https://wodolei.ru/catalog/podvesnye_unitazy/Roca/gap/
Садясь, она столкнула на пол баночку с кремом. Оба кинулись ее поднимать, едва не столкнувшись при этом лбами.Он посмотрел на нее и расхохотался.— Похоже, вы так же нервничаете, как и я. Разве вы не привыкли принимать после каждого представления незнакомых мужчин?Белла покачала головой.— Я всегда боялась, что они разочаруются, увидев меня вне сцены.— Разочаруются? — Он посмотрел на нее с недоверием. — Вы, должно быть, шутите.Белла вдруг поняла, какой низкий вырез у ее платья.— Цветы чудесные, — сказала она, краснея. — Как это вам удалось добыть такую прелесть посреди зимы?— Опустошил оранжерею моей матери.— Она не возражала?— Не знаю. Она в Индии. Надеюсь, ее там проглотит какой-нибудь услужливый тигр, — сказал он, недобро улыбнувшись.Белла хихикнула.— Она вам не нравится?— Не очень. А вы ладите с родителями?— Они умерли, — бесстрастно ответила Белла и помолчала, ожидая обычных выражений сочувствия. Они не последовали.— Вам повезло, — сказал Руперт Энрикес. — Хотел бы я быть сиротой: развлекайся сколько душе угодно и никого не бойся.У него была забавная манера говорить: весьма ядовитые слова прозвучали совсем безобидно. Тем не менее, подумала она, он испорченный мальчишка. Он может быть и безжалостным, если пожелает.Он взял со стола стакан.— Сегодня вы играли даже лучше, чем обычно.— Вам не надоело смотреть один и тот же спектакль много раз подряд?Он усмехнулся.— Это же не какой-нибудь фарс на Уайтхолле Уайтхолл — улица в Лондоне, где расположены правительственные учреждения
. Единственное, из-за чего я так часто сюда прихожу, — это вы.В дверь постучали.— Черт! Надо непременно отвечать? — спросил он.Это была Куини.— Я мигом, — сказала ей Белла, а потом, обращаясь к Руперту добавила, — сожалею, но мне надо переодеться.Он осушил стакан, встал и направился к двери.— Я вот подумал, не могли бы вы как-нибудь поужинать со мной на следующей неделе?Сегодня понедельник, подумала Белла. Не очень-то он увлечен, если может потерпеть еще целую неделю!— Я очень занята, — сказала она, греша против правды.— Что если во вторник?— Во вторник вечером я работаю.— Тогда в среду?Она помедлила ровно столько, чтобы он забеспокоился, потом улыбнулась:— Хорошо, это подойдет.— Не думаю, что вам нравится опера.— Обожаю оперу, — солгала Белла, твердо решив стоять на своем.— Отлично. В следующую среду первое представление «Зигфрида». Постараюсь раздобыть билеты.Уходя, он сказал:— Сожалею, что мне пришлось знакомиться с вами таким неуклюжим способом, но я не знаю никого из ваших знакомых, кто мог бы представить нас друг другу, еще есть другой способ — это купить театр.Только потом она поняла, что он шутил только наполовину. Семейство Энрикесов могло бы, не моргнув глазом, скупить все театры Лондона. Глава вторая Ровно в половине седьмого вечером в среду он приехал за ней.— Вы смотритесь великолепно, — сказал он, обходя ее кругом.— Вы тоже выглядите неплохо.На нем был темно-серый костюм с красной шелковой рубашкой.— Вам нравится? — он был польщен. — Мой портной закончил его только в понедельник, поэтому я и не мог пригласить вас на прошлой неделе.Снаружи их ждал «астон-мартин». Из стереопроигрывателя неслась музыка, обогреватель был включен на полную мощность. Когда они тронулись, Белла незаметно опустила стекло. Ей не хотелось, чтобы от духоты у нее раскраснелось лицо.Когда они остановились у светофора, Руперт, обернувшись, улыбнулся ей и сказал:— Вам не следовало заставлять меня так долго ждать встречи с вами. Я так истомился, что стал невыносим для окружающих.Даже в гуще аудитории первого представления, где бриллианты сверкали инеем, каждый оборачивался в их сторону. Руперт был, по-видимому, знаком со многими, но только кивал, а поболтать не останавливался.Не прошло и пяти минут после поднятия занавеса, как Белла поняла, что Вагнер — это не для нее. Все эти величественные мужчины и женщины вопили, вытягивая из себя все жилы. Она заглянула в программу и с ужасом узнала, что ей предстоит выслушивать этот кошмар целых три акта.Первый акт она решила все же как-нибудь вытерпеть. Это было странное ощущение — находиться по другую сторону занавеса.— Ну как? Вам нравится? — спросил Руперт, пробившись к ней с напитками в антракте.— О, чудесно, — с энтузиазмом солгала она.Руперт поглядел на нее с сомнением.— Ну, не знаю, это какой-то жуткий шум. Как только вам надоест, сразу же скажите, и мы уйдем.Две серьезного вида женщины с уложенными на голове косами в ужасе обернулись в его сторону.В течение второго акта Руперт становился все нетерпеливее, однако он успокоился, когда на сцене появилась Брунгильда.— На вид вылитая моя мать, — громко прошептал он Белле, и она прыснула со смеху.Какая-то толстая женщина перед ними обернулась и гневно шикнула на них. У Руперта затряслись плечи. Белла упорно старалась смотреть прямо перед собой, но так и не смогла удержаться от хихиканья.Через минуту Руперт сказал:— Послушайте, может быть, уйдем?— Но мы не можем уйти посреди действия.— Будьте добры, потише, — прошипела толстая женщина.— Моя жена плохо себя чувствует, — сказал ей Руперт и, взяв Беллу за руку, потащил, ее по ряду, наступая всем на ноги.Выйдя из театра, они посмотрели друг на друга и взорвались хохотом.— Кошмар! — сказал он. — Я хотел произвести на вас впечатление, пригласив на первое представление, но похоже оно будет и последним.Когда они шли между капустных листьев и гнилых яблок, оставшихся от рынка в Ковент-Гардене, он взял ее за руку.— Вознаградим себя за это хорошим ужином.Ужинали они в Сохо, в очень дорогом, как поняла Белла, ресторане. Меню с обложкой алого бархата с золотыми кисточками, розовые лепестки в чашках для мытья рук. Они сидели рядом на красной бархатной банкетке как на последнем ряду в кинотеатре.— Что вам заказать? — спросил Руперт.— Что угодно кроме селедки.Он засмеялся.— А почему не селедку?— Когда я была ребенком, мать заставляла меня ее есть. Однажды меня заперли в столовой на двенадцать часов.Руперт был поражен.— Мне никогда не приходилось есть что не по вкусу.— Тут хорошее место, — сказала Белла.— Это прибежище моего отца. Он говорит, что это единственное место в Лондоне, где никогда не встретишь знакомых.— Руперт, дорогой! — у их стола застыла красивая женщина с широко поставленными темно-синими глазами.— Лавиния, — он встал и поцеловал ее, — как было на Ямайке?— Чудесно. Не знаю даже, зачем я только домой вернулась.— Ты не знакома с Беллой Паркинсон?— Нет, не знакома. Как поживаете? — она осторожно посмотрела на Беллу. — Я, конечно, читала о вашей игре. Макбет, кажется? Мне надо посмотреть вас на сцене.Она повернулась к Руперту и спросила как-то слишком небрежно:— Как Ласло?— В Буэнос-Айресе.— Вот почему он не позвонил, — проговорила она с облегчением. — Когда он возвращается?— Где-то на следующей неделе.— Ну, передай ему от меня привет и скажи, чтобы позвонил мне, пока у меня не сошел загар.Она отчалила, чтобы присоединиться к своему эскорту в другом конце зала.— Красивая, — вздохнула Белла, любуясь ее ногами в элегантной обуви. — Она кто?— Подружка Ласло.— А он кто?— Мой кузен, — Руперт понизил голос. — Кажется, Ласло пожаловался, что у нее слишком маленькая кровать, так она пошла в Хэрродс самый дорогой универмаг в Лондоне
и купила кровать втрое больше по размеру.— Она от него без ума. Он привлекательный?— Для женщин да. Я знаю его слишком хорошо. Мы вместе работаем.— Где?— Банковское дело. У нас банк в Сити. Но в основном наш бизнес связан с Южной Америкой. Мой отец председатель компании, но дела ведет Ласло.— Вы сами немного похожи на латиноамериканца.— Мой отец из Южной Америки. А мать, увы, чистая англичанка. В следующую пятницу она, к моему великому несчастью, возвращается. Хоть бы кто-нибудь угнал ее самолет. Она занимается слепыми, глухими, голодающими и всякой другой благотворительностью, в какую только может сунуть свой нос. Увы, в сердце у нее нет ни капли доброты. Вся жизнь ее посвящена сидению в разных комиссиях и моему отцу. — Он посмотрел на Беллу. — А у вас какие были родители?У Беллы вспотели ладони. Она быстро сказала:— Отец был библиотекарем. Но он умер, когда я была еще младенцем, и матери пришлось пойти на работу школьной учительницей. Мы всегда были страшно бедными.Бедными, но порядочными. Она так часто рассказывала эту фальшивую историю, что сама почти поверила в нее.Им подали первое блюдо — средиземноморские креветки и большая чашка майонеза. Белла слегка застонала от предвкушения.Позднее, когда она почти управилась с уткой и неожиданно подняла глаза, Белла увидела, что Руперт смотрит на нее, так и не притронувшись к еде.— Белла.— Да.— Ты не поужинаешь со мной завтра?— С удовольствием, — ответила она без малейшего промедления. Единственное, что могло бы испортить для нее этот вечер, — это если бы он решил, что она немного скучновата.После ужина они поехали к ней, чтобы немного выпить. Белла раздвинула занавески на окне гостиной, чтобы продемонстрировать Руперту вид. Перед ними светилась половина Лондона.— Правда, великолепно? — сказала Белла с воодушевлением.— Ничто в сравнении с тобой. У тебя самые красивые в мире волосы, — он взял одну прядь, — прямо как у Рапунсел.— Кто это?— Принцесса в башне, которая опустила волосы, и принц взобрался по ним наверх, чтобы спасти ее. Разве в детстве ты не читала сказок?— Моя мать не одобряла сказки, — уныло ответила она.Чуть нахмурившись, Руперт привлек ее к себе.— Чем больше я узнаю про твое детство, тем меньше оно мне нравится.Потом он стал очень крепко ее целовать. Через минуту он повалил ее на диван и начал возиться с молнией на платье.— Не надо, — сказала она, напрягаясь.— Почему? — прошептал он ей на ухо. — Господи, Белла, как я тебя хочу.Белла глубоко вздохнула и расплакалась. Одним из ее лучших актерских достижений была способность по желанию пускать слезу. Стоило ей только представить себе несчастных псов в собачьем приемнике Баттерси, упорно ждущих хозяев, которые никогда не придут, и слезы начинали катиться у нее по щекам.— Пожалуйста, не надо, — всхлипнула она.Руперт теперь стоял перед ней на коленях.— О, дорогая, прости. Пожалуйста, не плачь. Мне не следовало торопить события. Я вел себя по-свински.Она посмотрела на него сквозь слезы.— Теперь ты, наверное, не захочешь меня больше видеть?Он тоскливо покачал головой.— Я бы этого не смог, даже если бы попытался. Я слишком глубоко завяз.После его ухода она посмотрела на себя в зеркало и медленно произнесла:— Белла, какая же ты сука! Какая у тебя в голове каша!Ей было нужно, чтобы мужчины ее хотели, но как только доходило до дела, она шла на попятную, боясь, что они узнают правду. Глава третья Назавтра к вечеру Руперт явился груженный подарками.— Я решил, что у тебя не было настоящего детства, так что начнем его заново.В коробках были огромный игрушечный медведь, голландская кукла, калейдоскоп, дощечка, выложенная разноцветными мраморными плитками, полное собрание сочинений Беатрикс Поттер и «Ветер в ивняке» книга для детей английского писателя Кеннета Греема(1859-1932)
.У Беллы комок подкатил к горлу.— О, дорогой, тебе не следовало тратить на меня все свои деньги.— Послушай, моя радость, — сказал он, взяв ее голову в ладони, — тебе надо усвоить одну вещь. В положении Энрикесов есть много неудобств, но недостаток средств к их числу не относится. Этого добра у нас хватает. Мой отец стоит большого состояния, а с тех пор как Ласло занялся банком, все мы стали еще дороже. Мой личный доход больше двадцати пяти тысяч фунтов.У Беллы отвисла челюсть.— Вот что в тебе так замечательно, Белла. Любая другая знала бы про миллионы Энрикесов. Я никогда не заботился о деньгах, а когда в прошлом месяце мне исполнился двадцать один год, я получил в наследство…— Двадцать один? — быстро спросила Белла. — Ты же говорил, что тебе двадцать семь.Ему стало стыдно.— Разве? Я подумал, тебе будет со мной неинтересно, если ты узнаешь мой возраст.— Но мне-то уже двадцать три, — запричитала Белла. — Значит, я совращаю малолетнего.— Да что ты, — он прижался к ней. — А кроме того, я без ума от женщин старше меня.С тех пор они стали неразлучны. Виделись каждый день, ходили в дорогие рестораны и всем давали повод для разговоров.Когда пришла весна, окрасившая парки золотом и пурпуром крокусов, Белла поняла, что влюбляется в Руперта все сильнее. Это было нетрудно при его томной грациозности, угрюмо-сдержанной красоте и диковатых вспышках злобы, которые никогда не обращались против нее.Но он бывал и в скверном расположении духа, этот подросток, который всегда имел все, чего только душа пожелает. Тогда его узкое лицо темнело, и она чувствовала, как его желание к ней кипит словно подземный вулкан.Вечные ночные бдения взяли свою дань с их здоровья. Она потеряла в весе пару килограммов, под глазами у нее появились большие лиловые круги.Как-то вечером в мае, когда они сидели у нее на диване, он спросил:— Ты не обижаешься, что я никогда не беру тебя в компанию, на вечеринки?Она покачала головой.— Единственная компания, которая мне нравится, — это ты.Руперт повернул ее руку и, поглядев с минуту на ладонь, сказал:— Тогда почему нам не пожениться?Беллу охватила паника.— Нет, — нервно проговорила она. — По крайней мере, не теперь.— Почему?— У нас с тобой разное происхождение. Я всегда была бедной, а ты — богатым. Твоя семья проклянет меня. За мной ничего нет, — она отрывисто рассмеялась. — Когда я говорю о прошлом, то имею в виду вчерашний день.— Чепуха! — гневно сказал Руперт. — К чему такой снобизм! Я люблю тебя, и это единственное, что имеет значение.— Я тоже тебя люблю, — произнесла Белла, расправляя складки на юбке.— Дальше так невозможно, — мрачно сказал Руперт. — Ты не хочешь выходить за меня замуж, не хочешь со мной спать. Так можно с ума сойти.Он встал и начал ходить взад-вперед по комнате. Он был таким взъерошенным и красным от раздражения, что у Беллы вдруг появилось истерическое желание расхохотаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
. Единственное, из-за чего я так часто сюда прихожу, — это вы.В дверь постучали.— Черт! Надо непременно отвечать? — спросил он.Это была Куини.— Я мигом, — сказала ей Белла, а потом, обращаясь к Руперту добавила, — сожалею, но мне надо переодеться.Он осушил стакан, встал и направился к двери.— Я вот подумал, не могли бы вы как-нибудь поужинать со мной на следующей неделе?Сегодня понедельник, подумала Белла. Не очень-то он увлечен, если может потерпеть еще целую неделю!— Я очень занята, — сказала она, греша против правды.— Что если во вторник?— Во вторник вечером я работаю.— Тогда в среду?Она помедлила ровно столько, чтобы он забеспокоился, потом улыбнулась:— Хорошо, это подойдет.— Не думаю, что вам нравится опера.— Обожаю оперу, — солгала Белла, твердо решив стоять на своем.— Отлично. В следующую среду первое представление «Зигфрида». Постараюсь раздобыть билеты.Уходя, он сказал:— Сожалею, что мне пришлось знакомиться с вами таким неуклюжим способом, но я не знаю никого из ваших знакомых, кто мог бы представить нас друг другу, еще есть другой способ — это купить театр.Только потом она поняла, что он шутил только наполовину. Семейство Энрикесов могло бы, не моргнув глазом, скупить все театры Лондона. Глава вторая Ровно в половине седьмого вечером в среду он приехал за ней.— Вы смотритесь великолепно, — сказал он, обходя ее кругом.— Вы тоже выглядите неплохо.На нем был темно-серый костюм с красной шелковой рубашкой.— Вам нравится? — он был польщен. — Мой портной закончил его только в понедельник, поэтому я и не мог пригласить вас на прошлой неделе.Снаружи их ждал «астон-мартин». Из стереопроигрывателя неслась музыка, обогреватель был включен на полную мощность. Когда они тронулись, Белла незаметно опустила стекло. Ей не хотелось, чтобы от духоты у нее раскраснелось лицо.Когда они остановились у светофора, Руперт, обернувшись, улыбнулся ей и сказал:— Вам не следовало заставлять меня так долго ждать встречи с вами. Я так истомился, что стал невыносим для окружающих.Даже в гуще аудитории первого представления, где бриллианты сверкали инеем, каждый оборачивался в их сторону. Руперт был, по-видимому, знаком со многими, но только кивал, а поболтать не останавливался.Не прошло и пяти минут после поднятия занавеса, как Белла поняла, что Вагнер — это не для нее. Все эти величественные мужчины и женщины вопили, вытягивая из себя все жилы. Она заглянула в программу и с ужасом узнала, что ей предстоит выслушивать этот кошмар целых три акта.Первый акт она решила все же как-нибудь вытерпеть. Это было странное ощущение — находиться по другую сторону занавеса.— Ну как? Вам нравится? — спросил Руперт, пробившись к ней с напитками в антракте.— О, чудесно, — с энтузиазмом солгала она.Руперт поглядел на нее с сомнением.— Ну, не знаю, это какой-то жуткий шум. Как только вам надоест, сразу же скажите, и мы уйдем.Две серьезного вида женщины с уложенными на голове косами в ужасе обернулись в его сторону.В течение второго акта Руперт становился все нетерпеливее, однако он успокоился, когда на сцене появилась Брунгильда.— На вид вылитая моя мать, — громко прошептал он Белле, и она прыснула со смеху.Какая-то толстая женщина перед ними обернулась и гневно шикнула на них. У Руперта затряслись плечи. Белла упорно старалась смотреть прямо перед собой, но так и не смогла удержаться от хихиканья.Через минуту Руперт сказал:— Послушайте, может быть, уйдем?— Но мы не можем уйти посреди действия.— Будьте добры, потише, — прошипела толстая женщина.— Моя жена плохо себя чувствует, — сказал ей Руперт и, взяв Беллу за руку, потащил, ее по ряду, наступая всем на ноги.Выйдя из театра, они посмотрели друг на друга и взорвались хохотом.— Кошмар! — сказал он. — Я хотел произвести на вас впечатление, пригласив на первое представление, но похоже оно будет и последним.Когда они шли между капустных листьев и гнилых яблок, оставшихся от рынка в Ковент-Гардене, он взял ее за руку.— Вознаградим себя за это хорошим ужином.Ужинали они в Сохо, в очень дорогом, как поняла Белла, ресторане. Меню с обложкой алого бархата с золотыми кисточками, розовые лепестки в чашках для мытья рук. Они сидели рядом на красной бархатной банкетке как на последнем ряду в кинотеатре.— Что вам заказать? — спросил Руперт.— Что угодно кроме селедки.Он засмеялся.— А почему не селедку?— Когда я была ребенком, мать заставляла меня ее есть. Однажды меня заперли в столовой на двенадцать часов.Руперт был поражен.— Мне никогда не приходилось есть что не по вкусу.— Тут хорошее место, — сказала Белла.— Это прибежище моего отца. Он говорит, что это единственное место в Лондоне, где никогда не встретишь знакомых.— Руперт, дорогой! — у их стола застыла красивая женщина с широко поставленными темно-синими глазами.— Лавиния, — он встал и поцеловал ее, — как было на Ямайке?— Чудесно. Не знаю даже, зачем я только домой вернулась.— Ты не знакома с Беллой Паркинсон?— Нет, не знакома. Как поживаете? — она осторожно посмотрела на Беллу. — Я, конечно, читала о вашей игре. Макбет, кажется? Мне надо посмотреть вас на сцене.Она повернулась к Руперту и спросила как-то слишком небрежно:— Как Ласло?— В Буэнос-Айресе.— Вот почему он не позвонил, — проговорила она с облегчением. — Когда он возвращается?— Где-то на следующей неделе.— Ну, передай ему от меня привет и скажи, чтобы позвонил мне, пока у меня не сошел загар.Она отчалила, чтобы присоединиться к своему эскорту в другом конце зала.— Красивая, — вздохнула Белла, любуясь ее ногами в элегантной обуви. — Она кто?— Подружка Ласло.— А он кто?— Мой кузен, — Руперт понизил голос. — Кажется, Ласло пожаловался, что у нее слишком маленькая кровать, так она пошла в Хэрродс самый дорогой универмаг в Лондоне
и купила кровать втрое больше по размеру.— Она от него без ума. Он привлекательный?— Для женщин да. Я знаю его слишком хорошо. Мы вместе работаем.— Где?— Банковское дело. У нас банк в Сити. Но в основном наш бизнес связан с Южной Америкой. Мой отец председатель компании, но дела ведет Ласло.— Вы сами немного похожи на латиноамериканца.— Мой отец из Южной Америки. А мать, увы, чистая англичанка. В следующую пятницу она, к моему великому несчастью, возвращается. Хоть бы кто-нибудь угнал ее самолет. Она занимается слепыми, глухими, голодающими и всякой другой благотворительностью, в какую только может сунуть свой нос. Увы, в сердце у нее нет ни капли доброты. Вся жизнь ее посвящена сидению в разных комиссиях и моему отцу. — Он посмотрел на Беллу. — А у вас какие были родители?У Беллы вспотели ладони. Она быстро сказала:— Отец был библиотекарем. Но он умер, когда я была еще младенцем, и матери пришлось пойти на работу школьной учительницей. Мы всегда были страшно бедными.Бедными, но порядочными. Она так часто рассказывала эту фальшивую историю, что сама почти поверила в нее.Им подали первое блюдо — средиземноморские креветки и большая чашка майонеза. Белла слегка застонала от предвкушения.Позднее, когда она почти управилась с уткой и неожиданно подняла глаза, Белла увидела, что Руперт смотрит на нее, так и не притронувшись к еде.— Белла.— Да.— Ты не поужинаешь со мной завтра?— С удовольствием, — ответила она без малейшего промедления. Единственное, что могло бы испортить для нее этот вечер, — это если бы он решил, что она немного скучновата.После ужина они поехали к ней, чтобы немного выпить. Белла раздвинула занавески на окне гостиной, чтобы продемонстрировать Руперту вид. Перед ними светилась половина Лондона.— Правда, великолепно? — сказала Белла с воодушевлением.— Ничто в сравнении с тобой. У тебя самые красивые в мире волосы, — он взял одну прядь, — прямо как у Рапунсел.— Кто это?— Принцесса в башне, которая опустила волосы, и принц взобрался по ним наверх, чтобы спасти ее. Разве в детстве ты не читала сказок?— Моя мать не одобряла сказки, — уныло ответила она.Чуть нахмурившись, Руперт привлек ее к себе.— Чем больше я узнаю про твое детство, тем меньше оно мне нравится.Потом он стал очень крепко ее целовать. Через минуту он повалил ее на диван и начал возиться с молнией на платье.— Не надо, — сказала она, напрягаясь.— Почему? — прошептал он ей на ухо. — Господи, Белла, как я тебя хочу.Белла глубоко вздохнула и расплакалась. Одним из ее лучших актерских достижений была способность по желанию пускать слезу. Стоило ей только представить себе несчастных псов в собачьем приемнике Баттерси, упорно ждущих хозяев, которые никогда не придут, и слезы начинали катиться у нее по щекам.— Пожалуйста, не надо, — всхлипнула она.Руперт теперь стоял перед ней на коленях.— О, дорогая, прости. Пожалуйста, не плачь. Мне не следовало торопить события. Я вел себя по-свински.Она посмотрела на него сквозь слезы.— Теперь ты, наверное, не захочешь меня больше видеть?Он тоскливо покачал головой.— Я бы этого не смог, даже если бы попытался. Я слишком глубоко завяз.После его ухода она посмотрела на себя в зеркало и медленно произнесла:— Белла, какая же ты сука! Какая у тебя в голове каша!Ей было нужно, чтобы мужчины ее хотели, но как только доходило до дела, она шла на попятную, боясь, что они узнают правду. Глава третья Назавтра к вечеру Руперт явился груженный подарками.— Я решил, что у тебя не было настоящего детства, так что начнем его заново.В коробках были огромный игрушечный медведь, голландская кукла, калейдоскоп, дощечка, выложенная разноцветными мраморными плитками, полное собрание сочинений Беатрикс Поттер и «Ветер в ивняке» книга для детей английского писателя Кеннета Греема(1859-1932)
.У Беллы комок подкатил к горлу.— О, дорогой, тебе не следовало тратить на меня все свои деньги.— Послушай, моя радость, — сказал он, взяв ее голову в ладони, — тебе надо усвоить одну вещь. В положении Энрикесов есть много неудобств, но недостаток средств к их числу не относится. Этого добра у нас хватает. Мой отец стоит большого состояния, а с тех пор как Ласло занялся банком, все мы стали еще дороже. Мой личный доход больше двадцати пяти тысяч фунтов.У Беллы отвисла челюсть.— Вот что в тебе так замечательно, Белла. Любая другая знала бы про миллионы Энрикесов. Я никогда не заботился о деньгах, а когда в прошлом месяце мне исполнился двадцать один год, я получил в наследство…— Двадцать один? — быстро спросила Белла. — Ты же говорил, что тебе двадцать семь.Ему стало стыдно.— Разве? Я подумал, тебе будет со мной неинтересно, если ты узнаешь мой возраст.— Но мне-то уже двадцать три, — запричитала Белла. — Значит, я совращаю малолетнего.— Да что ты, — он прижался к ней. — А кроме того, я без ума от женщин старше меня.С тех пор они стали неразлучны. Виделись каждый день, ходили в дорогие рестораны и всем давали повод для разговоров.Когда пришла весна, окрасившая парки золотом и пурпуром крокусов, Белла поняла, что влюбляется в Руперта все сильнее. Это было нетрудно при его томной грациозности, угрюмо-сдержанной красоте и диковатых вспышках злобы, которые никогда не обращались против нее.Но он бывал и в скверном расположении духа, этот подросток, который всегда имел все, чего только душа пожелает. Тогда его узкое лицо темнело, и она чувствовала, как его желание к ней кипит словно подземный вулкан.Вечные ночные бдения взяли свою дань с их здоровья. Она потеряла в весе пару килограммов, под глазами у нее появились большие лиловые круги.Как-то вечером в мае, когда они сидели у нее на диване, он спросил:— Ты не обижаешься, что я никогда не беру тебя в компанию, на вечеринки?Она покачала головой.— Единственная компания, которая мне нравится, — это ты.Руперт повернул ее руку и, поглядев с минуту на ладонь, сказал:— Тогда почему нам не пожениться?Беллу охватила паника.— Нет, — нервно проговорила она. — По крайней мере, не теперь.— Почему?— У нас с тобой разное происхождение. Я всегда была бедной, а ты — богатым. Твоя семья проклянет меня. За мной ничего нет, — она отрывисто рассмеялась. — Когда я говорю о прошлом, то имею в виду вчерашний день.— Чепуха! — гневно сказал Руперт. — К чему такой снобизм! Я люблю тебя, и это единственное, что имеет значение.— Я тоже тебя люблю, — произнесла Белла, расправляя складки на юбке.— Дальше так невозможно, — мрачно сказал Руперт. — Ты не хочешь выходить за меня замуж, не хочешь со мной спать. Так можно с ума сойти.Он встал и начал ходить взад-вперед по комнате. Он был таким взъерошенным и красным от раздражения, что у Беллы вдруг появилось истерическое желание расхохотаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21