мне вовсе не хотелось, чтобы пастор услышал у меня в доме грязные слова. Но, представляешь, забыл… Эмили так заморочила мне голову чистыми воротничками и этим «вчерась», что попугай у меня совершенно вылетел из головы. И вот, когда пастор номер один принялся читать молитву перед трапезой, Веселый Роджер, который остался на веранде за окном столовой, заголосил. Во двор как назло забрел индюк, а Веселый Роджер всегда распалялся при виде индюка. На этот раз он превзошел сам себя… Я вижу, ты улыбаешься, Энн, да я и сам не раз посмеивался, вспоминая, как он поливал индюка. Но в тот момент мне было почти так же стыдно перед гостями, как и Эмили. Я выскочил, схватил клетку и унес попугая в сарай. Не могу сказать, чтобы у меня за обедом было хорошее настроение — я видел по лицу Эмили, что это нам с попугаем даром не пройдет. Когда гости ушли, я отправился на выгон за коровами и по дороге думал, как наладить отношения с Эмили. Мне даже жалко ее стало, я понял, что не старался хоть немного угодить жене, да и пастор небось подумал, будто всем этим ругательствам Веселый Роджер научился от меня. Короче, я решил, что от попугая придется избавиться, и, пригнав домой коров, пошел сообщить Эмили о своем решении. Но Эмили я дома не нашел, а вместо нее на столе лежало письмо — ну как это всегда бывает в книжках. Эмили писала, что мне придется выбирать между ней и попугаем: она, дескать, возвращается в свой дом и будет там жить, пока я не приду и не скажу ей, что избавился от попугая.
Ну, Энн, и разозлился же я, скажу тебе. «Ну и сиди там до второго пришествия, — сказал я себе, — а меня с повинной не дождешься». Я уложил в сундуки ее вещи и отправил их ей домой. Разговору у нас в деревне было — ужас! В Скоттсфорде сплетников хватает — не меньше, чем в Эвонли. Настроение у меня все время было препаршивое, и наконец я решил, что оттуда надо уехать, а то покоя мне не будет. Я собрался переселиться на ваш остров. Когда я приезжал сюда мальчиком, мне здесь очень понравилось. Но Эмили говорила, что не хочет жить в таком месте, где нельзя вечером выйти погулять — того и гляди, свалишься с обрыва в море. А я, опять назло ей, переехал сюда. Вот, собственно, и все.
Все это время от Эмили не было ни слуху ни духу, и вдруг вчера вечером я возвращаюсь домой, и — нате! — она моет пол, на столе стоит готовый обед, первый приличный обед, что я съел с тех пор, как с ней расстался. Поешь, говорит, потом поговорим. Из чего я понял, что она для себя тоже сделала кое-какие выводы. Ну вот, она приехала и будет теперь здесь жить… тем более что Веселого Роджера уже нет, а остров оказался гораздо больше, чем она себе представляла… Вон они едут, Эмили и миссис Линд. Нет, не уходи. Оставайся, тебе надо познакомиться с Эмили. Ты ей очень понравилась… Она меня спрашивала, кто эта красивая девушка с рыжими волосами, которая живет в соседнем доме.
Миссис Гаррисон радостно приветствовала Энн и уговорила ее остаться к чаю.
— Джеймс мне много про вас рассказывал: как вы хорошо к нему относились, пекли ему кексы и вообще помогали, — сказала она. — Я хочу поскорее познакомиться со всеми нашими соседями. Миссис Линд замечательная женщина, правда? Она так дружески ко мне отнеслась.
Когда Энн вечером собралась домой, миссис Гаррисон вызвалась ее проводить.
— Джеймс, наверное, рассказал вам про нас? — доверительно спросила она.
— Да.
— Тогда я не буду повторяться. Джеймс справедливый человек и неправды говорить не станет. Должна признать, что немалая часть вины лежит и на мне. Не успела я пробыть дома и часа, как пожалела о своем скоропалительном решении. Но пойти на попятный мне гордость не позволила. Теперь я понимаю, что слишком много от него требовала. А уж придираться к ошибкам в его речи было просто глупо. Какая разница, делает муж ошибки или нет, главное, чтобы он обеспечивал жену да не лазал по полкам и не подсчитывал, сколько сахару она извела за неделю. Сейчас я верю, что мы будем жить мирно и счастливо. Хотела бы я знать, кто этот Наблюдатель. Мне хочется сказать ему огромное спасибо.
Энн не выдала тайну Наблюдателя, и миссис Гаррисон так и не узнала, что Энн передала автору заметки ее благодарность. Все-таки поразительно, думала Энн, какие серьезные последствия имела одна пустяковая заметка. Она примирила поссорившихся мужа с женой и создала человеку репутацию пророка.
Дома Энн застала миссис Рэйчел. Она сидела с Мариллой Hia кухне и рассказывала ей историю Гаррисонов.
— Ну и как тебе понравилась миссис Гаррисон? — спросила она Энн.
— Очень понравилась. Славная женщина.
— Вот и я то же самое говорю. Я тут убеждала Мариллу ради нее забыть про недостатки мистера Гаррисона и постараться, чтобы ей здесь было хорошо. Ну ладно, мне пора домой. Томас, наверное, уже заждался. С тех пор как приехала Элиза, я стала чаще уходить из дому. Ему как будто последнее время лучше, но все-таки я не люблю оставлять его надолго. Говорят, Джильберт Блайт не будет учительствовать в будущем году, а осенью намерен поступить в университет.
Миссис Рэйчел бросила на Энн внимательный взгляд, но та в этот момент склонилась над Дэви, который уснул на диване, и любознательная соседка ничего не смогла прочитать у нее на лице. Энн взяла Дэви на руки и понесла наверх, прижав свою щеку к кудрявой головке мальчика. Когда она поднималась по лестнице, Дэви обнял Энн за шею и поцеловал липкими от варенья губами:
— Ты такая хорошая, Энн. Милти Боултер сегодня написал на грифельной доске стишок и показал его Дженни Слоун:

Губы как розы, глаза как фиалки,
Нету другой такой милой и сладкой.

И я тоже о тебе так думаю, Энн…

Глава двадцать третья
ЗА ПОВОРОТОМ ДОРОГИ

Томас Линд ушел из жизни так же тихо и незаметно, как жил. Его жена нежно и неустанно ухаживала за больным. Если, еще совершенно здоровым, Томас иногда раздражал ее своей медлительностью и кротостью и порой слышал от нее резкое слово, с больным мужем она разговаривала только тихим ласковым голосом, умело и нежно прикасалась к нему и безропотно просиживала у его постели бессонные ночи.
— Ты была мне хорошей женой, — признался ей Томас однажды вечером, когда она сидела рядом с его постелью и держала в своей загрубелой от работы руке его худую бледную руку. — Очень хорошей женой. Мне жаль, что я не нажил богатства и не обеспечил твою старость, но дети позаботятся о тебе. Они у нас умные и деловые ребята, все в мать. Хорошая мать… хорошая женщина…
С этими словами он уснул. А на следующее утро, когда рассвет едва забрезжил над остроконечными елями, Марилла тихо вошла в комнату Энн.
— Энн, проснись. Томас Линд умер… только что приходил их работник. Я иду к Рэйчел.
В день похорон Томаса Линда Марилла ходила по дому с каким-то странно задумчивым видом. Иногда она бросала взгляд на Энн и, казалось, хотела ей что-то сказать, потом качала головой и крепко сжимала губы. После вечернего чая она пошла к миссис Рэйчел, а вернувшись, поднялась в комнату Энн, где та проверяла ученические тетрадки.
— Как миссис Линд, очень горюет? — спросила Энн.
— Сейчас немного успокоилась, — ответила Марилла, садясь на кровать Энн — действие, которое она могла совершить, только совершенно забывшись, поскольку считала, что садиться на заправленную постель — поступок непростительный. — Но ей очень одиноко. Элиза сегодня уехала домой… у нее заболел сын.
— Вот покончу с тетрадками и сбегаю к миссис Линд, — пообещала Энн. — Поговорю с ней, немного ее развлеку. Я, правда, хотела сегодня заняться латынью, но латынь может и подождать.
— Джильберт Блайт, видимо, осенью уедет в университет, — вдруг сказала Марилла. — А ты не хочешь, Энн?
Энн с изумлением воззрилась на нее.
— Конечно, я хотела бы, Марилла. Но это же невозможно.
— Мне кажется, возможно. Я всегда считала, что ты должна пройти университетский курс. Мысль, что ты отказалась от университета из-за меня, всегда меня мучила.
— Но, Марилла, я ни на минуту не пожалела о том, что осталась в Эвонли. Это были такие счастливые два года.
— Да, я знаю, ты не чувствовала неудовлетворенности. Но дело же не в этом. Тебе надо закончить образование. У тебя достаточно сбережений, хватит на один год в Редмонде, а того, что мы выручим за скотину, хватит еще на год… а потом, может быть, ты заслужишь стипендию.
— Да, но как же я уеду, Марилла? С глазами у тебя сейчас лучше, но я не могу бросить на тебя близнецов. С ними все-таки очень много возни.
— Я буду не одна. Вот об этом я и хотела с тобой поговорить. Мы сегодня долго разговаривали с Рэйчел. Энн, она в полной растерянности. У нее не так много денег. Оказывается, они восемь лет назад заложили ферму, чтобы дать деньги младшему сыну, который уезжал в Виннипег, и с тех пор только выплачивали проценты по закладной. Да и болезнь Томаса обошлась недешево — врачи, лекарства… то одно, то другое. Теперь Рэйчел придется продать ферму, и она думает, что после всех счетов ей останутся крохи. Она говорит, что поедет жить к дочери, но мысль о том, чтобы уехать из Эвонли, ее просто убивает. В ее возрасте не так-то просто завести новых друзей. И вот, Энн, мне пришло в голову пригласить ее жить к нам, но я решила сначала обсудить это с тобой. Если бы Рэйчел жила здесь, ты могла бы поехать учиться в Редмонд. Что ты об этом думаешь?
— Я думаю… у меня такое чувство… точно мне подарили луну… а я толком не знаю, что с ней делать. — У Энн был совершенно ошеломленный вид. — Что же касается того, пригласить миссис Линд сюда жить или нет, — это решать тебе, Марилла. Ты уверена, что вы… уживетесь? Миссис Линд добрая женщина и хорошая соседка, но… но…
— Ты хочешь сказать, что у нее есть недостатки? Конечно, есть, но уж лучше терпеть все ее недостатки, чем остаться без своего единственного близкого друга. Без нее я просто пропаду от одиночества. Мы жили рядом сорок пять лет и ни разу не поссорились… хотя однажды были к этому близки — когда ты ей нагрубила за то, что она назвала тебя некрасивой и рыжей.
— Да уж, я ей нагрубила, — с сожалением кивнула Энн. — Такие вещи не забываются. И как же я в ту минуту ненавидела бедную миссис Линд!
— А вспомни свое извинение! Ох, Энн, и натерпелась же я с тобой! Просто ума не могла приложить, как тебя держать в узде. Мэтью — тот тебя лучше понимал.
— Мэтью меня прекрасно понимал, — тихо сказала Энн.
— Мы придумали, как нам сделать, чтобы у нас с Рэйчел не было повода ссориться. Мне всегда казалось, что две женщины не могут ужиться в одном доме, потому что пользуются одной кухней и путаются друг у друга под ногами. Ну так вот, я отдам Рэйчел верхнюю комнату под спальню, а комнату для гостей — под кухню. Нам ведь эта комната для гостей совсем не нужна. Она там поставит себе плиту, мебель, с которой не захочет расстаться, и будет жить независимой от меня жизнью. По-моему, так всем будет удобно. На жизнь ей денег хватит — ее дети об этом позаботятся. А я всего лишь предлагаю ей, так сказать, место для жилья. Мне эта идея очень нравится, Энн. А тебе?
— Раз нравится, то поди и пригласи миссис Линд, — решительно сказала Энн. — Мне самой было бы очень жаль, если бы она уехала из Эвонли.
— И если Рэйчел согласится, — продолжала Марилла. — ты сможешь поехать учиться. Мне с ней не будет одиноко, и она поможет мне воспитывать Дэви и Дору.
В тот вечер Энн долго сидела у окна. В душе ее боролись противоречивые чувства. Вдруг… совершенно неожиданно… она оказалась у поворота дороги. За поворотом она увидела университет, с которым было связано столько радужных надежд и мечтаний. Но Энн сознавала, что, завернув за поворот, она расстанется со многим из того, что успела полюбить, с обязанностями и интересами, к которым приросла душой и которые приносили ей много радости. Придется уйти из школы, а она так любила своих учеников, всех до единого, даже глупых и непослушных. А мысль о Поле Ирвинге заставила ее задуматься: стоит ли Редмонд такой жертвы?
— За эти два года я пустила здесь массу корешков, — поведала Энн луне, — и вырывать их будет очень больно. Но, наверное, все-таки лучше поехать учиться. Марилла права: если можно, надо получить высшее образование. Пора вытащить все мои честолюбивые замыслы из сундука, где они пылились два года, и хорошенько их встряхнуть…
На следующий день Энн написала просьбу об увольнении. А миссис Рэйчел после долгого задушевного разговора с Мариллой с благодарностью приняла ее предложение поселиться в Грингейбле. Но лето она решила прожить в собственном доме: все равно ферму можно будет продать только осенью, и для продажи ее надо хорошенько подготовить.
— Вот уж не думала, что когда-нибудь буду жить так далеко от дороги, — со вздохом сказала себе миссис Рэйчел. — Но сейчас Грингейбл как-то ожил и уже не кажется таким заброшенным местом. К Энн вечно ходит молодежь, а уж с близнецами и вовсе не соскучишься. И вообще, я скорее согласилась бы жить на дне колодца, чем уехать из Эвонли.
Эти два исторических решения моментально вытеснили из умов местных сплетниц тему о приезде миссис Гаррисон. Люди качали головами и предупреждали Мариллу, что она пожалеет о своем необдуманном приглашении. Эти две женщины не уживутся — таково было общее мнение. Каждая любит, чтобы все было по ее воле, и соседи предрекали ссоры и неизбежный разрыв. Но все эти мрачные предсказания ничуть не беспокоили Мариллу и Рэйчел. Они четко договорились о разделении прав и обязанностей и были намерены придерживаться своей договоренности.
— Я не буду вмешиваться в твои дела, а ты не вмешивайся в мои, — твердо заявила миссис Рэйчел. — Что же касается близнецов, то я с радостью сделаю для них все, что в моих силах, но я сразу и наотрез отказываюсь отвечать на бесконечные вопросы Дэви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28