Все белое… потолок, стены, простыни, халаты врачей… Голова тяжелая, не хочется думать… И нет сил шевельнуть рукой… Руку держит Михаил Петрович. Он сидит подле кровати больного и считает его пульс.
— Хорошо… сердце работает почти нормально… Камфару на сегодня — отменить, — говорит он стоящей рядом с ним медсестре.
Сестра уносит из палаты блестящий никелевый ящичек с приготовленным шприцем и запах камфары.
Кто-то в белом халате заглядывает в дверь. Это товарищ Андреев. Врач жестом пригласил его войти.
Андреев бесшумно подошел к постели больного, склонился над ним и спросил тихонько:
— Ну, как дела, дружок ты наш дорогой? — И сказаны были эти слова с такой человеческой теплотой, что серые неулыбчивые глаза Онни засветились чувством горячей признательности к этому строгому и в то же время такому чуткому и доброму человеку.
Онни улыбнулся, но вдруг из его глаз хлынули слезы… И получилось, как летом, когда сквозь дождик светит солнышко…
— Ослаб немного парень, ослаб, — извинительно сказал Михаил Петрович. — Реакция… нервы… — а сам отвернулся, снял очки и незаметно вытер их и свои уставшие от бессонных ночей глаза.
Андреев уговаривал Онни, как маленького:
— Ну успокойся, будет… Ты же у нас теперь Герой Советского Союза… звание дали, медалью «Золотая Звезда» наградили…
— И заслуженно… — подтвердил Михаил Петрович, — настоящий герой… В такую ночь, один с собакой, решился вступить в бой с врагами Родины… Это не шутка — задержать пятерых матерых нарушителей.
Услышав это, Онни с беспокойством приподнял голову и еле слышно спросил:
— Пять? — И вполне уверенно сказал: — Их было — семь…
Глава V. РАЗГОВОР В ДЕЖУРКЕ

— Мы осмотрели каждую пядь земли нашего участка. Эти двое будто сквозь землю провалились, — говорил товарищ Андреев, расхаживая из угла в угол.
— Ах ты, беда какая! — растерянно повторял Иван Фомич. — А собака-то что ж?
— Собака металась по лесу, как дьявол. Но ты сам знаешь, после дождя в лесу поднимается столько запахов, что сам черт не разберется. Дождем и бурей следы уничтожены.
— Что же теперь будем делать?
— Искать!
— А если они ушли назад, через границу?
— Все равно, мы должны это узнать.
Андреев закурил папиросу и подошел к Ивану Фомичу.
— Ну, ладно. Расскажи, как там у тебя детвора поживает?
— Да как? Хорошо. Загорели. Набегались за лето. Вот учиться собираемся.
— Ну что ж, хорошо, — улыбнулся Андреев.
— А я приехал звать вас к себе на открытие школы, — сказал вконец расстроенный Иван Фомич.
— Не могу, сам видишь. Нельзя сейчас отлучаться с заставы. Разве поближе к зиме. Зимой диверсанты побаиваются.
Учитель помялся немного.
— И вот еще какое дело… Я говорил тебе, ребята очень увлекаются стрельбой. Мы хотим организовать кружок. Только стрелять-то их учит старый наш охотник Тикка. А ружьишко у него допотопное… стрелять из него канительно очень…
— Ну, так что же ты хочешь?
— Я получил в городе разрешение, бумажку на приобретение мелкокалиберной винтовки. Но винтовки-то в городе сейчас нет. А из бумажки не выстрелишь…
— Ага, понимаю! — засмеялся начальник заставы. Он вышел из дежурки и через минуту вернулся с мелкокалиберной винтовкой.
— Вот, передай ребятам на открытии от шефов. Пусть учатся стрелять. Пристреляна винтовочка — первый сорт!
Андреев протянул Ивану Фомичу винтовку и на прощанье подал руку.
Иван Фомич просиял. Он схватил винтовку, затем руку Андреева, пожал ее и снова сел.
— Ну, что у тебя еще? — спросил начальник заставы простодушного Ивана Фомича.
— Товарищ Андреев! Позволь хоть поглядеть на героя. В дверку… Ведь ребята в школе не дадут мне житья. Скажут, был на заставе, такое случилось, собаку видел, а с самим героем и не познакомился… Позволь хоть взглянуть…
— Да ты что, Иван Фомич? Человек тяжело ранен, только уснул. Не могу, — категорически отказал товарищ Андреев. — Ты лучше поезжай домой и расскажи обо всем Большакову. Пусть предупредит лесорубов. Особенно лесников. Задержали пятерых нарушителей, а было их семеро. Понимаешь?
Глава VI. ШКОЛА

В глухом, дремучем лесу, на берегу большого озера вырос поселок лесорубов. Приятно желтеют на фоне темного леса новые избы, светлые, просторные бараки и склады. В воздухе смолистый запах сосны и свежесть озерных вод.
В стороне, почти над озером, высится здание новой школы. Окна раскрыты настежь. Ветерок свободно прогуливается по классам. Он сметает яркие резные листочки рябины с черной блестящей поверхности школьных столов.
Хмурые темно-зеленые сосны заблудились в школьной ограде. Покачивая вершинами, они недовольно слушают болтовню и смех ребят.
Сегодня первое сентября. В этот день, после короткого северного лета, ребята чуть свет собрались в свою школу.
Все успели загореть, окрепли, набрались сил…
Целыми днями жарились они на солнышке, купались в озере, рыбачили, ходили в лес за грибами и ягодами.
И сил этих так много, что девать некуда. Хочется носиться по двору, прыгать и скакать. Двери школы закрыты. Еще рано.
В ограде школы показались празднично одетые матери и отцы. Они чинно расселись на крыльце школы.
А вот пришел и Василий Федорович Большаков. Он заведует лесопунктом.
Все знают товарища Большакова, коренастого, в старой кожанке, в мягких сапогах с загнутыми кверху носами и коричневой кепке, надвинутой на лоб. Из-под кепки смотрят умные серые глаза. Строгий рот с двумя глубокими морщинами по краям редко улыбается.
На севере и природа и люди неулыбчивы.
Лесорубы крепко уважают Василия Федоровича. Со всеми спорами и делами они идут к нему.
Попыхивая трубкой, он слушает спорщиков. Мало говорит Василий Федорович. Но его решения охотно принимаются лесорубами.
Справедливо решает. Не бывает обидно рабочему человеку. Сам из рабочих…
А вот лодыри и прогульщики его побаиваются. Он почему-то всегда знает о каждом случае невыхода на работу. Сам лично придет на место и от каждого возчика и лесоруба объяснений потребует. Сколько ни крутись, а уж раз прогулял — не будет тебе ни денег, ни овса для лошади.
— Как хошь… — злобились на него лодыри и любители казенного добра.
А детвора считала этого сурового с виду человека самым добрым в поселке. Лучше всех…
— Даже лучше отца, — признавался маленький Тяхтя. — Дома отец придет с работы, начнешь спрашивать что-нибудь важное, а он: «Отстань, не вяжись с пустяками!»
А разве это пустяки, если у тебя чей-то кот передушил породистых цыплят из совхоза? Или, например, шишка величиной с кулак вскочила на лбу у соседского мальчика, и все говорят, что это ты, когда это не ты, а может быть, он сам… Жалуются тоже!
Василий Федорович всегда, как бы он ни устал, внимательно выслушает ребят и всерьез примет их ребячьи заботы и дела.
Как-то раз его вызвали в Петрозаводск, на важный съезд, очень важный. Он и тогда не забыл про ребят, привез им породистых белых кроликов. И ещё конфет, но это отдельно…
— Товарищам привет! — поднимает руку Большаков.
Взрослые и дети отвечают звучным:
— Терве!
Присев на ступеньку, Василий Федорович закуривает свою трубочку.
На самой нижней ступеньке крыльца уселись девочки. Они с интересом слушали Анни, дочь лесоруба Кярне. Анни — высокая, тоненькая девочка в пионерском галстуке и с длинными светлыми косами.
— Я на ламбушке лебедей видела, — тихо рассказывает Анни. — Белые лебеди, красивые-прекрасивые…
Голос у Анни ровный, спокойный. И только где-то в глубине его таится сдержанное восхищение. А глаза у Анни, как вода в ламбушке, — зеленовато-синие и прозрачные.
— Лебедь гордо так плывет впереди. А за ним — лебедушка. И все глядятся в озеро, охорашиваются, чистят перышки.
— Это они от блох, — разрушил очарование рассказа белобрысый Тяхтя.
— Что ты выдумал? У лебедей — и блохи? — возмутились девочки.
Мальчишки хохотали.
— Не выдумал. Спроси хоть самого Василия Федоровича.
— Это верно, — подтвердил, смеясь, Большаков.
— А я аэроплан видел, настоящий, — сказал Юрики, сын Василия Федоровича. — Он низко-низко летел над лесом, прямо чуть за вершинки сосен не задевал. Я даже видел, кто там сидел.
— А кто? — спросила маленькая Лина. Юрики снисходительно улыбнулся.
— Кто? Герои, конечно: Молоков, Шмидт, Водопьянов…
— А куда они летели?
— В Арктику. Они все больше туда летают, — деловито разъяснил Юрики.
— А зачем?
— Смешная какая! Разве ты не знаешь? Полюс открывать.
— А зачем?
— Чтобы узнать про погоду. Оттуда к нам идет холодная погода.
— Не надо, я не люблю холод.
— Ты подожди, я вырасту, — продолжал Юрики, — полечу и сам открою Южный полюс: пусть оттуда к нам идет тёплая погода.
Лина обрадовалась.
— И все время будет лето? Долго-долго?
— Целый год!
— И учиться не надо?
— Ну, кто же учится летом! — пожал плечами Юрики, — Ох, и здорово это будет! — сказал один мальчик.
Юрики сиял, будто он и на самом деле открыл уже такой полюс.
— Ребята! Если не учиться, то и открывать ничего нельзя будет, — сказал Большаков.
— Почему?
— Знать ничего не будете.
Это серьезный довод… Но Юрики нашел выход:
— Можно учиться в дождик!
Тяхте стало обидно, что не он первый захватил себе Южный полюс.
— Так тебя и станут дожидаться, пока ты вырастешь. И без тебя откроют, — поддразнил он Юрики.
Юрики огорчился: в самом деле, расти еще долго, а полюсов этих всего-навсего две штуки. Один уже открыт, кто-нибудь — раз, два — и откроет второй. Юрики в будущем просто делать нечего!..
— А стратосфера?! — торжествующе закричал Юрики. — Там еще можно успеть наоткрывать всякой всячины.
— Я тоже хочу… в стратосферу, — с трудом выговорила Лина.
— Ты еще маленькая, тебе нельзя, — попытался отговорить ее от безумного шага Юрики.
Но на крыльце набиралось все больше и больше ребят, желавших стать летчиками. Они рвались в небо, в стратосферу.
— Что же это такое? Сказать ничего нельзя!
Юрики серьезно взволновался за свою будущность и шепнул Тяхте:
— Давай вместе напишем письмо в самый главный воздушный комитет и попросим: пусть, пока мы вырастем, для нас оставят самый маленький кусочек неоткрытой стратосферы.
— Я подумаю, — солидно ответил Тяхтя.
— А у меня тоже есть интересное сказать, — хитро прищурил один глаз Василий Федорович, внимательно слушавший разговоры ребят.
— Ну, скажите!
Василий Федорович пыхнул трубкой и после некоторого молчания коротко сообщил:
— К нам едут канадцы.
— Вот это хорошо! — оживились взрослые и с интересом принялись обсуждать новость.
— Чего хорошего? — заворчал один из лесорубов. — Приедут: «Мы — Америка!..», начнут «класс» в работе показывать… А ты догоняй ихнюю Америку.
— А ты, не гнавшись, уже притомился?
— А вот на соседнем участке, — заговорил третий лесоруб, — наши мужички такой «класс» показали канадцам — держись! Хладнокровные они ребята, эти канадцы, а расстроились.
— Еще бы, обидно им… Три-четыре года тому назад обучали наших, как моторную пилу в руках держать. А теперь ученики учителей переплюнули, — довольно сказал пожилой лесоруб.
— Как расстроились-то! — крикнул вдруг тонким голосом рассказчик.
Слушатели рассмеялись.
— Что же теперь они?
— Они? Из лесу не вылазят, хотят нашим доказать.
— А наши что ж?
— То же самое, не хотят сдаваться. Бабы им всем организовали чай и горячие обеды. На машине подают прямо на делянку, ко пню. Жара! — смеясь, закончил рассказчик.
— А мы чем хуже? — поднялся во весь свой рост громадный Кярне. — У меня в бригаде все рубят двадцать, а то и двадцать пять кубометров.
— «У меня в бригаде…» — передразнил его ворчливый лесоруб. — У тебя в бригаде, как и ты, не люди, а кони. Много, я тебя спрашиваю, в Карелии таких-то бригад? — подскочил он к самому его носу.
— Много, — коротко ответил вместо Кярне Большаков.
— Мало срубить, надо вывезти вовремя, чтобы снегами-метелями не занесло древесину, — солидно заметила одна из женщин.
— Правильно, Матвеевна, — поддержал ее Василий Федорович. — Подвозка особенно у нас хромает, вот из-за таких… — кивнул он в сторону недовольного лесоруба.
— А на чем возить-то? На спине? — запальчиво крикнул этот лесоруб.
— Как на чем? — спокойно оглядел горячившегося человека Большаков. — У нас есть тракторы, мотовоз, деррик… Грузи и вози.
— С ремонтом только у нас неладно, — озабоченно отозвался десятник, отец белобрысого Тяхти, — то горючего нет, то частей, а механика за хвост не поймаешь. Носится как угорелый с одного участка на другой.
— Ладно. Теперь у нас будет свой, постоянный механик, из приезжих. И у канадцев нам еще многому надо поучиться. Народ они дельный. Я рад им, — сказал Василий Федорович.
Детвора облепила взрослых, прислушиваясь к их оживленному разговору.
— А ребятишки с ними приедут? — спрашивали они.
— Как же, с семьями приедут.
— А где они жить будут? — поинтересовался белобрысый Тяхтя.
— Поплотнимся немного, пока будет готов новый барак, — сказал товарищ Большаков. — А если захотят, пусть строятся отдельно. Места в лесу много — стройся, где нравится. Сегодня, после обеда, я поеду смотреть барак и участки для канадцев, повидаю и лесников по одному важному делу… Кто из вас захочет, может поехать со мной, — предложил он ребятам.
Сторожиха Марфа в новом синем халате, повязанная ярким платком, широко распахнула двери школы и начала звонить изо всех сил колокольчиком.
— Открыли, открыли! — кричала детвора и бежала на звон колокольчика.
В дверях показался учитель. Он сердечно поздоровался с родителями и пригласил их в школу.
— Здрасте, Иван Фомич! Здрасте! — шумели вокруг него ребята и говорили все сразу.
Разобрать ничего было нельзя. Учитель, смеясь, пропустил ребят в школу.
Шум, гам, беготня. Из класса слышен треск, напоминающий ружейные выстрелы.
Это ребята хлопают досками парт. Каждый облюбовал себе место и торопился захватить. Не шутка — год сидеть!
У шалунов в большой цене места подальше. Там, позади, вольготней. А девочки, особенно отличницы, чинно занимают первые места, чтобы все было видно и слышно.
— Зачем это им, когда они и без того уже много знают?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16