— Помню, я молилась, чтобы Бог помог мне простить одну мою подругу, но сейчас-то я знаю, что вовсе не хотела ее прощать. А когда я наконец перестала на нее сердиться, то простила ее безо всяких молитв.
— Что-то я не могу себе представить, чтобы вы на кого-нибудь долго держали зло, тетя Джимси, — сказала Стелла.— Нет, раньше я была довольно злопамятна. Но с годами прощать становится легче.
— Вот и мне пришлось в этом убедиться, — и Энн поведала всем историю Джона Дугласа и Джанет.
— А теперь расскажи, какая с тобой произошла романтическая история, — потребовала Фил. — На что ты намекала в своем письме?
Энн изобразила в лицах, как Сэм делал ей предложение, и девушки хохотали до слез, а тетя Джемсина, улыбнувшись, заметила:
— Нехорошо насмехаться над поклонниками. Впрочем, — безмятежно добавила она, — я сама всегда так делала.
— Расскажите нам о своих поклонниках, тетя Джимси, — попросила Фил. — У вас их, наверное, были толпы.
— Почему «были»? — обиделась тетя Джемсина. — У меня они и сейчас есть. У нас в деревне за мной ухаживали три вдовца. Не воображайте, мои милые, что любовь бывает только у молодых.
— Как-то само слово «вдовец» звучит не очень романтично.
— Ну и молодые люди не всегда ведут себя романтично. Как я над ними, беднягами, насмехалась — ужас! Один из них, Джим Элвуд, был словно не от мира сего и никогда не знал, что творится у него под носом. Ему понадобился целый год, чтобы сообразить, что я ему отказала. А когда он наконец женился, как-то вечером, едучи с женой домой из церкви, даже не заметил, что жена вывалилась из саней. Был еще Дэн Уинстон. Этот, наоборот, знал все на свете, даже то, что нас ждет в загробном мире. У него всегда имелся наготове ответ на любой вопрос. Спроси его, когда наступит Судный день, он и это знает. Вот кто мне нравился, так это Милтон Эдварде, но я и за него не пошла. Во-первых, у него совсем не было чувства юмора, а во-вторых, он так и не сделал мне предложения. Самым интересным моим поклонником был Морацио Рив. Но когда он описывал какое-нибудь событие, то так его приукрашивал, что невозможно было отделить правду от выдумки. Я вечно ломала голову, врет он или у него просто такое богатое воображение.
— Ну а остальные?
— Идите-ка лучше разбирайте чемоданы, — велела тетя Джемсина. — Над остальными мне насмехаться не хочется. Это были вполне уважаемые люди. У тебя в комнате стоит букет цветов, Энн. Посыльный принес его час назад.
Прошла неделя, и девушки всерьез взялись за учебу. На последнем курсе уже пора было подумать и о выпускных экзаменах. Энн твердо решила получить диплом с отличием по английской литературе, Присцилла сосредоточилась на греческом и латыни, а Филиппа долбила математику. Порой они страшно уставали, порой теряли надежду на успех, иногда им казалось, что диплом с отличием не стоит таких усилий. Как-то раз в самый разгар учебы Стелла забрела в комнату Энн и увидела, что хозяйка сидит на полу рядом с кучей исписанных листков бумаги.
— Что это ты делаешь, Энн?
— Перечитываю рассказы, которые я писала в детстве. Я так устала от зубрежки, что откопала их в сундуке и решила перечитать заново. В них столько трагедии и слез, что я хохотала до упаду.
— Дай почитать.
— Пожалуйста, вот мой шедевр. Заметь, какое прелестное название: «Мои могилы». Это душераздирающая повесть о жене пастора-методиста, которая разъезжала с мужем по свету и везде хоронила по ребенку. Всего у нее было девять детей, и я подробно описала смерть каждого. Я хотела похоронить всех девятерых, но у меня иссякло воображение и девятого я оставила в живых — калекой.
Стелла принялась, посмеиваясь, читать рассказ, а Энн взяла в руки пачку листков оберточной бумаги. Да это же та история, которую она писала, провалившись сквозь крышу утятника сестер Копп на Тори-роуд!
Энн перечитала диалог между астрами, душистым горошком, канарейками в кусте сирени и духом — покровителем сада. Какое-то время она сидела, глядя в пространство, а когда Стелла ушла, разгладила смятые листочки.
— А вот возьму и пошлю, — решительно сказала она вслух.

Глава тридцать вторая
ВИЗИТ ГАРДНЕРОВ

— Тетя Джимси, вам письмо с индийской маркой, — сообщила Фил. — Два письма Стелле, два — Присцилле, и толстое-претолстое письмо мне от Джо. А тебе, Энн, только какой-то тощенький конверт.
Никто не обратил внимания, как вспыхнула Энн, беря в руки конверт, в котором был лишь тонкий листок бумаги. Но когда Фил взглянула на Энн через две-три минуты, она увидела, что лицо ее подруги расцвело от счастья.
— Ты получила какое-то хорошее известие, дорогая?
— «Юный друг» согласился напечатать маленький рассказик, который я им послала две недели назад, — ответила Энн, изо всех сил стараясь делать вид, будто ей такое не в новинку, но не очень в этом преуспевая.
— Правда? Вот замечательно! А о чем этот рассказ? Когда его опубликуют? А гонорар они заплатили?
— Да, в конверт вложен чек на десять долларов, и редактор пишет, чтобы я присылала еще. Бедняга, он и не представляет, на что себя обрекает! Это очень старый рассказик, который я нашла у себя в сундуке. Я его подредактировала и отправила в журнал. Но я и надеяться не смела, что его возьмут, — в нем нет фабулы. — Энн с горечью вспомнила свою неудачу с «Искуплением».
— А на что ты потратишь эти десять долларов, Энн? Давай их пропьем, — предложила Фил.
— Я и собираюсь истратить их самым беспардонным образом, — весело заявила Энн. — По крайней мере, это — чистые деньги, не те, что мне заплатили за тот жуткий рассказ с рекламой полуфабрикатов. Те деньги я истратила на разные полезные вещи — платья и прочее, но мне все равно было противно их надевать.
— Подумать только — у нас появилась настоящая писательница! — воскликнула Присцилла.
— Это большая ответственность, — серьезно заметила тетя Джемсина.
— Совершенно верно, — таким же серьезным тоном отозвалась Фил. — От писателей никогда не знаешь, чего ждать. Возьмет и выведет нас всех в какой-нибудь истории.
— Я имела в виду совсем другое, — сурово возразила тетя Джемсина. — На человеке, чьи произведения публикуется в печати, лежит особая ответственность. Надеюсь, ты это сознаешь, Энн. Моя дочь тоже писала рассказы, до того как занялась более серьезным делом. Она мне говорила, что руководствуется правилом: «Никогда не пиши ни строчки, которую тебе было бы стыдно услышать на своих похоронах». Советую и тебе, Энн, следовать этому правилу, если ты всерьез собираешься заняться литературным трудом. Вот только, — с недоумением добавила тетя Джемсина, — Элизабет всегда почему-то при этом смеялась. Она вообще у меня такая смешливая, что я понять не могу, как ей вздумалось заняться миссионерской деятельностью. Я очень за нее рада, я молилась, чтобы она нашла себе серьезное занятие… только… только лучше бы она нашла что-нибудь другое.
Тетя Джемсина так и не поняла, почему эти слова вызвали взрыв смеха.
Весь день Энн ходила с сияющими глазами и мечтала о своих будущих литературных успехах. Все в том же приподнятом настроении она отправилась на прогулку, которую организовала Дженни Купер, и даже вид Джильберта, идущего впереди с Кристиной, не испортил ей настроения. Однако она не настолько витала в облаках, чтобы не заметить, что у Кристины некрасивая походка.
«Джильберт, наверное, смотрит только на ее лицо, — , пренебрежительно подумала Энн. — Чего еще ждать от мужчины?»
— Ты будешь дома в субботу после обеда? — спросил идущий рядом с ней Рой.
— Да.
— К тебе собрались с визитом мама с сестрами, — тихо сообщил он.
При этих словах у Энн заколотилось сердце, но ощущение было не из приятных. Она еще ни разу не видела никого из родных Роя и понимала все значение этого визита. От осознания того, что происходит нечто бесповоротное, у нее похолодело в груди.
— Я буду рада с ними познакомиться, — каким-то бесцветным голосом ответила Энн. И вдруг в глубине души усомнилась: так ли это на самом деле? Конечно, ей следовало бы радоваться, но ведь это будет нелегкое испытание. До Энн дошли слухи, как отнеслись в семье Гарднеров к «увлечению» Роя. Наверное, Рой потратил немало усилий, чтобы убедить мать и сестер нанести этот визит. Энн знала, что ее будут разглядывать три пары придирчивых глаз. Но сам факт, что они согласились с ней познакомиться, означал, что родные Роя смирились с возможным браком.
«Я просто буду сама собой, — надменно подумала Энн. — И даже не буду пытаться произвести на них хорошее впечатление».
И тем не менее она тут же стала размышлять, какое платье надеть в субботу и как причесать волосы — по-прежнему или сделать новую прическу, которая ей, кажется, больше идет. В общем, прогулка для нее была безнадежно испорчена. К вечеру она решила, что наденет коричневое платье из шифона, но волосы трогать не будет.
В пятницу ни у кого из обитательниц Домика Патти занятий в университете не было. Стелла решила воспользоваться свободным днем, чтобы написать эссе, и устроилась за столом в углу гостиной. На полу у ее ног постепенно росла груда листков бумаги. Стелла утверждала, что может что-нибудь сочинить, только бросая исписанные листы на пол. Энн с растрепанными волосами — она только что пришла с улицы, где дул сильный ветер — сидела на ковре во фланелевой кофте и домашней юбке и дразнила Кошку-Сару куриной косточкой. На коленях у нее свернулись оба кота — Джозеф и Бандит. В доме вкусно пахло ванилью — на кухне Присцилла пекла кекс к чаю. Вскоре она пришла в гостиную показать тете Джемсине свое изделие, которое она только что покрыла глазурью. На Присцилле был огромный фартук, а нос испачкан мукой.
И вот в этот роковой момент в дверь постучали. На стук никто не обратил внимания, кроме Фил, которая пошла открывать дверь, полагая, что из магазина прислали купленную ею шляпку.
На пороге стояла миссис Гарднер с дочерьми.
Энн вскочила на ноги, стряхнув на пол двух негодующих котов, и машинально переложила куриную косточку из правой руки в левую. Присцилла, вконец растерявшись, сунула шоколадный кекс под подушку на диванчике, стоявшем напротив камина, и ринулась наверх. Стелла стала лихорадочно подбирать листки со своим эссе. Только тетя Джемсина и Фил сохранили присутствие Духа. Благодаря им паника вскоре улеглась, гостей усадили, и Фил дала всем время прийти в себя, заняв гостей светской беседой. Энн села на диван, сверху спустилась Присцилла — без фартука и мучного пятна на носу. а Стелла привела свой угол в порядок.
Миссис Гарднер оказалась высокой, изысканно одетой женщиной. У нее было красивое худощавое лицо, идержалась она вполне дружелюбно, хотя и с долей натянутости. Алина Гарднер выглядела точной копией своей матери, но в ней не было даже натянутого дружелюбия, и разговаривала она с обитательницами Домика Патти надменно-снисходительным тоном. Зато в худенькой и веселой Дороти Гарднер было что-то от шалуна-мальчишки. Энн знала, что Рой любит ее больше всех своих родных, и ей Дороти тоже понравилась. Она очень походила на Роя, но глаза у нее были не темные и мечтательные, а зеленые и озорные. Благодаря ей и Фил визит прошел вполне благополучно, если не считать некоторого общего напряжения и двух происшествий. Бандит и Джозеф, оставшись без внимания, затеяли игру в догонялки и по очереди промчались по облаченным в шелк коленям миссис Гарднер. Та поднесла к глазам лорнет и поглядела вслед разыгравшимся котам с таким видом, будто в жизни не видела кошек. Энн, подавив нервный смешок, принесла ей извинения.
— Вы любите кошек? — спросила миссис Гарднер снисходительно-удивленным тоном.
Энн не испытывала к ним особой любви, если не считать ее привязанности к Бандиту. Однако, раздраженная тоном миссис Гарднер и почему-то вспомнив, что мать Джильберта Блайта так любит кошек, что только возражения мужа мешают ей заполнить ими весь дом, ответила:
— Но ведь они прелестные животные.
— А мне кошки не нравятся, — холодно заявила миссис Гарднер.
Тут вмешалась Дороти:
— Обожаю кошек. Они очаровательно сосредоточены на себе. Собаки чересчур уж преданы хозяевам. Мне с ними как-то совестно. А кошки — такие же эгоисты, как и мы.
— У вас восхитительные собаки старинного фарфора, — заметила Алина. — Можно, я посмотрю на них поближе?
Она встала, подошла к камину, взяла в руки Магога и, к ужасу Присциллы и Энн, села с ним на подушку, под которой был спрятан шоколадный кекс. Увы, сделать ничего было нельзя, и Алина так и просидела на кексе до конца визита, обсуждая достоинства фарфоровых собак.
Когда гости собрались уходить, Дороти задержалась на несколько секунд, чтобы шепнуть Энн:
— Мы с вами обязательно подружимся. Рой мне все про вас рассказал. Больше ему, бедняге, не с кем поделиться — ну кому придет в голову делиться с мамой или Алиной? Как вам здесь, наверное, весело живется! Можно, я буду приходить к вам в гости?
— Конечно, приходите, — радушно ответила Энн. По крайней мере, у Роя есть одна симпатичная сестра. Энн была уверена, что никогда не подружится с Алиной, хотя, возможно, ей и удастся завоевать расположение миссис Гарднер. В общем, проводив гостей, Энн вздохнула с облегчением.
— Ну вот, — трагически проговорила Присцилла, поднимая подушку. — Кекс превратился в лепешку, и подушка тоже погибла. Что ни говорите, а пятница и вправду несчастливый день.
— Ас какой стати приходить в гости в пятницу, когда вас ожидают в субботу? — сурово произнесла тетя Джемсина.
— Наверное, это Рой перепутал, — высказала предположение Фил. — Когда он разговаривает с Энн, бедный мальчик теряет всякое соображение. Кстати, а где Энн?
Энн ушла к себе. Ей почему-то хотелось плакать. Но она заставила себя засмеяться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24