Около неё уже собралась толпа. Подошёл милиционер.
— Чья это девочка? — спросил он.
Никто не знал. Все только переглядывались и пожимали плечами. Тогда милиционер повернулся к самой Катрусе:
— Где твоя мама? С кем ты гуляешь?
— Одна, — тихо ответила Катруся.
— Как же твоя мама отпустила тебя одну? Разве можно с: этой горы кататься? Вот попала бы под машину, что тогда было бы?
Катруся молчала. Тогда милиционер спросил, где она живёт. Свой адрес Катруся хорошо знала. Она сказала:
— Новая улица, пять, квартира двадцать.
— Я знаю этот адрес! — сказала вдруг какая-то девушка в белой шапочке. Она стояла в толпе вместе со своей подругой, и обе они держали в руках школьные портфели. — В этой квартире живёт наша учительница Варвара Ивановна.
Катруся молча кивнула головой.
— Так отведите её домой, гражданочка, будьте добры, — обратился милиционер к девушке. — И скажите вашей учительнице, чтобы она не пускала свою дочку одну кататься на улицах!
— Я совсем не дочка, я соседка, — сказала Катруся.
В это время подруга дёрнула девушку в белой шапочке за рукав.
— И зачем ты вмешиваешься, Оксана? — недовольно сказала она. — Какое тебе дело? Только время тратить…
— А как же можно не помочь, если меня просят? — ответила девушка в белой шапочке. — Ты же видишь, малышка испугалась, и её мама, наверно, волнуется.
И она взяла Катрусю за руку.
— Очень благодарен! — сказал милиционер и козырнул девушке. А потом обратился к толпе: — Расходитесь, граждане, прошу вас!

Девушка в белой шапочке повела Катрусю домой. Сначала Катруся шла молча, ещё ошеломлённая тем, что случилось. Но понемногу ей стало повеселее: кругом всё было так же бело, как раньше, снег поблёскивал на солнце, будто ничего и не случилось.
Вот хорошо, что подвернулась эта девушка — Варвары Ивановны ученица! А иначе милиционер забрал бы Катрусю в милицию… Катруся поглядела на свою спутницу и вспомнила, что подруга назвала её Оксаной.
— Может, ты Оксана Коваленко? — спросила Катруся.
— О! — удивилась девушка. — Откуда ты меня знаешь?
— Я тебя не знаю. Мне Варвара Ивановна говорила. Она тебе поставила пять. Ты обрадовалась, правда?
— А кто же не обрадуется пятёрке? — засмеялась девушка и с любопытством взглянула на Катрусю. — Раз ты про меня всё знаешь, то расскажи про себя: как тебя зовут и кто ты такая?
Тут Катруся совсем развеселилась и начала рассказывать про всё: как её зовут, и как фамилия, и как она тоже будет учиться в школе и получать пятёрки — ведь она и теперь уже большая и знает буквы…
— Большая не большая, а на улицу одна больше не ходи! — сказала Оксана Коваленко.
Так с разговором они и не заметили, как пришли к Катрусиному дому. Катруся остановилась и смущённо сказала:
— Оксана Коваленко, ты меня дальше не провожай. Я теперь сама пойду. А на улицу одна больше ходить не буду.
Оксана засмеялась и с укором покачала головой:
— Ага, боишься, что я маме расскажу? Что ж, умела на проказить — умей за это и отвечать. Ну да ладно, малышка, беги одна домой, да не шали больше!
Тяжёлые дни
— Вот и наша Катрусенька! — весело сказала мама, открывая дверь. — Хорошо погуляла? Не замёрзла? Да и разрумянилась как! Может, по лестнице наверх шибко бежала?
Ничего не отвечая, Катруся вошла в переднюю. Она поставила в уголок санки и начала медленно снимать рукавички и шубку.
«По лестнице шибко бежала»! Нет, никогда ещё она не поднималась по лестнице так тихо, как сегодня. С каждым шагом всё тяжелее становилось у неё на сердце.
Мама, наверно, уже знает, что Наташа захворала и не пошла с бабушкой гулять. Знает, что Катруся, никого не спросившись, пошла одна на улицу. И даже не в знакомый сквер пошла, а далеко, за Люсину школу… А может, она знает и о том, что случилось на площади? И о том, как она чуть-чуть не попала в милицию? И, конечно, попала бы, если бы не Оксана Коваленко…
— Весело было? — спросила мама. — Да что с тобой, доченька? Почему ты такая хмурая? С Наташей поссорилась или ещё что?

Ой, и зачем мама расспрашивает! Правду ведь не скажешь, а обманывать нельзя. Мама всегда говорит, что обманывать
нельзя.
— Нет, не поссорились… — сказала Катруся, и это была чистая правда. — Было весело… — Но вспомнила своё приключение на площади и добавила: — Нет, не очень весело…
— Почему не очень весело? С тобой что-нибудь случилось? — встревожилась мама.
— Совсем ничего не случилось! — буркнула Катруся. И это уже была настоящая ложь.
А дальше пошло ещё хуже. Мама, как на беду, всё продолжала расспрашивать:
— Где же вы гуляли? В сквере?
— Да… — промямлила Катруся совсем тихо. Но громко ли, тихо ли сказана ложь — она всё равно остаётся ложью.
— А ты хоть поблагодарила бабушку за то, что она с тобой гуляла?
— Поблагодарила…
— Ну, значит, всё хорошо, — сказала мама. — Ты, я вижу, устала. Иди возьми книжку да посиди тихонько, отдохни. А скоро и папа придёт, будем обедать.
Катруся вздохнула с облегчением, забралась в уголок дивана и раскрыла книжку с картинками. Но картинки почему-то показались ей совсем неинтересными. На обложке стояла девочка в веночке, в лёгком красном платьице и босая. Она стояла среди спелой пшеницы, подняв кверху руки, и чему-то радовалась. И чего бы это ей радоваться? Так «раденька, что глупенька», как иногда мама говорит.
А вот эта девочка сидит с бабушкой за столом и пьёт чай. Бабушка на неё смотрит ласково, а рядом на табуретке сидит кукла. Ну, и опять ничего интересного нет!..
Катруся перевернула ещё несколько страничек и снова увидела на картинке эту самую девочку. Теперь она уже вдвоём с каким-то парнишкой сидела на санках — может, собиралась съехать с горы… Ой, ну зачем только такие картинки рисуют?
Катруся сердито захлопнула книжку.
Может, поиграть в куклы? Она слезла с дивана и взяла на руки Фому. Он, как всегда, вымолвил «Фома», но Катрусе показалось, что его голосок звучит как-то невесело. Может, он знает, что Катруся без спросу одна пошла гулять, а главное — маме отвечала неправду… А мама обязательно про всё дознается — ведь так всегда бывает, — и что ж тогда будет?..
На счастье, пришёл домой папа и прервал эти печальные Катрусины мысли.
Мама накрыла стол, подала борщ, и все сели обедать.
— А что у меня есть! — сказал папа, таинственно прищурив один глаз. — Вот съедим борщ, тогда скажу!
Хоть и очень плохое настроение было у Катруси, а всё ж таки папины слова её заинтересовали. Поэтому она взяла ложку и начала торопливо есть борщ. Уж очень ей хотелось поскорей узнать про папин секрет!
Но, как она ни торопилась, папа съел борщ раньше её и раньше мамы и с хитрой усмешкой сидел и ждал, пока они поедят.
Наконец все тарелки опустели.
— Ну, — сказал папа, — теперь я скажу, что у меня есть. Сегодня пятница, завтра суббота, а на воскресенье у меня есть билеты в театр!
— Ура! — закричала Катруся и захлопала в ладоши.
— Очень хорошо, — сказала мама, — мне давно хотелось повести Катрусю в театр. А в какой театр мы пойдём?
— В оперу. В воскресенье утром идёт балет «Лебединое озеро». Я думаю, Катрусе будет интересно.
— Интересно, интересно! Конечно, интересно! — твердила Катруся, а сама подпрыгивала на стуле от радости. — А какое это озеро? Почему оно лебединое? Разве в театре бывают озёра?
— Выходит, что бывают, — улыбнулся папа. — А какое оно — это уж ты сама увидишь в воскресенье!
До самого вечера Катруся только и мечтала о том, как она в воскресенье пойдёт в театр. Она легла спать, и ей приснилось озеро. По озеру плавали белые лебеди, как в зоопарке или как на картинке в той сказке про гадкого утёнка, которую читала ей мама.
И в субботу с утра тоже всё шло очень хорошо. Мама села дошивать Катрусе новое платье, завтра Катруся в нём пойдёт в театр. Платье было уже почти готово — такое красивое, синее шерстяное с пёстрой вышивкой. Мама сама его вышивала. Теперь осталось только подшить подол. Катруся весело примеряла платье и всё глядела на себя в зеркало. Чудное платье, не у каждой девочки есть такое!

— Ах, — вдруг сказала мама, — подшивать нужно синим шёлком, а у меня его нет! Придётся сбегать к Наташиной бабушке. У неё, наверно, есть.
При этих словах сердце у Катруси так и замерло. К Наташиной бабушке!.. Сразу вспомнился вчерашний день. Что делать? Сейчас Наташина бабушка расскажет маме, что Наташа больна, что никуда они вчера с Катрусей не ходили… И тут уж обязательно узнают, что Катруся гуляла одна и маму обманула, говорила ей неправду…
— Мама, я сама сбегаю! — живо сказала Катруся.
— Ну что ж, сбегай, — согласилась мама, — а впрочем, нет, не нужно. Я подошью чёрным шёлком, чёрный у меня есть.
У Катруси отлегло от сердца. На этот раз обошлось… Но почему-то ей стало совсем не так интересно смотреть, как мама шьёт платье. Она отошла в свой уголок, села на стул и стала думать.
Сейчас мама не пошла к Наташиной бабушке за синим шёлком. Но, может, ей ещё что-нибудь понадобится — соль, или лавровый лист, или ещё какая мелочь. Когда в доме чего-нибудь не хватает, мама всегда идёт к Наташиной бабушке. А если бабушке что нужно, то она просит у мамы. Вот, может, Наташиной бабушке как раз что-нибудь понадобится, она и придёт… А может, и так просто зайдёт на минутку. Она часто заходит к ним. Тогда уж она обязательно скажет про Наташину болезнь и про вчерашний день!..
Ой, лучше бы Катруся сама про всё рассказала, ещё вчера, как только вернулась домой!
Целый день до самого вечера Катруся всё думала одно и то же. Игрушки и книжки не интересовали, не утешали её. Красивое синее платье с вышивкой было готово, но и оно казалось теперь совсем не таким красивым. И таинственное озеро с белыми лебедями тоже казалось неинтересным. Да и что за радость идти в театр, когда так неспокойно и тяжело на сердце… Вот уже начало темнеть. Катруся с мамой пообедали вдвоём — папа сегодня задержался на работе.
Стукнула входная дверь, но это был не папа. Это Варвара Ивановна вернулась из школы и прошла к себе в комнату. Минут через десять она позвала маму:
— Зайдите ко мне на минуточку, Надежда Павловна.
Мама пошла к ней и что-то долго не возвращалась. Потом Катруся услышала, как она быстрым шагом прошла по коридору и вышла куда-то из квартиры. Куда она пошла?.. Неодетая, без пальто… Значит, к соседям. Не может быть никаких сомнений — мама пошла к Наташиной бабушке!
Катруся изо всех сил стиснула кулачки и упёрлась в них подбородком. Она забралась на диван и сидела там в уголке неподвижно. Что же теперь будет?
И вот снова громко хлопнула входная дверь. Мама не вошла, а вбежала, как вихрь, в комнату.
— Катруся! — закричала она ещё с порога. — Что это такое? Что ты вчера натворила?
— Ничего не натворила, — прошептала Катруся.
Она низко опустила голову и принялась водить пальцем по узору диванной подушки.
— Как так — ничего? Зачем ты лжёшь? Ведь я же всё знаю! Сейчас же отвечай, как ты смела одна пойти на улицу?!
Но Катруся молчала, только ещё внимательней разглядывала подушку.
— Брось подушку и отвечай! — ещё сердитей закричала мама, выхватила подушку и с досадой бросила её на пол.
В эту минуту пришёл папа.
— Что тут делается? — удивлённо спросил он и поднял по душку с пола. — Чего ты кричишь на весь дом, Надюша, и по душками кидаешься?
— Вот, полюбуйся на свою дочку! — крикнула мама разгневанно. — Ты знаешь, что она вчера натворила?
И мама с возмущением рассказала папе про все вчерашние Катрусины похождения.
Папа нахмурился и подошёл к Катрусе.
— Одна пошла на улицу? Чуть не попала под машину? Да ещё и маме не рассказала ничего? — сурово спросил он. — Да как же тебе не стыдно?
Катрусе хотелось сказать, что ей очень стыдно. Но она ничего не могла вымолвить, не могла даже рта раскрыть.
— Проси сейчас же у мамы прощения! — приказал папа. Но рот не разжимался, будто его кто склеил. Папа подо ждал с минуту, а потом сказал:
— Раз ты такая упрямая, то я с тобой буду иначе разговаривать. Вот возьму сейчас твоего Фому и отнесу назад в магазин. Пускай его продадут другим, хорошим детям!
И он направился прямо в тот угол, где на стульчике спокойно сидел Фома. Но Катруся вскочила с места, стрелой метнулась в свой уголок и крепко прижала к груди Фому.

— Не отдам! — закричала она во весь голос. — Не буду просить прощения! Не люблю тебя! И маму не люблю!
Мама ахнула и села на стул.
— Вот сейчас дам тебе ремня, тогда будешь знать! — крикнул папа и начал расстёгивать пояс.
— Варвара Ивановна говорит — нельзя бить детей, — растерянно сказала мама.
— А что ж с ними делать?!
— А разве я знаю!
Папа помолчал, подумал, потом взглянул на Катрусю с презрением и подошёл к маме.
— Вот что, Надюша,— сказал он. — Не обращай на неё внимания, раз она такая плохая девчонка. Не будем совсем с ней разговаривать, пускай живёт себе как знает, одна.
Мама вздохнула и стала подавать папе обед. И он начал рассказывать маме, что было сегодня у него на работе, и про всякие другие дела. А про Катрусю уже ни одним словом не упоминал. Ну что ж, тем лучше, если на этом всё и кончилось… Но вскоре оказалось, что ничего ещё не кончилось. Уже совсем стемнело. Катруся начала зевать и подумала, что, наверно, и спать пора бы… Но мама ничего не говорила. Катруся посидела ещё немножко, зевнула нарочно погромче, чтобы мама услышала. Но мама даже не взглянула на неё.
— Давай ложиться спать, — сказал папа. Он тоже не обращал на Катрусю никакого внимания. — Я очень устал, а завтра надо рано встать и пойти в театр, вернуть билеты.
Мама начала стелить постель себе и папе. Папа стал раздеваться, а про Катрусю они будто забыли… И Катрусе стало так горько, что она потихоньку начала всхлипывать и шмыгать носом. Мама что-то сказала папе шёпотом, но папа ответил громко:
— Пускай попросит прощения!
Тогда Катруся перестала всхлипывать, вытерла нос кулачком и принялась сама раздеваться.
— Никогда не видела таких упрямых детей! — сказала мама.
Катруся молча сняла с себя платье, трусики и чулки. Лифчик она не смогла расстегнуть. Подумала немножко и легла в постель в лифчике. Мама и на это ничего ей не сказала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19