А когда понял, что это вовсе не шутка, стал возмущаться и бушевать:
— Генерал — и над нами командует! Над красными бойцами! К стенке его! К стенке! Расстрелять!
Потом чуть поостыл.
— Как же так… Как же так… — повторял Бессонов. — Не знает об этом товарищ Ленин.
Владел он немного грамотой. Решил написать письмо в Москву Владимиру Ильичу Ленину. Достал бумагу, перо. Вывел: «Дорогой товарищ Ульянов-Ленин». И далее стал писать о том, что вот, мол, у них здесь, на Северном фронте, пробрался на командную должность классовый враг — бывший царский генерал. «Его бы поставить к стенке, — писал Бессонов, — а он командует целой советской армией». И все от него, от Ульянова-Ленина, про это, видать, скрывают. А он, красноармеец Степан Бессонов, решил открыть товарищу Ульянову-Ленину глаза, потому и пишет. «Жду скорого ответа», закончил письмо Бессонов.
Перечитал Бессонов письмо. Остался доволен. Хотел отправлять, да заминка случилась с конвертом. А пока искал, а затем мастерил конверт, произошло очень важное событие. В Москве состоялся партийный съезд. На съезде обсуждался вопрос о Красной Армии. Выступал Ленин. И вот тут долго затем над этим Бессонов думал — Ленин стал говорить о том, что для того, чтобы побить сильных врагов, нам нужна армия дисциплинированная, хорошо обученная. Что должны мы привлекать в Красную Армию людей, знающих военное дело. Говорил о бывших царских офицерах и генералах. Не спорил Ленин — многие из них оказались среди врагов Советской власти. Но есть и такие, которые готовы служить трудовому народу. Служить искренно, честно. Красная Армия должна привлекать таких людей. Ленин назвал несколько фамилий. В том числе и фамилию генерала Самойло.
Потрясён был Бессонов:
— Выходит, про Самойло известно Ленину…
Думал, думал в ту ночь боец. Потом встал. Вынул своё письмо. Ещё раз пробежал глазами. Незаметно от всех порвал.
Честно служил Советской власти генерал Александр Александрович Самойло. Даже орденом Красного Знамени был награждён. Это под его командованием под Шенкурском одержали наши войска победу.
— Вот видишь, — друзья к Бессонову. — А ты его к стенке, Степан, хотел.
Смущался, краснел Бессонов:
— Было. Так ведь царский, так ведь бывший… Что было, то было. Было, да с талой водой ушло.
ПОДАРОК ЛЕНИНУ
Не любил Владимир Ильич Ленин подарков. Отказывался. А тут принял. Принял и даже благодарил.
Продолжают иностранные захватчики терзать Советскую Россию. Особенно страдали земли, лежащие у берегов Чёрного моря. Раньше здесь бесчинствовали немецкие оккупанты. Теперь в порты Чёрного моря вошли английские и французские корабли. Французские войска захватили Одессу и стали продвигаться на север. Навстречу интервентам выступили красные полки.
Французские солдаты были хорошо вооружены. Пулемёты в войсках, орудия. Танки. Танки новенькие. Марки «Рено».
Ходили красные бойцы в разведку. Вернулись, докладывают:
— Пулемёты у французов, орудия. Танки. Танки новенькие, только что с завода. Марки «Рено».
Были уверены французские захватчики, что неприступны их позиции для Красной Армии.
— Пулемёты у нас, орудия. Танки новенькие. Марки «Рено». Только что с завода. Прибыли для испытаний.
В марте 1919 года севернее Одессы, недалеко от станции Берёзовка, между частями Красной Армии и французскими войсками произошёл бой.
Упорным был бой под Берёзовкой. От станции остались одни развалины.
Собрали красные свои силы в мощный кулак. Ударили, прорвали оборону захватчиков. Взяли Берёзовку, пошли вперёд.
Много трофеев красным в бою досталось. Попали и французские танки. Считают красноармейцы:
— Раз.
— Два.
— Три.
— Четыре.
— Пять.
Раздаются весёлые голоса:
— Новенькие.
— Только что с завода.
— Исправные.
— Марки «Рено».
— Были французские. Теперь наши.
Решили бойцы один из танков послать в подарок Владимиру Ильичу Ленину. Долго не раздумывали. Пригнали танк на станцию. Погрузили на платформу. Загудел паровоз. Поехал трофей в Москву.
Принял подарок Ленин. Благодарил. Письмо специальное даже бойцам направил. Писал в письме о геройстве красных полков, о растущей силе Красной Армии.
Многие из москвичей видели этот танк. В день 1 мая 1919 года его показывали в Москве на Красной площади.
Смотрят в Москве на танк:
— Новенький.
— Марки «Рено».
— С Южного фронта.
— Подарок Ленину.
Покрасовался «Рено» в Москве. Погрелся стальными боками на майском солнце. Поехал опять на фронт. За Советскую власть сражаться.
НЕДОБРАЯ СИЛА
Крестилась бабка Степанида, крестилась. Била земные поклоны, била. Представьте — чертовщина привиделась бабке. Торопилась утром она к соседке. Понадобилась срочно зачем-то соседка бабке. Только на улицу вышла… Как тут! Шёл навстречу ей человек. Вроде солдат. Глянула. Ахнула. Застыла, как суслик на поле, бабка. В женской юбке шагал солдат.
— Привиделось. Сила нечистая! — током прошибло бабку.
Бросилась старая в церковь. Била земные поклоны, била. Свечку богу поставила. Во всех грехах своих трижды покаялась. И в том, что сварлива. И в том, что скупа. И в том, что Фалалейку — своего непутёвого внука нещадно дерёт за ухо.
Вышла бабка на улицу. Чуть успокоилась:
— Отведёт от беды господь.
Жила бабка на юге, у Чёрного моря, в городе Севастополе. Недоброе время для этих мест. Были немцы. Теперь пришли англичане, пришли французы.
— Эка, как осы на сладость прут, — сокрушалась старая Степанида.
Шагает из церкви бабка. Только свернула к себе в проулок, видит навстречу двое. Снова солдаты. Глянула бабка. Покатилось сердце к ногам у бабки. Идут солдаты навстречу старой. Лица и руки черны, как смоль.
— Свят, свят… — закрестилась бабка.
Снова несётся в церковь. Снова спина в поклонах. Снова ставит господу богу свечку. Даже в самом тяжком грехе призналась: как-то по злобе бабка старым чёртом назвала бога.
— Не губи. Не суди. Помилуй. Бес попутал… — молится старая Степанида. — За язык богохульник дёрнул…
Вышла из церкви. Идёт Степанида. Сняла с души грехи. Чиста перед богом, как вода родниковая.
Вышла из церкви. И что же — целая колонна марширует солдат. Глянула бабка — во всём белом идут солдаты, словно каждый укутан в саван. Качнулась от дива бабка. Прислонилась к углу дома. Закатились глаза у бабки.
Не знала старая Степанида, что английские и французские захватчики не только сами пришли в Севастополь, но и пригнали солдат из своих колоний.
Крестится, крестится, крестится бабка.
— Сила нечистая… Сила нечистая… — шепчет. Бледна, как стена, как смерть.
Подвернулся здесь Фалалейка.
— Так это ж стрелки заморские, — стал объяснять он бабке. Толкует про Африку, про колонии, про дальние страны, про то, что силой погнали сюда солдат.
Смотрела, смотрела на внука бабка. Схватила за ухо и снова своё:
— Сила нечистая! Сила нечистая!
— Их силой погнали! — кричит мальчишка.
Не отпускает бабка Фалалейкино ухо. Словно бы ухо во всём виновато.
— Буржуи погнали. Буржуи английские, буржуи французские, — тараторит мальчишка.
Собрались около бабки и Фалалейки люди.
— Сила недобрая, сила нечистая, — снова выводит бабка.
Не спорили люди с бабкой. Конечно, недобрая, нечистая сила погнала сюда солдат. Капиталисты английские, капиталисты французские — вот эта сила.
ЕХАЛ ГРЕКА…
Вместе с французами и англичанами пришли на Чёрное море и греческие войска. Действовали они в низовьях Днепра и Южного Буга, у городов Херсона и Николаева. Десант, высаженный с греческих кораблей, вступил и в город Хорлы.
Недалеко от этих мест действовал партизанский отряд под руководством Прокофия Ивановича Тарана. Был в отряде матрос Алексей Гончаров.
Привязалась к матросу про грека скороговорка. Напевает Алексей Гончаров:
Ехал грека через реку.
Не все в отряде скороговорку знали.
— Так, так. А что там дальше?
Продолжил Гончаров:
Видит грека — в реке рак.
— А дальше?
Сунул грека в реку руку…
— А дальше?
Рак за руку грека цап.
Смеются бойцы. Понравилась им скороговорка.
— Сам выдумал?
— Нет, — отвечает Гончаров. — Кто-то другой нашёлся.
Собрал командир партизанского отряда Прокофий Таран своих помощников. Решили они в районе Хорл совершить налёт на греческих захватчиков. Закончил Таран совещание. Вышел на улицу. Слышит:
Ехал грека через реку.
Видит грека — в реке рак.
Сунул грека в реку руку,
Рак за руку грека цап!
Рассмеялся Прокофий Таран:
— Здорово кто-то выдумал!
Совершили партизаны налёт на греческий десант. Захватили в плен греческих солдат, важного греческого офицера, захватили три быстроходных катера.
Смотрит Прокофий Таран на важного греческого офицера, на три быстроходных катера, смеётся:
— Не суй, ваше благородие, руку в чужую реку!
Отпустили партизаны пленных греческих солдат. Однако боевые катера не вернули. Создали свою партизанскую флотилию. Матроса Алексея Гончарова назначили её командующим. Поднялся Гончаров на капитанский мостик. Посмотрел с высоты на катер:
— Хороша, хороша штуковина! Была — ваша, стала — наша. От буржуинов неплох гостинец.
Сказал — и тут же снова своё, задорное:
Ехал грека через реку.
Видит грека — в реке рак.
Сунул грека в реку руку,
Рак за руку грека цап!

ЗАБЕЙ-ВОРОТА И МУХОПЕРЕЦ
Весной 1918 года боевая обстановка на юге сложилась так, что целой армии — называлась она 5-й Украинской — пришлось совершить героический переход с Украины через донские степи к Волге, к городу Царицыну (теперь этот город называется Волгоград).
На Дону в это время бушевал белогвардейский мятеж. Поднял его генерал Краснов.
Передвигалась армия по железной дороге. Двигалась армия, а вместе с ней две ещё такие же армии — это женщины, старики и дети, которые уходили вместе с красными, не хотели оставаться под властью белых. Восемьдесят железнодорожных составов двигалось с запада на восток.
Тяжёлым был путь 5-й Украинской армии. Шли семьдесят дней. Шли с боями, с потерями. Белые взрывали железнодорожное полотно, мосты, водокачки. Пройдёт армия несколько вёрст — остановка. Бои с врагами. Пройдёт несколько вёрст — опять остановка. Опять бои.
Командовал 5-й Украинской армией бывший луганский слесарь большевик Климент Ефремович Ворошилов.
Один из жарких боёв с белыми провели бойцы 5-й Украинской армии под станицей Милютинской.
Был среди красных молодой командир Иван Ульянович Забей-Ворота. Это фамилия у него такая необычная. Рвётся на белых Забей-Ворота.
Узнали красные разведчики, что под Милютинской собралась большая группировка белоказаков. По приказу Ворошилова двинулись сюда несколько красных отрядов.
Собрались командиры отрядов, стали разрабатывать план наступления. Договорились к Милютинской подходить осторожно, скрытно. Один из отрядов подойдёт к Милютинской с востока — глубокой балкой, другой с запада берегом протекавшей здесь речки Берёзовой. Третий зайдёт и ударит с севера.
Цель у красных командиров — уничтожить находившихся в этих местах белоказаков. Для этого надо было противника полностью окружить.
Решают командиры, кто же устремится в атаку с юга, закроет кольцо окружения.
Здесь же в числе других находился Забей-Ворота.
Посмотрели все на Забей-Ворота:
— Так вот кто ударит с юга.
Поручили ему и его отряду захлопнуть кольцо окружения.
Приняли командиры решение, смеются:
— Забей ворота, Забей-Ворота!
Отлично молодой командир с заданием справился. И верно — «забил ворота». Разгромили красные белоказаков.
Во многих боях на юге сражался Забей-Ворота. Уже потом, когда войска Ворошилова благополучно дошли до Царицына и начались тяжёлые бои за Царицын, стал Забей-Ворота начальником полевого штаба Морозовско-Донецкой дивизии. Начальником же дивизии был красный командир по фамилии Мухоперец.
Посмеивался Ворошилов:
— Подобрались же фамилии… Подобрались!
Прогремела слава Морозовско-Донецкой дивизии в борьбе за Царицын. И красные и белые хорошо о дивизии знали.
— Это та, где начальником Мухоперец?
— Это та, где в штабе Забей-Ворота?
Сторонились дивизии белые:
— Не к добру, не к добру фамилии.
КОМАНДАРМ ДЕСЯТОЙ
Совершили войска Ворошилова героический переход. Пришли в Царицын. Обороняла Царицын Десятая армия. Стал Ворошилов командовать этой армией.
Кровопролитные развернулись бои за Царицын. Важно генералу Краснову быстрее ворваться в город. Стоит Царицын на Волге, на перекрёстке больших дорог. На юг, на север, на запад бегут пути. Хлеб с Северного Кавказа, нефть из Баку, хлопок из Средней Азии идут через Царицын в центральные районы России. Возьмёшь Царицын — считай, за горло схватил Россию.
— За горло возьмём Советы, — твердил генерал Краснов.
Понимают и наши всю важность города.
Клянутся красные устоять в Царицыне.
Клянутся белые взять Царицын.
Нелегко приходилось Десятой армии. Нелегко командарму. Бойцы из разных мест входили в Десятую армию. Были в её рядах луганские металлисты, харьковские рабочие, донецкие шахтёры, донские красные казаки. Отряды из Киева, из Нежина, из Полтавы. Сражался под Царицыном даже отряд, который состоял из одесских грузчиков.
Всюду, у всех побывал Ворошилов. Все знали в лицо своего командарма. Все глазами своими видели.
На одном из участков царицынской обороны, у станции Ворононово, неожиданно прорвалась белоказацкая конница. Момент был критический. Силы неравные. Летит, как лавина, конница. Казалось, не быть спасению. Многие от неожиданности дрогнули. Начали отступать.
— Стойте! Стойте! — раздался повелительный голос.
Схватил кричащий смельчак кем-то оставленный пулемёт. Развернул, припал к прицелу. Открыл огонь по атакующим.
Остановились другие. Вернулись. Отбили удар врага.
— Молодец, пулемётчик. Молодец! — хвалили бойцы пулемётчика.
Подошли, смотрят, а это сам командарм Десятой.

И на другом из участков, уже у самой границы города, тоже, казалось, вот-вот и прорвутся белые. Стеной подымались враги в атаку. Казалось, минута — и дрогнет красная оборона. И вдруг:
— Товарищи, за мной, вперёд!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10