Стоявший рядом с ним другой солдат возмущался:
- Для чего воюем? Для кого?
- Воюем, братец, не для себя, а для буржуев, - отвечал ему светлобровый пехотинец со свежим шрамом на высоком лбу.
Какой-то штатский спросил:
- А как настроение у солдат?
- Доля наша на фронте и сейчас собачья. Офицеры греют солдата по-старому. Держат нас в таком же режиме, что и при царе. А говорят: "Мир хижинам - война дворцам". Откуда же хорошему настроению быть?
- Правильно толкуешь, пехота, - согласился стоявший рядом с солдатом судовой кочегар.
- Зачем двигаете в Кронштадт? Откуда приехали? - предлагая фронтовику закурить, спросил участливо Железняков.
- Я уж говорил тут, откуда едем, - ответил солдат, осторожно беря папиросу загрубевшими пальцами. - Из двенадцатой армии мы. Делегация от полков, что под Ригой стоят. Ходят слухи, будто большевики в Кронштадте открывают пути-дороги для немцев. Петроград с морской стороны без защиты останется. Революция, сказывают, в опасности.
- А вы и поверили такой брехне? - не выдержал Анатолий.
- Да ведь как не поверишь, - ответил светлобровый пехотинец. - Газеты печатают. Комитетчики наши полковые и ротные поясняют...
- Не те газеты читаете! И не тех людей в свои комитеты избираете! Сами вот толкуете, что офицеры держат солдата в старом режиме, а верите их клевете на балтийцев! Балтийцы всегда были на стороне революции, - горячо заговорил Железняков.
Солдаты были явно смущены.
- Да ведь наше дело какое? Наше дело маленькое, - нарушил молчание светлобровый солдат. - Должны выполнять волю собрания. Нас избрали окопники и сказали: "Вот мандаты вам. Езжайте в Кронштадт и проверьте все..."
- Вам правильно сказал товарищ, что все это подлая брехня о Кронштадте, - вмешался в разговор высокий матрос. На ленточке его бескозырки горели позолоченными буквами два слова: "Заря свободы". Увлекшись беседой с солдатами, Анатолий не заметил, когда он подошел.
- Никаких мы путей-дорог немцам не открываем, - продолжал он. - Власть в городе находится в руках Совета рабочих и солдатских депутатов. Он поддерживает в городе строгий революционный порядок.
Солдаты с жадностью ловили слова матроса. В эти дни они слышали столько клеветы на Кронштадт, простое слово очевидца было для них очень важно.
- Нас обвиняют в анархии, - продолжал матрос. - А кто? Буржуазия и ее соглашатели. Все дело в том, что мы не доверяем Временному правительству. Волю народа эта власть не выполняет. Почему до сих пор идет война? Для кого мы воюем?
- Вот и мы об этом говорим. Для кого? - подхватил солдат-фронтовик.
- Войну надо кончать. Мы, кронштадтцы, за ленинские, большевистские лозунги. Мы избрали своих представителей в Центробалт. - Видя, что окружающие не совсем поняли его, матрос пояснил: - Это наш комитет. Он контролирует деятельность командования флотом, пресекает всякую контру.
В это время пароход загудел, подходя к пристани у Петроградских ворот. Пассажиры хлынули к трапу, оттеснили Анатолия от матроса, и он потерял его из виду. А так хотелось его о многом расспросить...
На пристани стояли часовые, проверяли документы.
- Где ты ее взял? - спросил один из них, рассматривая старую флотскую книжку, предъявленную Железняковым.
- Тут ясно сказано. Флот выдал.
- Но это липа, а не документ: По таким бумажкам мы не пропускаем в Кронштадт с тех пор, как дали по шапке царю Николашке, - разъяснил часовой.
Не слушая объяснений, часовые вызвали караульного начальника. Посмотрев документы Анатолия, тот приказал:
- Проводите его к товарищу Пожарову.
Часовой повел Железнякова в город, в Кронштадтский Совет.
- Не беспокойся, братишка, сейчас вот придем к товарищу Пожарову. Он человек понимающий, душевный... - говорил часовой Анатолию.
- Кто это такой, ваш Пожаров? - спросил Анатолий.
- Матрос-большевик, депутат нашего Кронштадтского Совета. Сейчас он во всем с тобой разберется.
Убедившись при разговоре, что перед ним тот самый Железняков, который из-за преследования самодержавия вынужден был оставить военную службу и перейти на нелегальное положение, Пожаров обрадованно воскликнул:
- Так вот ты какой орел! Много, много рассказывал о тебе товарищ Груздев...
- Груздев? Федор? Где он сейчас?
- Сейчас его нет здесь. Выехал на сухопутный фронт. Надо разъяснять солдатам правду о нашем Кронштадте. Ты, наверное, знаешь, читал в газетах, какую клевету распространяют о нас?
- Знаю. Сегодня, когда добирался сюда, на пароходе видел делегацию солдат от двенадцатой армии. Я им твердо заявил, что кронштадтцы никогда не были и не будут предателями революции!
Пожаров одобрительно сказал:
- Вижу, что ты из тех, кто не подведет нас, кто будет драться за нашу революционную балтийскую честь!
Железняков заверил с пафосом:
- Товарищ Пожаров, прошу передать всем членам Центробалта, что матрос Железняков снова в боевом строю и не пожалеет своей жизни для борьбы с контрой!
- Скажи мне, что ты сейчас хотел бы делать, где служить? На корабле или в какой-нибудь береговой части?
С небольшой заминкой Анатолий ответил:
- Думаю пойти в машинную школу сдавать экзамены. Ведь я и в бегах все время не расставался с учебниками. Хочу быть механиком на революционном корабле!
- Молодчага! Будем надеяться, что экзамен ты выдержишь. По нашему настоянию начальник всех морских сил Кронштадта издал приказ: каждый желающий держать экзамен по специальности, даже если он не обучался в школе, но имеет практический опыт, должен быть допущен к экзаменам.
- Вот здорово! - просиял Железняков. - А насчет опыта... - Он показал Пожарову свои руки, покрытые мозолями.
- Все понятно. А к какой партии принадлежишь? - спросил Пожаров.
- В партию я еще не вступил... - тихо ответил Железняков.
Видя смущение Анатолия, Пожаров дружелюбно добавил:
- Ну ладно, об этом мы с тобой поговорим в следующий раз. А вот как быть с новой флотской книжкой? - И после минутного раздумья сказал: Ладно, приходи завтра сюда. Я поговорю о тебе с начальником штаба. Пока же напишу-ка я тебе записку. Иди к начальнику порта, там получишь новое обмундирование, а то ты... в такой робе совсем не похож на военного моряка.
Проходя по улицам и набережным, Железняков видел, как изменился Кронштадт.
Крепость переживала волнующие дни новой жизни. Казалось, даже волны Финского залива стали веселее плескаться у гранитных стенок старинного порта Кроншлот, звонче рассыпались по гаваням корабельные склянки. Всюду красные знамена и плакаты с революционными лозунгами. Сорваны у входов в Петровский парк старые дощечки с надписью: "Вход собакам и матросам запрещен".
Проходя через Якорную площадь, Железняков обратил внимание на памятник адмиралу Макарову. В бронзовой руке прославленного русского флотоводца краснел флажок...
Из порта Анатолий вышел в полной матросской форме и решительно направился к зданию Морского инженерного училища. Объявления, расклеенные по городу, звали матросов и солдат гарнизона на общебазовое собрание.
Исполнительный комитет Кронштадтского Совета собрал представителей всех воинских частей крепости, чтобы обсудить ответы на пять вопросов, заданных от лица Временного правительства приехавшими в Кронштадт министрами Скобелевым и Церетели:
об отношении Кронштадта к центральной власти; о правительственном комиссаре; о военных и морских начальниках; об органах местного самоуправления; об арестованных комиссарах.
Часовые не пропускали Железнякова в зал, требуя предъявить документы.
Собрание уже началось. Слышно было, как в зале выступали ораторы. А представители частей все еще прибывали и прибывали.
Железняков не отходил от двери и настойчиво доказывал, что ему обязательно надо быть на этом собрании.
- Не имеем права пустить тебя, если у тебя нет никакого...
Этот диалог между часовым и Железняковым прервал подошедший Пожаров.
- Что случилось, товарищ Железняков?
- Не пропускают меня, - с досадой сказал Железняков. И прибавил: - Вот так свобода...
- Правильно поступают, - улыбнулся Пожаров. - У нас порядок строгий. И, обратившись к матросу с красной повязкой на рукаве, сказал: - Пропустите товарища.
Матрос приложил руку к бескозырке:
- Есть пропустить, товарищ Пожаров!
Анатолий с трудом протиснулся сквозь плотно спрессованную людскую массу и стал в углу зала. Прения разгорались. Один за другим поднимались на сцену ораторы. Говорили представители большевистской партии и эсеры, меньшевики и анархо-синдикалисты.
Железняков пристально всматривался в ряды, надеясь увидеть кого-либо из своих старых товарищей.
- Как фамилия вон того, в студенческой тужурке? - тихо спросил он стоявшего рядом с ним коренастого матроса.
- О ком спрашиваешь? - спросил тот, продолжая смотреть вперед.
- Да о председателе, - сказал Железняков. Матрос повернул голову и уставился на Железнякова:
- Ты что, товарищ, с луны свалился? Не узнал Рошаля?
Анатолий смутился. Так вот он какой, председатель Кронштадтского комитета партии, любимец матросов!
Еще в Новороссийске он читал, как в буржуазных газетах враги революции клеветали на Семена Рошаля. Но даже самые бессовестные писаки не могли скрывать того, что это большевик железной стойкости, непримиримый к своим политическим противникам, преданный всем сердцем Ленину...
Под выкрики "Позор!", "Предатели!" и пронзительный свист матросов и солдат произносил речь лидер кронштадтских эсеров Брушвит. Анатолий старался пробиться ближе к сцене.
- Не слушайте большевиков, - уговаривал эсер. - Они предатели революции. Их руководители приехали в запломбированном вагоне из Германии.
Дальше уже ничего нельзя было разобрать. Зал взорвался протестующими голосами: "Довольно!", "Долой!", "Демагогия!".
Вместе со всеми кричал и Анатолий. А когда шум начал стихать, он потребовал:
- Дайте слово! - И стал пробиваться ближе к президиуму. - Прошу слова! - повторил он еще решительнее.
Зал притих. Рошаль поднялся с места.
- Вы хотите выступить, товарищ? - обратился он к Железнякову.
- Да. Я хочу ответить этим господам, - кивнул он в сторону Брушвита.
- Вы какой партии, товарищ? - спросил Рошаль. Железняков, не задумываясь, ответил:
- Партии "Долой войну!".
- Вас серьезно спрашивают, - строго сказал Рошаль.
- А я серьезно и отвечаю. Запишите так, как прошу.
Бледное лицо Рошаля осветила улыбка:
- Ну хорошо, так и запишу. С какого корабля?
- С броненосца "Смерть буржуазии!".
- Нет такого броненосца! - крикнул кто-то из притихшего зала.
- Будет! - уже задорно ответил Железняков.
Он был уже почти у самой сцены, но не видел, как сидевший за столом президиума матрос с надписью на бескозырке "Нарова" наклонился к Рошалю и что-то говорил.
Притихший зал снова начал шуметь. Послышались голоса:
- Толком скажи, откуда ты?
- Из какого соединения?!
Рошаль сильно затряс председательским звонком, призывая к порядку.
- Внимание! Товарищи делегаты! Мне только что сообщили, кто этот товарищ. Слово предоставляется матросу, бежавшему от преследования за революционную деятельность с царского флота, товарищу Железнякову!
Как волной, качнуло ряды черных бушлатов и фланелек, серых шинелей и темно-синих кителей. Загремело:
- Ура-а-а! Ура-а-а! Железняков!
Анатолий был ошеломлен таким приемом. Не знал он, что не было на Балтике такого корабля или береговой части, где бы не было известно о его смелом побеге с "Океана" в июне 1916 года.
Рошаль поздравил Железнякова с возвращением и сказал:
- Начинайте, товарищ Железняков. В зале наступила полная тишина.
- Товарищи! - заговорил Железняков. - Я только сегодня вернулся в Кронштадт.. Но о вашей героической борьбе все знал, еще будучи на Черном море. Я все слышал, что говорили тут разные эсеры, меньшевики и прочие их друзья, готовые пятки лизать буржуям!
Поднялся беспорядочный шум. Одни кричали: "Правильно!" "Так их, крой, братишка!". Другие надрывались: "Долой!", "Закройся!".
- Тише! - во весь голос крикнул Анатолий. - Чего раскудахтались, курочки буржуйские? Где били вы, когда за нами гонялись жандармы? Своими делами вы помогаете снова посадить на матросскую и солдатскую спину царских живоглотов!
Все, что накопилось на душе, вся горечь обид против насильников и сегодняшних их защитников, - вылилось в этих страстных словах.
Притихнув, делегаты слушали молодого матроса.
Анатолий взглянул в сторону, где перешептывались эсеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23